Гай Хейли - Темный Империум: Чумная война [ЛП]

Дороги, пронизывающие весь город, были разрушены во многих местах. Обрушенные фасады лежали на улицах огромными бетонными кусками. Самые обширные повреждения были в районе бреши в стене. Верхние этажи всех прилегающих к ней зданий были обрушены взрывами. Артиллерийские обстрелы превратили некогда величественный город в груду обломков.

Ориентироваться на улицах Тироса стало непростой задачей. В результате бомбардировок ровные дороги города стали такими же труднопроходимыми, как и горные тропы. Матьё мог приказать пилоту высадить его в центре города, но вместо он этого он пожелал начать своё путешествие на окраине, приземлившись в районе, что находился вдалеке от места высадки Имперских сил.

Несмотря на то, что ему удалось отколоться от основной части флота, вести о его миссии всё равно дойдут до примарха. Для работы оставалось совсем немного времени. Матьё думал, что Гиллиман придёт в ярость, но он понесёт любое наказание, которое будет ему уготовано. Его долг был превыше всего.

Ему нужно было найти девочку из своих видений.

Привлечённые рёвом приземляющихся кораблей, толпы людей решили выйти на улицы. Новости о прибытии подкреплений распространялись по подземным убежищам с невероятной скоростью. Все говорили о том, что осада была снята. К ним направлялся примарх. Тиросцы выходили из своих укрытий, желая поприветствовать спасителей. Сначала подобных смельчаков было не так много, но с каждой минутой их становилось всё больше, пока, наконец, на улицы не вышли практически все оставшиеся в живых жители.

Матьё почувствовал прилив бодрости, узнав о находящейся здесь девочке. Он не был разочарован. Группы воодушевлённых людей проталкивались неподалёку от него, передавая друг другу различные слухи. Они были счастливы, ибо к ним пришло освобождение.

‘Она остановила заражение! ’ – воскликнула одна женщина. Как и многие из местных, она покрыла своё лицо изображением черепа, которое она нанесла при помощи бетонной пыли. Матьё видел что-то подобное и на других мирах. Подобный грим служил символом веры в Императора и говорил о том, что носящий его человек не приемлет проклятую жизнь в страданиях, которую так часто предлагал враг. Вместо этого они бы предпочли чистую смерть во служении Повелителю Человечества. Матьё одобрял подобную форму выражения своих намерений. В городах других миров люди, поражённые психическими расстройствами, насылаемыми Мортарионом, теряли рассудок даже на таких защищённых мирах как Макрагг, но тиросцы оставались непоколебимыми. Несомненно, это был знак.

Матьё сбавил скорость ходьбы, желая держаться неподалёку от говорящей женщины, речи которой он слушал.

Под маской в виде черепа на лице женщины можно было увидеть выражение восхищения, а её глаза сияли от радости. ‘Элоди была на Имперском Тракте, ’ – сказала она. ‘Я сказала ей не выходить во время действия комендантского часа, но она ослушалась меня, и она видела, как Сёстры Битвы несут святую, что сидела на золотом троне, а потом она сказала, что её понесли к стене. Там вокруг неё засиял свет, от чего враг остановился, а через несколько мгновений побежал в страхе – так сказала Элоди. Они сгинули! После этого прибыли Космические Десантники, что были призваны её могуществом! ’ Она ликовала, от чего иногда её слова звучали неразборчиво. ‘Я собиралась наказать её за то, что она покинула укрытие, но она узрела чудо. Она принесла эти новости мне. Когда она рассказала мне… ’ – женщина пропала в огромной толпе. Матьё смог взглянуть на неё в последний раз, прежде чем она окончательно растворилась в людской массе.

По краям дорог располагались горы щебня, что сужали проезжую часть улиц. Всё ещё растущая в размерах толпа замедлилась и начала разворачиваться, ибо места для прохода всех желающих в этом месте не было. Поток людей унёс Матьё куда-то в подворотню. Там было темно, а запах этого места был подходящим для населяющих его людей, что не могли мыться на протяжении недель. За свою жизнь Матьё приходилось проводить много времени с простыми людьми. Подобные человеческие запахи были для него священным ароматом, которого он не избегал. Никто из присутствующих не замечал его, и уж тем более никто не знал о том, кем он является. Он наслаждался своей анонимностью. Он чувствовал радость от того, что мог побыть среди масс, будучи безликим среди всех тех, кто носил на своих лицах маски-черепа.

Где-то впереди мужчина говорил с женщиной, что, судя по всему, была его женой.

‘Она святая. Настоящая святая. Ступай с благословением Императора! ’

‘Джаррольд видел всё, ’ – сказал другой. ‘Он был там, когда она очистила колодец. И они ещё говорят, что Он покинул нас. Подобные люди должны быть сожжены за свои слова. Император защищает. Он среди нас, среди нас! ’

Отовсюду слышалось ‘Император защищает. ’ Снова и снова, ‘Император защищает. ’

Всё вокруг Матьё пропиталось этой фразой, а также многократным повторением слов ‘Святая, святая, святая. ’ Всё это повторялось так часто, что подобные слова сотворили вокруг этих людей ауру веры, почувствовать которую мог каждый присутствующий.

‘Император защищает, Император защищает, Император защищает. ’

Он почувствовал радость от того, что их бог устремил свой взор на этот мир и, узрев его страдания, Он послал Своих святых и Своего сына, дабы они вывели этот мир из тьмы.

Выбравшись из подворотни, он увидел, как толпа заполнила прилегающую улицу практически полностью. Люди начинали петь песни, когда мимо них на сверхзвуковых скоростях пролетали воздушные суда Ангелов Смерти. Благословенный Гиллиман был великодушен. Он уже распорядился начать доставку различной помощи для населения, среди которой были ящики с продовольствием, водой, медикаментами и суровыми воинами Бога-Императора. Гиллиман, сам не зная того, был самым настоящим святым для этих людей. Его милосердие было одним из многих подтверждений этого факта.

Намерение Матьё спасти его лишь укреплялось.

Где-то впереди странствующая толпа приняла участие в официальной процессии, что была чем-то средним между празднованием Дня Вознесения и пиром в честь святых примархов. Во главе марширующих шли люди, в чьих руках развевались штандарты Экклезиархии, а за ними парили сотни сервочерепов. Сквозь стойкий аромат немытых тел и бетонной пыли он смог почувствовать запах ладана.

Всё это являлось чем-то материальным, а значит значило для Матьё относительно немногое. Тем не менее, во всех этих вещах чувствовалось что-то духовное. Всё происходящее трогало его до глубины души, заставляя его двигаться вместе с процессией. Он старался идти быстрее основной массы, желая занять место в первых рядах идущих. Ему приходилось пригибать свою голову, дабы протиснуться сквозь людей, что заключали друг друга в объятия. Вот! Он увидел. Впереди стоял трон из золота. Мужчина высокого роста перекрывал ему обзор, но он знал, что на нём восседал живой человек, а не какая-то древняя реликвия.