Хелег Харт - Двухголовая химера

Так что, глядя на окружающий меня край, полный выродков и скверны, я вижу лишь скопище мелких людских ссор, затаённой чёрной зависти, насилия, убийств в подворотнях и прочих актов ненависти. Большинство людей не желает в это верить, предпочитая списывать всё на происки дьявола – что ж, если расценивать деятельность Лукавого как порчу человеческих душ, то они, без сомнения, очень близки к истине. Вот и Лентер один из таких, винящих всех вокруг в собственном неблагополучии, словно мир должен им что-то с самого их рождения.

– Это уже вопрос веры, – вместо доказательств произнёс я.

«Не хочу ничего доказывать. Пусть верит, во что хочет и сколько хочет».

На этом, к счастью, разговор заглох и не возобновлялся до самого утра.

С постели поднялись, как только стало достаточно светло, чтобы идти. Лентер вызвался проводить нас до ближайшей развилки – и я согласился, игнорируя раздражённые взгляды Литессы.

День оказался на удивление холодным, хотя за предыдущую неделю я утвердился в мысли, что здесь вообще температура не меняется ни зимой, ни летом. Подул пробирающий до поджилок северный ветер, засвистел в скалах на разные голоса, чтобы хоть как-то спастись от его ледяных струй, мы укутались в предусмотрительно купленные меховые плащи.

– Так тут бывает каждый месяц, – пояснил северянин, шагающий впереди. – Обычно похолодание длится несколько дней, потом опять теплеет.

Облака над головой стали похожи на покрывало – на их высоте ветра словно бы и не было, лишь изредка пелена вздрагивала и прогибалась, светлея, но спустя несколько минут небо снова возвращалось в обычное состояние.

Рэн задал Лентеру давно интересующий его вопрос о солнечном свете, но тот лишь покачал головой и добавил:

– Забудь. За Сбитым Валом солнца нет нигде. По крайней мере, я ни разу ещё не видел.

Ветер нёс запах чего-то терпкого и крайне неприятного, отчего Кир в очередной раз начал ныть. Плащ не по размеру, на пятках мозоли, холодный ветер, а теперь ещё и вонь – список его претензий к нелёгкой судьбе мог достичь дна Бездны. Странно, но для меня его ворчание превратилось в приятный привычный фон и даже вызывало улыбку, чего нельзя сказать об остальных в отряде.

Мы дошли до высокой скалы, разделяющей дальнейший путь надвое, и разведчик остановился.

– Отсюда пойдёте по северной тропе, она выведет в долину. Долина заканчивается тупиком, но в одной из скал есть отверстие – это сквозной проход. Думаю, не проглядите. А дальше я и сам дороги не знаю. Могу только сказать, что отродий там хватает.

– Спасибо, Лентер, – я пожал северянину руку. – Береги себя и парней.

– По-другому и не получится, – он криво усмехнулся в ответ и махнул рукой на прощанье. – Счастливо!

Мы посмотрели ему вслед, и я обернулся к Литессе:

– Всё ещё не доверяешь ему?

Та уверенно покачала головой.

– Они не разведчики, – вдруг сказал Арджин, застав меня врасплох.

– И ты туда же?

– Я поговорил с другим парнем, Зильдом, он сказал, что их подразделение называется «лисы», но это явное враньё. Я пересекался с «лисами». У них и выучка, и повадки особые, все дела. Да и вообще, дисциплина у наших встречных странноватая для разведки. Ни субординации, ни лисьих хвостов.

– Шут с вами, не разведчики, значит не разведчики, – я махнул рукой. – Не думаю, что они нам показали ложный путь. Хуже места чем то, куда мы идём, в Острохолмье вряд ли можно найти.

Арджин пожал плечами, архимагесса промолчала.

Вопреки их ожиданиям, Лентер не обманул – во второй половине дня тропа вывела нас в широкую долину, которую мы пересекли поперёк и всего через час обнаружили сухую пещеру, уходящую под скалы. У самого входа нам встретилась группа гоблинов, и после непродолжительного боя последний из них свалился, застреленный Рэном при попытке бегства.

Внутри грот расширился, идти по нему оказалось значительно проще, чем по паучьему логову. Правда, то и дело до нас доносилось странноватое эхо, рождённое то ли падением, то ли стуком – в любом случае звук настораживал.

Спутники о чём-то переговаривались вполголоса. Я рассеянно пропускал их слова мимо ушей, думая о том, скоро ли всё это закончится. Такие мысли посещали меня всё чаще в последнее время. О том, что я устал, было сказано ещё в том треклятом постоялом дворе, но настоящая апатия навалилась именно сейчас, когда приходилось двигаться, несмотря на полное безразличие к исходу пути. Не раз я задавался вопросом – почему я вообще куда-то иду? Зачем? Кому это нужно? Мне – нет. Уже нет. Всем нам сообразнее было бы оставить эту войну, в которой почти наверняка мы все погибнем. Что вообще толкает людей идти на такое? Какие цели? Что за мотивации?

Я будто плавал в пустоте в стороне от мира и оценивал его непричастным взглядом никогда не жившего существа. С одной стороны это пугало, с другой давало облегчение. Остаток моей жизни мне не принадлежал, так что мне было всё равно, погибну я или нет. Кажется, именно это понимание вбивало в меня Отражение долгие месяцы.

Что ж, теперь пусть торжествует. Я понял.

– А вот это уже плохо, – сказал Арджин, видимо, в продолжение разговора. – Как-то наш новый знакомый забыл упомянуть о развилке.

Путь и в самом деле раздваивался. Я повернулся к гному:

– Кир, что скажешь?

Тот обошёл обе ветки, оглядел стены, принюхался и ткнул пальцем в один из путей:

– Это прорубили недавно. Тут ближе до поверхности, но вряд ли нам сюда.

В этот момент снова раздался стук, перешедший в хруст, но эхо пришло из другого прохода.

Отряд ненадолго замер.

– Похоже, нам всё же сюда, – сказал Рэн, оглядывая лица остальных, освещённые люмиком. – Мне показалось, кому-то череп проломили.

Надо ли говорить, что встречаться с таинственным крушителем черепов никому не хотелось?

– Тогда идём на поверхность, – вздохнул я.

Уже через пять саженей проход круто забрал кверху и вскоре вывел нас на отвесный край скалы, возвышающейся над очередным ущельем. Вдоль обрыва змеилась узкая тропинка, которая уходила вдоль хребта на север – единственный возможный путь из пройденной нами пещеры.

Осторожно ступая на покатую поверхность камня, держась за бурую стену левой рукой и балансируя над обрывом правой, мы пошли по тропе. Идти пришлось больше часа, и короткий зимний день подходил к концу, когда нам удалось-таки остановиться на небольшой площадке, расположенной под естественной каменной аркой на высоте около двадцати саженей над дном ущелья.

И почти сразу бьющий в лицо ветер донёс до нас обрывки криков. Скорее, даже воплей – яростных, нечеловеческих, близких к звериному рёву.

– Там кто-то… сражается? – с сомнением спросил Кир.

– Похоже на то, – согласился Рэн, прислушавшись.