Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Александр достал подарок из седельной сумы, вытащил пробку и поднес флягу к носу. Дурманящий аромат трав, плодов и меда живо воскресил в его сознании все сладостные чары Морганы. Юноша подумал о леди Лунед и о вине, что делают в монастыре у реки, вспомнил, как он отшвырнул от себя бутыль и бросил бедную даму одну, даже не подсадив в седло, – предоставив ей самой возвращаться в одинокий замок к своей ненавистной гостье.

Пробка была вырезана из граната. Широко размахнувшись, Александр запустил ее в озеро, вспугнув лебедей: те гаркнули на него и, широко загребая лапами и шипя, поплыли прочь сквозь тростники. За пробкой последовала и сама фляга, расплескивая на лету зелье, – капли радугой вспыхнули в солнечном свете и канули в воду.

– Хлебните-ка, – крикнул Александр лебедям, внезапно развеселившись, – и сладких вам сновидений!

Пять дней спустя, на закате, он доехал до деревушки в лесистой долине и попросил приюта на ночь.

Деревушка оказалась небольшой – всего-то несколько крестьянских хижин жались друг к другу, – зато могла похвастаться трактиром. У дверей, потягивая пиво из роговых чаш, устроились двое.

Александр сдержал коня и поздоровался. Один из поселян, верно деревенский дурачок, во все глаза вытаращился на незнакомца и забормотал что-то невнятное, но второй, постарше, учтиво ответил на приветствие, отставил чашу и поднялся на ноги.

– Не ты ли здесь хозяин? – спросил Александр.

– Я самый, господин.

– Как видишь, я сегодня путь проделал немалый, и конь мой притомился. Найдется ли у тебя ужин и постель на ночь?

– Не сочтите за обиду, господин, но мой домишко не для таких, как вы…

– Позволь мне судить самому, – нетерпеливо бросил Александр, который очень устал. – Если у тебя есть хлеб и эль и чем коня подкормить, мне и довольно. Я заплачу.

Юноша собирался уже спешиться, но трактирщик шагнул вперед:

– Погодьте, господин. Я ж говорю, я не в обиду. Я вас охотно пущу к себе, коли захотите, но ежели ваш коняга выдержит еще полмили, то вниз по долине, вон там, вы найдете и ночлег, и трапезу, что в самый раз для молодого господина. – Он указал рукой. – Вон туда. Видите большой каменный крест? Вот от него свернете, проедете по тропке через буковую рощицу, и вы, считай, уже на месте. Там монастырь. Монастырь Святого Мартина. Хорошая обитель – можно даже сказать, богатая, там всех привечают. У них и гостиница огроменная для путников есть. Я почему все знаю: там мой сын работает садовником, Джоном кличут, он под началом у самого брата Петра…

– Понимаю. Что ж, благодарствую. Я поеду туда. Полмили, говоришь?

– Никак не больше. Вот, слышите: колокол звонит. Небось к вечерне, но привратник будет на месте, вас впустят. – Трактирщик шагнул назад. – И вечерней трапезы вы тоже не пропустите, молодой господин, даже в голову не берите! Они там привычны к тому, что путники в любое время нагрянуть могут. Как же, не далее как на прошлой неделе незадолго до полуночи прибыл большой отряд, все благородные господа, да с подарком, от которого аббат чуть к небесам не воспарил, что твой петух на крышу!

– И что же это такое было? – спросил Александр, не потому, что так уж хотел узнать, но потому, что собеседнику так явно не терпелось поделиться новостью.

– Да как же, по всему судя, великое сокровище, реликвия какая-то, говорят, из заморских земель, как есть священная! Брат Петр моему Джону про нее все обсказал доподлинно. Сам-то Джон ее еще не видел, но говорит, скоро насмотримся, может, уже на следующий праздник, как только подготовят подобающее вместилище, а уж это им труда не составит, ведь у них в часовне работает один из самолучших резчиков с год, а то и поболе; так вот, брат Петр говорит, он уже начал ковчег, в который вместо статуи отлично встанет драгоценная чаша, – там она пребудет в целости и сохранности, покуда она в монастыре Святого Мартина…

Александр, который уже тронул было коня, резко натянул поводья:

– Чаша? Ты сказал – драгоценная чаша?

– Она самая. Чаша, сплошь золото да каменья, говорит брат Петр, и привезена откуда-то с востока, может даже, из Иерусалима! Только представьте себе, этакая редкость – и здесь, в нашей долине! Ее еще каким-то заморским словом называют, только вот мне его не выговорить.

– Грааль, так?

– Грааль? Грааль, говорите? Может, и верно, если так чаши называются.

– И этот Грааль будет теперь храниться в монастыре вон там?

Трактирщик ничуть не удивился внезапному интересу Александра, несомненно подсказанному благочестием ревностного христианина.

– Верно, господин. Но боюсь, вам его не увидеть. Его держат под запором, я так понимаю, до тех пор, пока…

– Да, да. Но ты говоришь, его привезли на прошлой неделе? Королевский поезд?

– Ну, не знаю, насколько королевский, но Джон рассказывал, господа важные да знатные: на добрых конях, целая свита слуг и дама в паланкине с шелковыми занавесями… и уж не знаю, что еще.

– Дама, – задумчиво промолвил Александр. – Это сокровище привезла дама?

– В точности так, но говорят, не совсем в дар. Святыня просто будет храниться здесь некоторое время, вот и все. Но если уж этакое сокровище объявилось тут, в нашей долине, так сюда народ потоком хлынет ради одной этой чаши, небось, даже мое скромное заведеньице озолотится!

– А эта дама… этот королевский поезд все еще здесь?

– Да-да. Но для путников сколько угодно места найдется, молодой господин, вас охотно приютят, не беспокойтесь!

– Что ж, спасибо! Вот тебе за помощь, трактирщик. А я поехал.

– В добрый путь, молодой господин, и хорошо вам отдохнуть нынче ночью!

Монастырь, как это за ними водится, прятался глубоко в долине, там, где через пастбищные угодья и лес петляла река. Обитель была немаленькая и, по-видимому, достаточно влиятельная: она могла похвастаться несколькими внутренними дворами и собственными крестьянскими дворами среди возделанных полей и садов. Река вращала мельничное колесо, а сквозь шлюзовые ворота вода поступала в рыбный садок внутри монастырских стен.

Александр с удовольствием озирал все это сверху, предоставив усталому коню неспешно спускаться по холму к воротам. Ночлег его ждет удобный, и – по счастливой случайности, в которую и верится-то с трудом, но трактирщик говорил со всей определенностью! – он приблизится к цели своих странствий куда раньше, чем мог надеяться. Вряд ли ему удастся завладеть Граалем, пока тот хранится в монастыре, но, если Нимуэ везет чашу на юг и в монастыре остановилась только для отдыха, он сможет хотя бы переговорить с нею или с кем-то из ее свиты и у кого-нибудь выяснить, куда они везут свое сокровище. А если бы с помощью какой-либо уловки ему удалось присоединиться к ее сопровождению, то, глядишь, подвернется возможность…