Хелег Харт - Двухголовая химера

Поняв, что он говорит об убитых ограх, я непроизвольно кашлянул. Острохолмье жило по законам дикой природы – сильный поедает слабого, большой – маленького. Здесь всё решала сила, масса, численность. Моготы, как я стал догадываться, являлись одними из наиболее разумных обитателей этого края, но и им приходилось несладко, ведь их разум не имел большого веса в противостоянии со стадом огромных тупых огров.

– Но своих же вы не едите?

– Нет, воин, – покачал головой шаман. – Мы считаем поедание своих постыдным. Но есть племена, в которых такого запрета нет.

Я замолчал, подбирая слова для того, о чём хотел попросить – о проводнике – но ощутил заметные трудности. Язык моготов был беден, большинство слов касалось обихода. Некоторые с незначительными изменениями заимствовались из Локуэла, но при желании я бы не смог подобрать моготского эквивалента таким словам как благородство, милосердие, бескорыстность, благополучие или хотя бы торговля – вместо них пришлось бы произнести длинную речь, содержащую примитивное объяснение этих понятий. Я поймал себя на том, что в разговоре приходится использовать одни и те же слова, потому что не мог подобрать синонимов. Впрочем, для слова «поедать» синонимов подобралось в избытке.

– Нам… – начал я, стараясь не отвлекаться на деловитые манипуляции друзей, готовящих ужин, – завтра нам нужно продолжать идти, но мы не знаем дороги. Я хочу попросить тебя дать нам знающего дорогу, Харех.

– В какую вам сторону?

– В сторону… вглубь Проклятых Земель. Нам нужно пройти их насквозь.

Старик пожевал тонкими бескровными губами, и мне показалось, сейчас он спросит – «зачем?», но сказал он вот что:

– Отсюда есть два пути. Один – короче, но там опасно. Если пойдёте отсюда на се-вер, попадёте в Костяную долину. Там никто не живёт, но никто туда и не ходит. Долина заполнена духами. Потому когда мы ходим в ту сторону, выбираем другой путь. Если уйти на за-пад, там будет узкое ущелье, ползущее, как змея. По нему идти дольше, но безопаснее. Мы всегда ходим там. Но такой великий воин, как ты, да ещё с вол-шебницей, наверное, сможет пройти и через Костяную долину.

– Ни к чему рисковать. Мы пойдём по длинному пути, но только если будем знать, куда сворачивать.

– Раш-ха-тре проводит вас, – кивнул старейшина, и мальчонка радостно встрепенулся. – Он хорошо знает те места.

Я не ожидал такого предложения и с сомнением посмотрел на шамана:

– Он же ещё маленький. Пока он с нами – он вне опасности. Но как он будет возвращаться один?

– Я не маленький! – выкрикнул моготёнок. – И я вас провожу!

– Если он не вернётся, значит на то воля гор, – улыбнулся Харех. – Моготам неведом страх смерти. Мы умираем легко.

Несмотря на то, что всё это казалось мне неправильным, я кивнул.

– Как далеко он сможет с нами пойти?

Старик перевёл взгляд на своего помощника, и тот звонко прорычал:

– Так далеко, как захотите!

– Так не пойдёт, – отрезал я, сам не зная, почему отказываюсь. – Мы можем найти другое моготское племя и взять проводника там.

Старейшина покачал головой:

– Мудрый Фьор Лис тоже думал, что все моготы одинаковые. Но есть плохие моготы. Они живут по другим правилам. Они не хотят меняться с гладкокожими, но хотят с ними воевать. Не суди обо всех моготах по одному племени. Бери Раш-ха-тре, воин. Лучшего проводника вы поблизости не найдёте.

Мне ничего не оставалось, кроме как промолчать и тем самым согласиться. Решил так: пусть нас ведёт этот паренёк, но при первой же возможности я вышлю его обратно.

За беседой мы не заметили, как совсем стемнело. Все четверо моих спутников закончили трапезу и вышли вслед за Раш-ха-тре, который вызвался показать им их места. Кир до последнего косился на заветную чашку с драгоценностями, но я перехватил его взгляд и отрицательно покачал головой. Зло сверкнув глазами, гном отвернулся и пошагал за остальными, раздосадованный и оскорблённый.

Снаружи доносились переговоры отродий, поправляющих порушенные в схватке постройки, разделывающих туши огров, ухаживающих за ранеными и покалеченными, иногда посреди всеобщей суеты слышался смех, от которого становилось дико – они вели себя почти как люди, и в то же время были так на людей не похожи. Словно мы попали в альтернативный мир, где эволюция пошла по другому витку.

– Как вышло, что вы начали обмениваться с разведчиками? Я думал, люди и моготы друг друга ненавидят, – сказал я.

Старый шаман посмотрел на меня странным взглядом, словно оценивающим, и снова улыбнулся:

– Ты говоришь так, будто сам не человек, гладкокожий, – я собирался ответить, но Харех продолжил. – У тебя старые глаза, воин Гролф. Словно ты смотришь, но не видишь, потому что взгляд твой направлен внутрь. Если бы ты присмотрелся, то понял бы, что мы не так уж отличаемся от людей. Да, у нас не гладкая кожа, мы кажемся вам уродливыми, но по большому счёту, мы – это вы.

Я не стал говорить, что как раз это открытие и заставило меня задать свой вопрос.

– У моготов есть очень старая легенда, – старейшина прикрыл глаза и заговорил спокойно, тихо, словно впадая в транс, – настолько старая, что никто не помнит, откуда она взялась. В этой легенде говорится, что десятки десятков зим назад моготы были людьми. Могучими, красивыми и… гордыми. Они жили в огромных каменных домах, чьи крыши задевали не-бо, а их хаул-оахре были величиной с целую долину. Они поклонялись богине Нау-ка и с помощью магии повелевали силами природы. Они жили больше десяти десятков зим, никогда не болели и даже в старости оставались сильными и смелыми.

Шаман вздохнул и закашлялся, совсем как смертельно больной человек, и его мешки-веки дрогнули. Могот сгорбился ещё сильнее, неожиданно я ощутил, насколько ярко он переживал то, о чём рассказывал.

– Но наступили тяжёлые времена. Люди зазнались и решили, что они – самые главные во всём мире. И мир разгневался на них за это. Не-бо засверкало вспышками, убивающими за один миг каждая по десятку. Воды стали ядовитыми и несли заразу. Земля лопалась и расступалась под ногами людей. Многие, многие из них умерли в те времена. Одни стояли за свои дома до самой смерти. Другие струсили и сбежали сюда. Остальные отвергли их, прокляли за слабость и стали называть жалкими червями. Здесь, в жестоких землях, эти люди потеряли свою красоту. Они стали часто болеть. Их дети стали слабыми, и телом, и душой. Эти люди забыли своих Богов и потеряли магию, потому что мир больше не хотел им подчиняться. Их жизнь сократилась до трёх десятков зим, а лица стали такими, – старейшина провел рукой по своему лицу. – Легенда говорит, что так поплатились за свои решения наши предки, породившие нас, моготов. Ты прав, воин, теперь большинство моготов ненавидит людей. Такие считают, что люди – мерзкие существа, раз наделали столько ошибок. Поэтому им нравится быть моготами. Но есть и такие – как и наше племя – которые с ними не согласны. Мы хотим верить, что можем исправить ошибки предков, и когда исправим, снова станем людьми.