Хелег Харт - Двухголовая химера

– И зачем это?

– Затем, что будучи правильно извлечённой, душа способна жить и дальше, пусть не в теле, пусть в постоянных грёзах, но жить, и вполне счастливо. Это такое… посмертие, если я правильно подобрал слово. С возможностью вернуться к жизни.

– Даже так?

– Душа могла проснуться и захотеть вернуться в тело – например, чтобы завершить какое-то дело. Для таких «беспокойных» создавали гомункулов в полный рост, которые могли существовать до нескольких месяцев. Этого хватало с головой – однажды вкусившая неги душа всегда стремилась в неё вернуться. Иногда душа просыпалась просто чтобы узнать последние новости…

– Ладно, это всё очень интересно, – перебил я, – но причём тут Лина?

Рэн ненадолго задумался.

– Я думаю, некрот расшифровал ту часть записей, которая описывала ритуалы перемещения душ. Скорее всего, не полностью. Он планировал переместить душу из одного тела в другое, но у него всё равно бы ничего не вышло. Эти два процесса – извлечение души и её вселение – просто нельзя производить одновременно. Так что, прервав его заклятье, ты спас от смерти душу Лины и его разум тоже. Но он успел разомкнуть её ауру – и, наверное, туда успела просочиться одна из спящих душ пуэри. Нет, я ничего не утверждаю, не думай. Я не знаток в этой области. Но Лина точно меняется под влиянием того случая в усыпальнице. Судя по тому, что её тело перестраивается, а душа осталась в неприкосновенности, дыру в её ауре залатала магия алтаря, в котором и хранятся души пуэри.

– И что это значит для неё? – встревожился я.

– Скорее всего, ничего страшного, – пожал плечами охотник. – Но, опять же, я не знаток. Из того, что я успел увидеть, пока изменения исключительно полезные. Не удивлюсь, если Лина проживёт пару-тройку лишних веков. Ведь она, по сути, гибрид человека и пуэри, причём полученный не скрещиванием, а сращиванием.

– И получается, что она и впрямь наполовину пуэри, – закончил я его мысль, крепко задумавшись.

Версия Рэна выглядела пугающе убедительной. Она объяснила все странности, которые я замечал, но не мог увязать между собой. Изменения в Лине не были вызваны банальным взрослением. Просто природа пуэри, видимо, оказалась сильнее человеческой, и тело стало перестраиваться. Хотя анимы, например, у неё по-прежнему нет, как и альтера. Но надолго ли?

– Знаешь, что, – сказал я, сделав для себя необходимые выводы. – Помалкивай пока об этом. Не говори никому о том, что мы сейчас с тобой выяснили. Особенно Лине и Литессе – этим двоим вообще ни слова.

– Хорошо, – кивнул Рэн. – Но у меня тоже есть к тебе просьба.

– Конечно. Какая?

– Пообещай, что приведёшь меня в ту усыпальницу.

Глядя в его глаза, я понимал, зачем ему это и почему он просит этого так настойчиво – хотя никогда ничего не просил. И потому у меня даже не возникло сомнений по поводу ответа.

– Обещаю, ты туда попадёшь.

– Спасибо, – сдержанно сказал охотник, но я почувствовал, как огромный камень падает с его бесконечно одинокой души, которая, если я выполню обещание, станет не столь одинока.

И я всерьёз намеревался его выполнить.

Потому что никто во всей вселенной не должен быть так одинок.

Вернувшись с улицы, мы застали друзей за поглощением ужина, в котором особое место занимал кувшин с вином. Судя по подобревшим лицам Арджина и Кира, они начали ещё за готовкой, кружка Лины опустела лишь наполовину. Голоса звучали оживлённо, звонко и перемежались искренним смехом. Шутки и взаимные шпильки сыпались как из ведра. Несмотря на то, что компания подобралась пёстрая, она чудесно проводила время.

– Где вы ходите? – добродушно прогудел гном, завидев меня и Рэна. – Всё уже остыло!

Арджин поймал мой взгляд и, приблизившись, заговорщически спросил:

– Вина?

