Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Ниже приводится таблица «подлинных» дат (в противовес «гипотетическим»):

524 н. э. Хлодомер, сын Хлодвига и правитель центральной части Франкского королевства, убит в Везеронсе в битве с бургундами. Двое его сыновей, в возрасте десяти и семи лет, оказавшиеся в Париже на попечении вдовы Хлодвига, королевы Хродехильды, умерщвлены дядьями. Третий сын укрылся в монастыре.

526 н. э. Теодорих, король Римский и «император Запада», умирает в Равенне.

527 н. э. Юстин, стареющий «император Востока», отрекается в пользу своего племянника Юстиниана.

527 н. э. Согласно «Англосаксонской хронике», в этом году Кердик и Кинрик сразились с бриттами в месте под названием Cerdicesleag («поле или лес Кердика»).

Нейстрия – название западной части Франкского государства после его раздела по смерти Хлодвига в 511 г.

Друстан. Друст или Дристан, сын Талорка, воитель VIII века, позже вошедший в артуровские легенды под именем Тристрама.

Линетта. По одной из версий легенды, Гарет женится на Лионессе, по другой – на ее сестре Линетте.

Сыновья Артура. Нам известны имена двоих: Амр и Ллахеу.

Convent (в современном английском – женский монастырь). Это понятие не всегда, в отличие от нынешних времен, обозначало религиозное сообщество только для женщин и употреблялось как синоним слова monastery (мужской монастырь). Многие монашеские обители включали в себя как женские, так и мужские общины.

«Сын арфиста». Это вольный перевод англосаксонской поэмы «Скиталец»; в романе «Последнее волшебство» я приписала его Мерлину.

Шел шестой год правления Артура, верховного короля всей Британии. На вершине утесов Корнуолла, вглядываясь в морскую даль, стоял молодой человек. Было лето, на скалах внизу кишмя кишели морские птицы. Прилив достиг своей высшей точки; волны накатывали на галечный берег и с глухим шумом разбивались о подножие утесов. А дальше, за отмелями, исчерченными прожилками пены, цвет моря густел до темнейшей синевы индиго, и тут и там из воды торчали каменные клыки, а вокруг них яростной белизной вскипали буруны. Нетрудно было поверить – и, уж конечно, молодой человек в это верил свято, – что там, на глубине, покоится древняя земля Лионесс, а жители этой обреченной земли и по сей день бродят – или, скорее, парят, как оно и подобает призракам, – среди домов, где плавают рыбы и где в тихие безмолвные ночи и поныне слышен приглушенный колокольный звон затонувших церквей.

Но сегодня солнце стояло высоко, море было настолько спокойным, насколько вообще бывают спокойны воды у этого сурового побережья, и наблюдатель на вершине утеса о древнем сгинувшем королевстве даже не вспоминал. Не замечал он и летних красот повсюду вокруг. Затеняя ладонью глаза и сощурившись, молодой человек напряженно всматривался в даль, пытался разглядеть нечто на юго-западе. Парус.

Парус был чужой; он явно не принадлежал ни одному из знакомых наблюдателю кораблей. Не было это и одно из грубых суденышек, какими пользовались местные рыбаки. Чужеземная оснастка, прямоугольный красно-бурый парус. А когда парус приблизился настолько, чтобы удалось рассмотреть его как следует, стало видно, что за ним идет еще один. И еще.

Теперь уже показались и сами корабли: длинные, с низкой посадкой. Ни герба на парусах, ни флага на мачте, но вдоль бортов в изменчивых лучах солнца поблескивают ряды разрисованных кругов. Щиты.

Ошибиться было невозможно, даже тому, кто никогда прежде не видел саксонского боевого корабля. Причем там, где саксонским боевым кораблям никак не место. И тут вдруг, на глазах у молодого человека, корабли – а их было пять – все дружно, как один, развернулись – так меняет направление стая птиц, повинуясь некоему незримому и неслышному сигналу, – и двинулись к берегу и к гавани в узкой бухточке в какой-нибудь миле к северу оттуда. Но даже теперь, прежде чем поспешить к своим с вестями, наблюдатель на миг замешкался. Ведь может же быть, что корабли, заплывшие так далеко на запад от саксонского берега, полоски земли, давным-давно переданной во владение саксам, где ныне утвердилось содружество саксонских королевств, – ведь может же быть, что маленький флот просто сбился с курса и теперь ищет здесь прибежища, чтобы подлатать суда и пополнить запасы воды. Но в последнее время штормов не случалось, и теперь, когда корабли подошли ближе и стало возможным разглядеть их в подробностях, никаких повреждений на них заметно не было, зато щиты и частокол копий над ними говорили сами за себя. Значит, пять саксонских кораблей во всеоружии?

Молодой человек развернулся и кинулся бежать.

Звали молодого человека Бодуин, он приходился братом Марку, королю Корнуэльскому. Король отбыл из Корнуолла недели за три до того, посовещаться с одним из мелких князьков Дифеда, а в его отсутствие забота о королевстве легла на плечи младшего брата. И хотя король, безусловно, отбыл с роскошной свитой, бóльшая часть войска осталась, так что Бодуина, который едва ли не ежедневно объезжал границы королевства и осматривал сторожевые башни, неизменно сопровождал вооруженный отряд.

Так было и сейчас. Воины спешились за скалистым утесом, куда не задувал ветер с моря, – дать отдых лошадям и подкрепиться ячменными лепешками и кислым пайковым винцом. Находились они милях в пятнадцати от дома.

Едва заслышав тревожные вести, воины вскочили на коней и помчались во весь опор к крутой расщелине, что выводила в защищенную бухточку: местные рыбаки использовали ее как гавань.

– Сколько их? – спросил офицер, едущий бок о бок с Бодуином. Звали его Хоуэлл.

– Трудно сказать. Кораблей – пять, но я не знаю, сколько воинов берет на борт саксонский боевой корабль. Скажем, сорок или пятьдесят, а может, и больше.

– Более чем достаточно, – мрачно отметил Хоуэлл. – А нас – всего-то полсотни. Ну, по крайней мере, пока они причаливают да высаживаются, преимущество – за нами. Что им вообще в голову взбрело, так далеко от собственных пределов? Пограбить по-быстрому – и сразу назад? А толку-то? Тут же ничего нет, кроме одной-единственной деревушки в полулиге вверх по ущелью; я бы сказал, нищие рыбаки для их копий добыча незавидная.

– Это верно, – кивнул Бодуин, – но они вооружены до зубов и явились явно не с добром. Не думаю, что они заплыли так далеко от своих собственных владений ради той жалкой поживы, что найдется в прибрежных селениях. И очень сомневаюсь, что это изгои, выдворенные с берега. Тут что-то другое. Ты ведь наверняка знаешь, какие слухи ходят?