Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Небольшая группа поселян спускалась вниз по расщелине. Некоторые были при оружии – видимо, похватали в спешке, что нашлось, – но до них, верно, уже дошли вести о том, что сражение окончено, потому что в толпе были и женщины, и даже дети: они возились и пронзительно вопили где-то в задних рядах.

Поселяне остановились в нескольких ярдах от отряда, посовещались, перетаптываясь с ноги на ногу, и наконец вытолкнули навстречу принцу кого-то одного, предположительно деревенского старосту.

Тот откашлялся, но не успел заговорить, как Бодуин уже опередил его:

– Ты – Ру, верно? Что ж, Ру, опасность миновала, и я – король и я благодарим тебя за то, что дал нам огня и трут. – Принц коротко, довольно усмехнулся, сверкнув зубами. – Как видишь, этого хватило. Сюда пришли пять саксонских боевых кораблей в полном вооружении, и лишь Господу известно, что они замышляли учинить, высадившись на берег, но уж будь уверен, даже дети твои не уцелели бы.

При этих словах поднялся ропот, кое-кто из женщин притянул детишек к себе, в то время как все глаза обратились к кромке воды, туда, где на мелководье покачивались на волнах несколько трупов. Внезапно раздался резкий и гневный женский окрик. Двоим предприимчивым мальчишкам помоложе страх как захотелось глянуть на мертвецов поближе. Они украдкой выбрались из задних рядов толпы и шмыгнули к галечному пляжу. Мальцов тут же поймали и оттащили назад. Матери отшлепали и отчитали неслухов, а мужчины лишь снисходительно поулыбались. Благодаря этой минутной суматохе общее напряжение спало, и Бодуин, воспользовавшись моментом, рассмеялся и непринужденно обронил:

– Мне страшно жаль ваших лодок, но вот это поможет вам построить новые, еще лучше прежних, а до той поры не даст вам и вашим семьям умереть с голоду.

Поселяне одобрительно заворчали, и по слову Ру двое мужчин принялись подбирать трофеи.

– Позже на всех поделим, по-честному, – угрюмо буркнул Ру, и Бодуин кивнул:

– Прилив наверняка вынесет вам еще чего-нибудь. Вон, волна уже гонит к берегу обломки. Король на них не притязает. Это все ваше.

И эта речь тоже была встречена одобрением и даже неуклюжими словами благодарности. На здешнем скалистом, продуваемом всеми ветрами берегу древесина считалась редкостью, а саксонские корабли строились на совесть. Следующие несколько приливов обещали богатую поживу.

Один из воинов подвел к Бодуину коня, и, уже взявшись за повод, принц задержался обменяться напоследок еще несколькими словами со старостой. Но поселяне расступаться и не думали; из толпы на пленников бросали недобрые взгляды и слышался злобный ропот:

– А эти-то что ж? Их в живых оставят, что ли? Они ж нас всех порешили бы, и дома бы спалили, и наших женщин забрали, и малышей наших убили и сожрали бы! Всяк знает, каковы они, эти саксонские волки! Отдай их нам, принц!

И пара-тройка женщин, вооруженных, по-видимому, ножами для свежевания туш, пронзительно подхватили: – Отдай их нам! Нам!

– Назад! – резко прикрикнул Бодуин, а воины его сомкнулись вокруг пленников тесным кольцом. – Если вы понимаете, что могло с вами случиться, тогда ни слова больше! Для вас все закончилось. Остальное – дело короля. Что до этих трех, – может статься, нашей земле грозят новые набеги, и королю Марку должно о том знать. Так что мы сохраним пленникам жизнь, чтобы они рассказали ему все, что нужно. Они не ваша добыча, друзья мои; они принадлежат королю.

– Тогда их впору пожалеть, – произнес кто-то себе под нос, а затем добавил погромче: – Король, твой брат, должен щедро вознаградить тебя за все, что ты нынче совершил, принц!

Уже по пути домой Бодуин осознал, что размышляет про себя, и не без опасений, что именно скажет ему брат. Щедрой награды ему уж точно ждать нечего. Такой правитель, как Марк, неплохо подходил для этого дикого, захолустного королевства; он был резок и груб, как и здешние жители, как и их нравы, а еще он был себе на уме и обожал интриговать, и лукавить, и брать верх над другими с помощью тайных козней. Недаром прочие владыки прозвали его Король-Лис. Но жестокость и хитрость – не те качества, что пробуждают любовь в сердцах подданных, и корнуэльцы к своему королю теплых чувств не питали. А вот Бодуин, молодой, деятельный и решительный, понимал их обычаи, говорил на равных с людьми любого звания, и со знатью, и с простецами, – и народ любил его.

Король Марк знал об этом – и пылал злобой, и молчал.

Три дня спустя король вернулся домой, и не успел он еще въехать во внутренний двор своей крепости, как ему уже рассказали о попытке саксов высадиться на берег и о том, как успешно брат короля дал врагам отпор. Всем, от предводителя отряда, что сопровождал Бодуина, до конюха, что принял у Марка поводья, и до слуги, что снял с него сапоги, – всем не терпелось поведать королю о случившемся и восхвалить находчивость принца.

– И где же сейчас мой брат? – осведомился Марк.

– Я видел, как он приехал за какой-нибудь час до тебя, господин, – объяснил слуга. – И сразу поднялся к себе в покои. Ребятенок его в начале недели прихворнул, и госпожа супруга твоего брата очень тревожилась.

– Хм. – Король особого беспокойства по поводу здоровья племянника не выказал.

Мальчугану только что исполнилось два года; других детей у Бодуина и его юной жены Анны пока не было. Живой и резвый крепыш, который почти никогда и не хворал, в свой черед вызывал зависть у старшего брата: у Марка сыновей не было, и хотя он оказывал внимание – иные поговаривали даже, что чересчур много, – своей королеве-ирландке, детей она ему так и не родила, а он слишком ревновал к ее юности и красоте, чтобы отослать от себя жену. Мысль о том, что сын его брата Александр, чего доброго, окажется единственным наследником королевства, лишь усиливала горечь, разжижающую королю кровь и отравляющую все его дни.

Как обычно по возвращении короля после долгого отсутствия при дворе, Марк вечером созвал совет – без особых церемоний, просто корнуэльская знать и военачальники сошлись потолковать перед ужином в большом зале. Королева при этом не присутствовала. Бодуин, по обыкновению своему, сел по правую руку от короля, а Друстан, их с королем племянник, – по левую. Пока все дожидались, чтобы король вошел и объявил совет открытым, Друстан, перегнувшись через пустое кресло, заговорил с Бодуином:

– На пару слов, родич!

Бодуин и Друстан были почти ровесниками, так что промеж них обращение «дядя» прозвучало бы нелепо. Друстан – могучий и статный, светлокожий, с темно-русыми волосами – свой воинственный вид вполне оправдывал. Он был сыном сестры короля Марка от владыки Бенойка и обладал открытым нравом и учтивыми манерами, которым выучился при дворе этого блистательного правителя. К Друстану Марк тоже ревновал, и, по правде сказать, не без оснований, но подозрение не есть уверенность, а доказательств не было. Так что Друстана по-прежнему, пусть и неохотно, привечали при корнуэльском дворе.