Я с готовностью кивнул.

Ужин и вправду оказался еле тёплым, но от того не менее вкусным. Я умял полновесную порцию и запил её кисловатым, но терпким напитком. На душе тотчас полегчало.

Кир, раскрасневшись и уже едва заметно шепелявя, принялся рассказывать одну из многочисленных историй, приключившихся с ним во времена юности. Лина смеялась. Арджин приправлял рассказ комментариями, так как слышал его уже не впервые, не забывая при этом всех спаивать. Рэн разжёг камин, и вскоре по комнате под уютное потрескивание дров поплыли тепло и лёгкий запах смолы.

Я собрался было спросить, куда подевалась Литесса, но она опередила меня, вернувшись из своей комнаты – оказалось, в нашем распоряжении их целых три, а не одна, как я подумал вначале. Архимагесса опустилась в одно из кресел у камина и настойчиво посмотрела на меня, явно требуя приватного разговора.

– Нужно решить, что мы будем делать дальше, – сказала она, когда я сел рядом. Рэн присоединился к нам, прихватив с собой кружку.

– Прямо сейчас? – спросил я нехотя.

От сытости и тепла меня так разморило, что о важном и серьёзном даже думать не хотелось. Разум после многонедельного напряжения плюнул на всё и самовольно устроил себе выходной.

– Да, сейчас.

– Я согласен с Литессой, – вставил пуэри. – Чем скорее, тем лучше.

– Мы не можем хотя бы раз перенести головную боль на завтра? – я схватился за последнюю соломинку. – Давайте отдохнём, на свежую голову думаться будет лучше.

– Мальчик, – вкрадчиво произнесла Стальная Леди, сверля меня взглядом, – у нас нет такой роскоши, как «завтра». Если ты думаешь, что с побегом из Башни всё закончилось, то у меня для тебя плохие новости.

– Хватит уже плохих новостей, – перебил я, чувствуя, как портится настроение. – Их уже было предостаточно. Знаешь, скольких усилий мне стоил этот побег? Не знаю, как вам с Киром, – я повернулся к Рэну, – а мне приключений хватило выше крыши. Один раз меня уже занесло, и я сполна расхлебал последствия. Всё, больше такого не будет. В Бездну эти изыскания, в Бездну риск. Я устал. Я хочу залечь на дно, именно сейчас, когда всё более или менее устаканилось. Хочу спокойствия и безопасности для Лины, в конце концов. Мне и так до конца жизни перед ней извиняться за те месяцы, которые она по моей милости провела в темнице.

– Ты решил всё бросить? – Литесса подняла бровь. – Сейчас, когда мы наконец можем действовать?

– Это не моя война, – сказал я, глядя в огонь. – Тебе нужна твоя власть в Ордене, но мне она до свечки. То, что мне нужно, у меня уже есть. И сейчас я собираюсь сосредоточиться на том, чтобы всё это не потерять. Я могу спрятаться так, что меня не найдут и считаю, что так и следует поступить.

Литесса поджала губы и на какое-то время замолчала. Рэн тоже не торопился влезать, хотя я видел, что ему не по душе моя позиция.

«Чего они от меня ждут? – подумал я раздражённо. – Что я отправлюсь спасать мир? Ввяжусь в войну с Грогганом? Думается мне, пока я белоглазому не мешаю, ему и дела до меня нет. Пусть себе захватывает власть – мне-то что в этом? Нет, я очень хочу призвать его к ответу за смерть Дисса, но вряд ли месть, особенно в данном случае, можно назвать взвешенным поступком. А для меня настало время поступать взвешенно. Если это значит отказаться от кровной вражды ради безопасности близких, то так тому и быть. Точно, решено! Отныне я – пацифист. Драться буду только за своё. За Лину, за Кира, за Арджина, Рэна – буду, но за эфемерные понятия, такие как мир во всём мире – увольте. Это, во-первых, утопия, а во-вторых – оголтелое геройство. Я уже вдоволь погеройствовал. Пора бы и повзрослеть».