Глен Кук - Суровые времена

– Идем-ка, пройдемся.

Присутствие шести сотен нюень бао быстро сказалось на состоянии воздуха. Коридоры были освещены редкими светильнями – так что, отойдя от ближайшей на половину дистанции, мы очутились в полной темноте.

Дядюшка Дой, судя по всему, был на грани испуга.

– Я тоже здесь пакостно себя чувствую, – сказал я. – Едва удерживаюсь, чтоб не заорать… Ничего, справимся. Когда-то мы несколько лет так прожили.

– Никто не может жить так. По крайней мере, долго.

– А Отряд жил. Ужасное было место. Называлось оно – Равнина Страха, и на то были причины. Там было полно жутких тварей, и любая из них могла убить, не успеешь глазом моргнуть. За нами; постоянно охотились армии, возглавляемые колдунами много хуже Тенекрута. Но мы выдержали. Мы прошли через это.

Из-за темноты я не мог понять, что выражает его лицо. Хотя это и при солнечном свете сложно было сделать.

– Я скоро сойду с ума, если все вы и дальше останетесь со мной. Мне пространство нужно. А там ведь шагу не сделать, чтоб не наступить на кого-нибудь.

– Я понимаю. Но не знаю, чем тут помочь.

– У нас есть еще свободные комнаты. Одну можно выделить Тай Даю с сыном. Одну – тебе. А Сари может жить с матерью.

Он улыбнулся:

– Ты говоришь открыто и честно, но – удели чуть больше внимания обычаям нюень бао. Многое случилось в ту ночь, когда ты помог Тай Дэю спасти эту семью.

Я хмыкул:

– Ну да. Спасли кое-кого…

– Ты спас всех, кого можно было спасти.

– Скажи на милость, каков я молодец…

– Ты не имел перед ними обязанностей, и это не было долгом чести.

Он назвал обязанность и честь вместо подобных же понятий нюень бао, тем не менее отличных по значению. Там есть некоторые тонкости, наподобие оттенка, означающего добровольное участие в разных священных делах.

– Я сделал то, что счел правильным.

– В самом деле. Без всяких побуждений и не по обязанности. Что и послужило причиной твоего настоящего затруднительного положения.

– Я, должно быть, чего-то недопонимаю.

– Маслого, что ты не рожден нюень бао. Теперь Тай Дэй не оставит тебя. Он – старший мужчина в роду, что должен тебе шесть жизней. Его малыш не оставит его. Сари не может уйти, так как до замужества должна оставаться под покровительством брата. И, как ты можешь видеть, она едва оправилась он пережитого ужаса. В этом городе, куда ее помимо воли завлекло наше паломничество, она потеряла все, кроме матери.

– Можно сказать, матушку сами боги для нее поберегли.

Сказал – и тут же понадеялся, что прозвучало не слишком похоже на шутку.

– Можно. Знаменосец, эта адская ночь оставила в ней лишь одно хорошее воспоминание – о тебе. Она ухватится за тебя, как отчаявшийся пловец хватается за камень среди бурного потока.

Ого! Похоже, надо держаться осторожней. Большая часть моего существа желала, чтобы хватание это было не просто метафорой…

– Ну а Кы Гота с прочими детишками?

– Детей могут принять семьи их матерей. Гота, конечно же, может переехать. – После этого Дой что-то пробормотал про себя. Для него это было очень нехарактерно. Вроде бы – нечто насчет того, что неплохо бы ей переехать на пару тысяч мили отсюда. – Хотя она наверняка отнесется к этому с нежеланием.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что тоже не шибко-то очарован Кы Готой?

– Ни один человек не может быть очарован этой элохарактерной ящерицей.

– А я-то, было дело, думал, что она – твоя жена…

Он остановился, словно окаменев:

– Ты безумец!

– Ну ошибся; со всяким случается.

– Хонь Тай, старая ведьма, чего же ты хочешь от меня?

– Что?

– Я говорю сам с собою, Знаменосец. Веду спор, коего никак не могу оставить. Женщина эта, Хонь Тэй, двоюродная сестра моей матери, была ведьмой. Она могла порой заглядывать в будущее, и если увиденное имело несчастье доставить ей неудовольствие, она желала изменить его. И имела некие странные идеи на этот счет.

– Я уверен, ты знаешь, о чем говоришь. Он не понял шутки:

– Не совсем. Ведьма играла нашими судьбами, но ничего не объясняла. Быть может, она была слепа к собственной судьбе.

Я позволил себе сменить предмет разговора.

– Что же твои люди намерены делать дальше?

– Жить, Знаменосец. Так же, как и вы, Солдаты Тьмы.

– Слушай, если и вправду думаешь, что в долгу передо мной за эти дела с Тай Дэем, расскажи, что все это значит. Солдаты Тьмы, Каменный Солдат, Каменный Воин… Что оно все означает?

– Некто мог бы и впрямь поверить твоему незнанию.

– Ну представь, что я даже знаю, о чем ты говоришь. Ты-то все равно ничего не потеряешь, рассказав мне то, что я и так знаю?

В неясном свете было не разглядеть, однако я был уверен, что дядюшка Дой снова улыбается. Скажи на милость – второй раз за день!

– Разумно, – сказал он. Но так ничего и не объяснил.

Дядюшка Дой избавил меня от большей части гостей. В конце концов со мной остался только Тай Дай с сыном да еще Сари. Она ухаживала за ребенком и пыталась готовить еду, хотя ротной кухни хватало на всех. Ей просто нужно было чем-то заняться. Тай Дэй не отходил от меня ни на шаг. И он, и Сари были необщительны и словно бы заморожены, так что вместе составляли не более половины человеческого существа.

Я начал беспокоиться: все же они принадлежали к людям крепким, привыкшим преодолевать жестокие напасти. Но ведь – ни намека на оживление!

Вскоре я собрал вместе мозг отряда: Клетуса, Лофтуса. Лонжинуса, Гоблина с Одноглазым и Масло с Ведьмаком.

– Итак, бойцы. У меня есть вопросы.

– Он тоже будет здесь? – спросил Гоблин имея в виду Тай Дэя.

– С ним все в порядке. Не обращай внимания. Какого рода вопросы? – осведомился Одноглазый.

– Пока что в Отряде не было серьезных проблем со здоровьем. Но там, наверху, холера и тиф не говоря уж о дизентерии. Из нас никто не болен?

Гоблин что-то пробурчал.

– Варвар, – захихикал Одноглазый. – Мы все в добром здравии, так как следуем правилам, разработанным Ворчуном, словно религиозным заветам. Только теперь мы недолго сможем держаться этих правил: топливо почти кончилось. Да еще – нюень бао. Не любят они кипятить воду и поддерживать чистоту.

– Я слышал, уже несколько дней было пасмурно и дождило. Дождевой воды хоть сколько-нибудь собрали?

– Для нас было бы с излишком, – отвечал Лофтус. – А с нюень бао – ив водохранилища-то ни капли не попало.

– Этого я и боялся. Теперь о топливе. Ребята, кто знает способ готовить рис или бобы без огня, но так, чтоб можно было переварить?

Никто не знал такого способа.

– Разве что вымачивать подольше, – предложил Лонжинус. – Моя мать так делала.

– Проклятье. Я хочу пережить эту осаду вместе со всеми. Только – как?

При этих словах Гоблин слегка усмехнулся, словно у него уже имелась прекрасная идея. Они с Одноглазым переглянулись.