Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Садук откашлялся:

– Принцесса, мне так жаль. Господь свидетель, я любил Бодуина и не желаю зла тебе, но…

– А сыну Бодуина?

Их кони стояли совсем близко, бок о бок. Лицо принцессы в обрамлении темных складок капюшона было исполнено хрупкой прелести – теперь, когда лунный свет стер морщины, проложенные потрясением и горем. Ее огромные темные глаза смотрели прямо в глаза Садуку. В них читались страх и мольба. Рука, сжимавшая поводья, казалась такой миниатюрной и тонкой. Красавица Анна, скромница Анна, что в жизни ни на кого не взглянула, кроме мужа, готова была прибегнуть к любому оружию ради спасения сына. Она глядела на Садука испуганным, молящим взором, а под широкими складками плаща ее правая рука, не дрогнув, сжимала рукоять Бодуинова меча.

И голос ее тоже не дрожал.

– Садук, Эрбин, вы оба, если вам известно, что произошло с моим господином нынче ночью, то вы должны знать, почему так случилось. Знаете вы и то, что король хочет вернуть меня с моим сыном в замок отнюдь не из любви к нам. Меня он, может статься, и пощадит, а вот Александра непременно убьет. Как убил его отца, и по той же самой причине.

Садук, которого, как и половину обитателей замка, разбудили Марковы пьяные вопли, когда тот вырвался из сдерживающих рук лекаря и слуг и, пошатываясь и размахивая мечом, побрел по залам и дворам замка, алкая крови Анны и ее сына, смог только хрипло выговорить:

– Принцесса…

– В иные, счастливые времена ты звал меня по имени.

– Анна… – По иронии судьбы отчаяние звенело в голосе Садука, а не Анны. – Господь свидетель, ты права! И, Господь свидетель, я не желаю тебе зла, равно как и Эрбин. Но что мы можем? Король Марк в жизни не поверит, что мы тебя не догнали, а если даже и поверит, то пошлет в погоню других, вот и все. А тебя – на этой долгой дороге через вересковую пустошь, открытую со всех сторон вплоть до самой границы королевства, – тебя наверняка настигнут прежде, чем ты выберешься за его пределы. Но если ты сейчас по доброй воле вернешься с нами домой, а мы поедем медленно, должным образом заботясь о ребенке… тогда к тому времени, как мы вернемся, король протрезвеет, настанет день, а в замке полным-полно людей, что всегда были друзьями твоему мужу и тебе… Тогда вряд ли даже он… – Садук осекся.

– Да, даже он. – В голосе принцессы прозвучала резкая нота. – Даже он – как ты изо всех сил пытаешься не произнести вслух! – не посмеет хладнокровно убить меня и мое дитя на глазах у всего двора. Пожалуй, что и так. Но как долго, по-твоему, мы проживем? Как долго, а, Садук?

– Но любовь народа…

– Народная любовь гроша ломаного не стоит! Что может жалкое отребье? Обладай эти люди хоть какой-нибудь властью, они бы давно вышвырнули Лиса и признали правителем моего мужа. Пожалуй, когда-нибудь они бы попытались короновать Александра, если только мальчику позволят дожить до этого дня. Можешь ответить мне на один вопрос, как на духу?

– Если это не будет против чести…

– Какой приказ отдали тебе сегодня ночью?

– Догнать тебя и сопроводить тебя вместе с сыном обратно к королю.

– И никаких несчастных случаев по дороге?

Садук не ответил. Анна кивнула:

– Не трудись, я все понимаю. Вполне в духе Лиса. Ничего такого, что можно поставить ему в вину, сказано не было, но – все друг друга поняли. Так?

Садук снова промолчал, и Анна продолжала, уже мягче:

– Садук, не думай, я не виню ни тебя, ни твоего брата. Вы оба служите королю, и вы обошлись со мной куда мягче, чем должны бы. Что ж, если вы не вправе вернуться и сказать, будто не нашли нас – а король вам и впрямь не поверит, и на вас обоих обрушится его гнев, – тогда, ради моего мужа, которого вы оба любили, не могли бы вы сейчас отпустить его сына, а забрать только меня одну? Тем самым вы ублажите короля, а если мне удастся переговорить с королевой, то на какое-то время я смогу себя обезопасить, и, глядишь, однажды…

– Мы сделаем лучше, госпожа, – со внезапной решимостью объявил Садук. – Мы вернемся назад и скажем, что мальчик погиб. Измыслим какую-нибудь правдоподобную байку – например, что мы нагнали вас у того брода, попытались отнять младенца у служанки, а она упала вместе с ним в реку и ребенок захлебнулся. Тогда мы отпустили тебя восвояси, ведь сама по себе ты для короля уже не опасна, – ты и уехала куда глаза глядят, искать пристанища. Не дашь ли мне что-нибудь в качестве доказательства – шаль, например? И со своей стороны, не пообещаешь ли мне кое-что?

Пальцы принцессы, стискивающие рукоять меча, разжались. Анна судорожно перевела дыхание.

– Да хранит тебя Господь, друг мой! – только и смогла выговорить она, но спустя несколько мгновений снова овладела собою. – А твой брат? Эрбин? Эрбин, что скажешь?

Юнец забормотал что-то о том, как обязан Бодуину, и – он-де всегда готов поддержать брата. Анна благодарно протянула руку сперва одному, затем другому.

– Но что, ради всего святого, нашло на Марка, что он послал именно вас с братом убивать Бодуинова сына? – Голос принцессы срывался от облегченного изумления.

Садук криво усмехнулся:

– Говорю ж, Марк был вдребезги пьян, и, когда он начал выкрикивать приказы, я постарался оказаться рядом.

– Когда-нибудь… – промолвила Анна. – Когда-нибудь… – Но продолжать не стала. А эхом повторила слова Садука: – Ты упомянул про какое-то обещание. Я готова обещать тебе, что скажешь, – разумеется, если это не будет против чести. Чего ты от меня хочешь?

– Одного лишь: увези сына в безопасное место подальше отсюда и воспитай его так, чтобы он помнил о подлом убийстве отца и в один прекрасный день вернулся и отомстил за него.

– Клянусь Господом, я сделаю это! – воскликнула принцесса.

– Мы будем ждать, – отозвался Садук. Он произнес слова клятвы, и Эрбин буркнул что-то в знак согласия. – А между тем достанет ли у тебя денег на дорогу до безопасного прибежища? У меня тут есть кое-что, и у Эрбина…

– Денег у меня достаточно. – Даже теперь Анна не смела признаться, что Друстан великодушно пришел ей на помощь и что здесь с ней Горен – прячется среди теней вместе с примолкшим Александром. Принцесса пошарила в переметной суме. – Вот. Это одна из его ночных сорочек. Он ведь спал, когда мы… когда он… – Анна ненадолго умолкла, сосредоточенно возясь с застежками сумы, но, когда заговорила снова, подыскивая новые слова благодарности, Садук опять потянулся к ее руке, поднес к губам и поцеловал.

– Довольно, принцесса. Поезжай, да поскорее. Мы постараемся возвратиться как можно позже, уже после рассвета. Господь да сохранит тебя и твоего сироту-сына! Будем же уповать на то, что в один прекрасный день мы встретимся вновь в мире и безопасности.

Садук развернул коня, пустил его легкой рысью, и скоро они с братом уже исчезли в сумерках. Из-под деревьев выехал Горен: