Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

Вспомнилось, что Глафира звалась Натальиной.

— Почему алая? — я постарался отрешиться от страшных картинок. — Деревья особые?

Дядя Люсик покачал головой из стороны в сторону:

— Когда-то отгрохотала великая битва. Цвет крови.

И здесь кровь. Везде. Кровожадный мир с людоедскими законами. Ох, доберусь…

— Сколько всего башен в стране?

— Двадцать четыре, — четко ответил дядя Люсик. — Бывает, некоторые простаивают пустыми, но недолго. Система не терпит пустоты.

Теперь я мог хотя бы примерно представить конечные размеры карты, которую мы начали составлять.

За окном неизмеримо выросли шум и гвалт. Высокие гости выходили к столам. Дарья громко обсуждала что-то с Аркадией совсем недалеко от нашей встречи тайных земных засланцев.

— Дарья — она кто? Почему так много знает о нашей Земле?

В ответ — пожатие плеч и задумчивое предположение:

— Просто рачительная хозяйка, которая не упустит своего. Стараюсь пересекаться как можно реже. Цариссу Дарью моя работа устраивает, большего мне не надо. Для нее моя персона — тоже удачная шестеренка в слаженном механизме. Не усложняй простого, не множь сущности — правило, которого никто не отменял. Применяй, и будет тебе счастье.

Я долго формулировал следующий вопрос. Вряд ли ответит, но почему не попробовать.

— Этот мир… наше прошлое, наше будущее или нечто другое?

— Честно — не знаю.

— Уважаемые гости и хозяева, просим к столам! — донеслось снаружи.

— Мы еще увидимся? — спросил я, вставая.

— Обязательно, — сказал дядя Люсик. — Теперь обязательно. У нас одна цель. Вернуться домой. Всем вместе. Разве не так?

— Нас скоро увезут…

— Я найду способ сделать, чтобы либо мы к вам, либо вы к нам, — подмигнул дядя Люсик, вдруг помолодевший лет на десять.

Его усталость прошла как сон.

Вымотанные за день, мы с Зариной просто легли по своим постелям и через минуту спали. Иногда будил шум — затянувшаяся гулянка утихомирилась лишь к утру, когда с набитыми пузами все окончательно расползлись по кроватям.

Утро выдалось хмурым, от погоды до настроения. Покрапывающий дождик навевал грустные мысли. Особенно терзала скорая разлука с Солнышком. Увидимся ли? Также не веселили четыре тела, завернутые в саваны и подготовленные к церемониальной отправке на кладбище в двух телегах. Глафира застыла в посмертном единении с Фомой, Карине составила компанию отлично справившаяся с последней ролью преемница Верховной царицы. Не зря ее выбрали в преемницы. Никто не мог сравниться с ней ни в боевом искусстве, ни, особенно, в политике. В умении чувствовать момент и говорить нужные слова. В гипертрофированной интуиции, чувствовавшей угрозу там, где ею пока даже не пахло. Это и подвело. Устранение едва возможной в далеком будущем проблемы оказалось опаснее самой проблемы.

Зарина, переговорившая с матерью, показалась мне странно радостной. Глазки сияли новогодними огнями, переливаясь от тихого удовольствия к полному восторгу, который, казалось, едва сдерживался.

— Что случилось? — как можно равнодушнее осведомился я.

У меня-то скребли кошки. Хорошо так скребли, а наскребясь вдоволь — скопом гадили.

Мы выходили с завтрака, который нам организовали прямо на улице — никто не удосужился ночью разнести столы обратно по помещениям. Кухонная команда едва успела собрать посуду, помыть и предложить что-то на завтрак. Ладно, хоть помыли, в моем мире на древних пирах тарелки вылизывали дворовые псы, после чего в них снова подавали гостям.

Впрочем, необычность радовала. Для школы сегодня все было необычно. Никаких занятий, ничего будничного и рутинного. Ученицы сегодня отдыхали. На поле разбирали шатры, гости грузились — все сразу. В глаза отовсюду летела пыль, в нос — запахи пота, еды и ее последствий. Гомон стоял невероятный, треск дерева и хлопанье ткани шатров сливались с ржанием коней и одновременным разговором всех со всеми. Так казалось со стороны. Я внес свою лепту:

— Что сказала мама?

— Я еду с вами! — выпалила Зарина, едва не порвав рот улыбкой.

Кошки на душе пришибленно затаились.

— В крепость?

— Какая разница!

— Почему?

Мой вопрос поставил ее в тупик.

— Ты не рад…да? — Вмиг потускневшие глаза быстро пробежались насчет лишних ушей.

Словно по закону сообщающихся сосудов мое настроение резко взлетело.

— Это здорово! Но почему? Твоя учеба только началась… — произносил я, пинками изгоняя всю кошачью свору к Кузькиной матери.

За разговором к нам, вставшим посреди поля, где вокруг носились, таскали, галдели и толкались, присоединилась третья «сестренка».

— Ты уже слышалла? — запнувшись на окончании, Тома метнула обеспокоенный взор на Зарину.

Та равнодушно разглядывала носки своих сапожек. Актриса, мать ее Варфоломея.

— Что я должна была слышать? — спросил я как можно отстраненнее.

Как бы подтвердил для Томы, что Зарина не знает. А Зарина, наоборот, утвердилась в мнении, что Тома в курсе, кто я. Раньше только предполагала, теперь узнала наверняка. Во, попал. Открыть Томе правду? Брр. Представить страшно. Что о нас с Зариной она подумает?

— Что мы едем вместе. — Тома кивнула Зарине.

— Мама решила забрать меня из школы, — объяснила, наконец, новоявленная сестрица. — Сказала, что я осталась единственной наследницей, если не считать вас, удочеренных ангелов, которых надо вести в крепость. Судьба ангелов, как она выразилась, еще не ясна, а за домом нужно присматривать. Теперь учиться буду на дому, вот!

Зарина радостно закружилась от избытка чувств. Раскинутые руки едва не снесли проходившую мимо монашку. Та ойкнула, пошатнулась, полы плаща распахнулись…

Не знаю, чего я ожидал, но не того, что увидел. Под плащом блеснула на солнце тонко вязаная стальная кольчуга. В бронзовом-то веке. А видимый кусочек меча очень уж напомнил самурайскую катану. Вообще ни в какие ворота.

— Кто это? — Я обалдело глядел вслед уходившей монашке, быстро запахивавшей накидку.

Тома не преминула тихонько укусить, чтоб не слышала Зарина:

— Шалун. Забудь. Послушниц сестыря мирские соблазны не волнуют. Им почти все запрещено, включая брак и детей.

Ничего себе послушница. Скорее истинный, а не дутый, вроде нас, ангел, явившийся пещерным людям.

— У нее железная кольчуга! — упоенно сообщил я не понимавшим моего ступора девушкам.

— А у меня сестра ангел, — ехидно отбрила Тома. — И что?

— Представь, что при раскопках Трои археологи нашли винчестер от компьютера.

— Что такого? Подбросить можно все, что угодно.

— Эту послушницу тоже подбросили?

Внимательно вслушивавшаяся в разговор Зарина сочла нужным вмешаться:

— Васса не просто послушница, а первачка, эс-пэ-че.