Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

По-видимому, вдове было не до поцелуев. Она постояла мгновение, прижимая к груди окровавленную рубашку, и обратилась к лежащему на постели.

– Господин мой, – промолвила жена Бодуина, – сын твой наденет твою рубашку, возьмет в руки твой меч и, когда вырастет, расплатится с корнуэльским чудовищем за злодеяние сегодняшней ночи. Я обещаю тебе это, а эти трое да будут мне свидетелями.

Анна развернулась и последовала за Друстаном вниз, туда, где слуга уже ждал с лошадьми.

Месяц тонул в туманной дымке, но хоть сколько-то света от него было. Маленький отряд продвигался вперед со всей осторожностью, но, когда он выбрался на береговую тропку, море словно бы отразило свет небес, и дорога стала просматриваться лучше. Беглецы ехали вдоль берега на протяжении нескольких миль, настолько быстро, насколько позволяла неровная местность, и, поднимая тучи брызг, преодолевали броды. Но вот тропа свернула вверх по крутому склону холма к гребню и к вересковому нагорью, туда, где древняя римская дорога пересекала по мосту реку Тамарус. Оттуда путь лежал точно на восток.

Здесь, даже без отраженного света моря, ехать стало легче. Дорога вела прямо, и хотя тут и там была изрыта колдобинами и заросла травой, но поддерживалась в относительно сносном состоянии. Спустя какое-то время небеса прояснились и замерцало несколько звезд.

Горен, слуга, посланный Друстаном, дорогу знал; лошади были хорошие, свежие. Беглецы ехали быстро. Горевать Анне по-прежнему было некогда; она напряженно вглядывалась в дорогу поверх шеи гнедого, высматривая колдобины. Думала она лишь о бегстве и о том, как оградить от опасности сына. Бодуинов меч в ножнах висел у луки седла; окровавленную рубашку в спешке свернули и затолкали в переметную суму, а могучий гнедой, на котором она ехала, некогда принадлежал Бодуину. До поры этого ей было достаточно: Бодуин здесь, с ней, а сын Бодуина крепко спит на руках у Сары. Анна не отрывала глаз от смутно различимой дороги, все мысли ее сосредоточились на предстоящем путешествии; она скакала вперед, спасая себя и сына.

И все равно, не проехали они и десяти миль, как Горен обернулся в седле и встревоженно указал назад. Спустя мгновение Анна услышала то же, что и он. Цокот копыт на дороге позади них. Погоня стремительно приближалась.

Анна хлестнула поводьями по шее коня, и гнедой, который и без того несся во весь опор, помчался еще быстрее. За ее спиной малыш сонно захныкал; Сара испуганно пыталась его унять.

– Бесполезно, госпожа, – выдохнул Горен. – Долго мы так ехать не сможем. Из этой вашей Сары наездница никудышная; а на такой скорости, если ее кляча споткнется…

– Сколько там лошадей? Непонятно?

– Две по меньшей мере. Может, и не больше. Но двух более чем достаточно, – мрачно промолвил слуга.

– Тогда что будем делать? Остановимся и встретим их лицом к лицу? Я вооружена, ты тоже; к тому времени, как они нас настигнут, мы уже успеем отдышаться, а они, напротив, запыхаются. Если съехать в сторону, на вересковую пустошь…

– Можно, но не здесь. Есть одно местечко чуть подальше – старый карьер, где раньше щебень добывали. Там растут деревья, и довольно густо: ветер ведь туда не задувает. Будет где укрыться. Это все, что мы можем, – схорониться там и надеяться, что всадники, может статься, проедут мимо.

– Или что это безобидные путники и до нас им нет дела?

Но в ту отчаянную ночь, когда за спиной у беглецов все громче звучал стук копыт, в это почти не верилось. Больше Анна не проронила ни слова, но несколько минут спустя Горен указал вперед, и принцесса увидела густое темное пятно: вот он, карьер, заросший деревьями! Всадники повернули туда. Горен соскользнул с седла, взял всех трех коней под уздцы, завел их поглубже в заросли и встал там, прижимая к себе конские головы и обмотав им морды складками плаща. Беглецы замерли в напряженном ожидании. Приближающийся топот копыт звучал все громче – и вот он уже совсем рядом. Поравнявшись с карьером, всадники не задержались; лошади не сбавили шага. Погоня проносилась мимо.

Но едва Сарина лошадь остановилась, Александр проснулся окончательно и, обнаружив, что неуютно спеленут и находится в каком-то незнакомом месте в темноте, яростно замолотил кулачками, выпростался из шалей и завопил от ярости и страха.

Галоп стих. Прозвучал негромкий приказ; лошади резко остановились, оскальзываясь и топоча. А затем повернули ко входу в карьер, и мужской голос окликнул:

– Принцесса Анна?

Выхода не было. Анна, откашлявшись, отозвалась:

– Кто здесь? Твой голос мне знаком, верно? Садук?

– Он самый, госпожа.

– И что тебе от меня нужно?

Повисла пауза – столь же красноречивая, как громкий окрик. Наконец Садук вымолвил:

– Король не желает, чтобы ты покидала двор. Он велел передать, что он тебе не враг. То, что произошло нынче ночью…

– Садук, а ты знаешь, что произошло нынче ночью?

Снова молчание; кони фыркали и били копытами. Перегнувшись через шею гнедого, Анна торопливо зашептала Горену:

– Отпусти мои поводья. Я выеду и поговорю с ними. А ты садись в седло и забери мальчика у Сары. Возможно, они не знают, что ты с нами; есть надежда, что тебе удастся ускользнуть вместе с ребенком…

– Их всего двое, госпожа. Я сумею сколько-то задержать их…

– Нет. Нет! Делай, как я сказала, но подожди, пока я не поговорю с ними. Садук дружил с моим мужем. Если ничего не выйдет и мне придется ехать с ними, оставляй Сару – ей вреда не причинят – и спасай мальчика, если сможешь. Ты знаешь, куда мы направлялись. Убереги его, и да пребудет с тобою Господь.

– И с тобой, госпожа.

Горен отступил во мрак, и Анна вновь возвысила голос, чтобы заглушить его разговор с Сарой.

– Садук, кто там с тобой?

– Мой брат, принцесса. Мой брат Эрбин. Ты его знаешь.

– Да. Хорошо же, я иду.

Позади нее заскрипела кожа – это Горен садился в седло. Александр молчал. Анна развернула гнедого и выехала на открытую дорогу, прямо в лунный свет.

Никто из всадников не двинулся ей навстречу, и, хотя они наверняка были при оружии, за мечи они не схватились. Неужели и впрямь есть надежда? Поравнявшись с конем Садука, Анна постаралась дышать ровнее, натянула поводья и откинула капюшон плаща.

Луна засияла ярче; теперь Анна отчетливо видела обоих всадников. Садук был совсем молод, почти ровесник покойному Бодуину; он состоял при Марковом дворе с детства, и Бодуин с Садуком были очень расположены друг к другу. Садук с братом сражались вместе с Бодуином в той стычке с саксонскими боевыми кораблями. Возможно, очень возможно, лихорадочно размышляла про себя Анна, что в нынешнем ночном предприятии, так же как и во многом другом за все время своего непредсказуемого и буйного правления, король Марк сделал неправильный выбор?..