Хелег Харт - Двухголовая химера

Я посмотрел на Бессмертного и рассеянно подумал, что Отражение всё-таки нашло способ выбраться из моих снов. Оно вылезло оттуда и вселилось в плюгавого паренька. Уж больно манера умничать знакомая.

– Сейчас описаюсь для достоверности, – вяло отозвался я.

– Вот именно, – кивнул узник. – Хохмить и кривляться – это ведь так по-взрослому.

– К чему ты клонишь? – я начал терять терпение.

– Да ни к чему, – паренёк пожал плечами. – Ты просил анекдот – вот он. Думаешь, что не было детства – а оно было, но не такое, как представлялось. Тебе посчастливилось избежать всех самых унизительных его составляющих. Не пришлось учиться ходить, говорить, контролировать испражнения. Всё потому, что твоё тело родилось взрослым – большинство необходимых навыков уже сидели в нём, а те, которых недоставало, выработались очень быстро. Ну, знаешь, потому что ты родился не с желеобразным мозгом, как обычный младенец, а с полностью развитым мыслительным механизмом.

– Бросаю всё и начинаю радоваться.

– Начинай, начинай. Это ещё не всё, – усмехнулся Бессмертный. – Твоё тело родилось взрослым, но вот разум... Он формировался с нуля. Правда, совсем иначе, чем у обычных людей. Представь себе ситуацию с переселением. Обычному человеку нужно сначала построить дом на новом месте, чтобы он смог нормально жить. У тебя же с самого начала имелось решающее преимущество. Тебе не пришлось тратить время на строительство, потому что ты въехал в уже готовое жилище. Оставалось только привести его в порядок, обустроить по своему вкусу. Поэтому твоё младенчество закончилось в считанные дни. Ещё пару недель формировались психика и характер. Затем началась фаза социализации – и вот она длилась долго, по твоим меркам. Она, наверное, до сих пор длится в какой-то мере…

Чем дальше, тем больше смехотворная версия с воплотившимся Отражением наполнялась смыслом. О существовании Бессмертного не подозревал никто, кроме меня. Он знал обо мне такое, что по-хорошему должен знать только я сам. Словно он жил у меня в голове. И при этом он вряд ли был галлюцинацией – иначе зачем ему прятаться в темноте от каждого моего посетителя? Существовало только одно фундаментальное различие между Отражением и Бессмертным. Первый всегда заставлял меня самого доходить до нужного вывода, а второй преподносил информацию готовой, на блюдечке. Или обретение тела помогло двойнику избавиться от каких-то запретов?

Так или иначе, рассуждения соседа меня здорово раздражали – такие логичные, неспешные, с привкусом непреложной истины. Мне отчаянно хотелось противоречить треклятому незнакомцу, который возомнил, что знает меня лучше меня самого. К сожалению, я пока не видел опоры, на которой мог бы выстроить контраргументы. Но и молчать в тряпочку тоже больше не мог.

– Так что же я, по-твоему, ребёнок? – спросил я, скептически подняв брови.

– Подросток, – совершенно серьёзно ответил Бессмертный. – Ты ищешь своё место в мире, противопоставляя себя ему.

– Чушь, – фыркнул я. – Это не я противопоставляю себя миру, это те, кто вертят этим миром, противопоставляют меня ему. А сам мир мне не враг. Ему просто всё равно.

– Ой ли?

– Хорошо, ему не всё равно. Если бы мир был единым живым существом, я мог бы так сказать. Но на деле мир – это просто совокупность не связанных между собой частностей. Считать, что ему всё равно, это всё равно что обвинять воду в том, что она не камень. Скажем так: какая-то часть мира меня ненавидит, какая-то терпит. Ну и самой большой части действительно всё равно.

– …и вот оно, противопоставление, о котором я говорил, – вклинился Бессмертный. – Деля мир на части, ты не включаешь себя ни в одну из них. – Он выдержал паузу. – Подумай над этим на досуге. А сейчас приготовься. За тобой идут.

Он, разумеется, оказался прав – буквально через несколько мгновений в коридоре раздались отдалённые шаги. Я тут же подобрался, в последний раз прогоняя в голове план действий.

Как говаривал мой приятель Алонсо, кан или пропал. Если я не сумею сбежать сейчас, больше шанса у меня не будет. Именно этого момента я дожидался с тех самых пор, как расстался с друзьями в ночлежке. Настало время действовать.

Их оказалось трое. Уже знакомый тюремщик, за ним – охранник ростом выше даже меня и бородатый субъект в красном балахоне. Волшебник. Я внимательно изучал их, прикидывая, как справиться со всеми тремя.

«Не успеваю. Проклятье, никак не успеваю!»

– Встать! – рявкнул тюремщик, останавливаясь перед замком. – Лицом к той стене!

Я послушно выполнил приказ – медленно, корчась от воображаемой боли. Сам в это время старательно изгонял из головы все лишние мысли, всё волнение, оставляя только цель: выбраться.

Вдох. Выдох.

Я становлюсь спиной к решётке. Голова пуста, сердце бьётся ровно. Энормиса нет. Его боли, эмоций, стремлений – тоже. Нет сломанных рёбер и вывихнутого плеча. Есть только холодный расчёт и готовое к броску тело.

Время замедляется. Позвякивает связка ключей, пока главный из них движется к замочной скважине. Тихо скрипит подржавевший металл, щёлкает пружина: раз, второй, третий. Шелест и звон вынимаемого ключа. Приглушённый кашель одного из конвоиров. Тихий стук – тюремщик взялся за засов. Шорох скольжения… Удар щеколды о металлический упор.

Камера отперта.

Не дожидаясь, пока решетка откроется, я упираюсь ногой в стену и изо всех сил отталкиваюсь от неё. Мгновение полёта. Удар лопатками в металлические прутья. Плечо взрывается болью, но воля тут же комкает её и отбрасывает на периферию восприятия. Сзади, сметённый распахнувшейся решёткой, с громким всхлипом падает тюремщик. Не теряя ни мгновения, я бросаюсь вплотную к чародею – и заклинание, которое он успел сплести, проглатывает виртулит в кандалах. Глаза меритарита расширяются от страха, и я бью головой ему в переносицу. Волшебник валится на пол. Я пытаюсь зацепить ногой охранника…

Охранник оказался проворнее. С быстротой, которой я не ожидал от человека его габаритов, он заскочил мне за спину и взял мою шею в удушающий захват, при этом надавив на вывих. От боли зрение и слух на какое-то время отказали, крик застрял в сдавленном горле. Чтобы хоть что-то сделать, я попытался лягнуть его, но не попал. Попробовал перебросить через себя – снова неудача.

Я дёргался и извивался, но верзила вцепился в меня поистине стальной хваткой, ожидая, пока мои силы иссякнут. Перед глазами поплыли цветные пятна, сопротивляться становилось всё труднее, но приходилось бороться, потому что иначе – смерть. Мышцу на одной ноге свело судорогой от напряжения – сказалось долгое лежание в камере. Но боли я уже толком не ощущал. Сознание помутнело и…

Я упал на пол, а сверху повалился обмякший охранник. Голова загудела от удара и хлынувшей в неё крови. Хрипя и жадно хватая воздух, я сбросил с себя неподъёмную тушу, перевернулся на спину. Надо мной склонился Бессмертный с дубинкой тюремщика в руках.