Хелег Харт - Неприкаянный

К счастью, стоило только выйти за пределы зелёных стен, как злоба рассосалась. Её оказалось так много, что когда она исчезла, я ощутил оставшуюся от неё пустоту, и первое же приятное воспоминание заполнило эту нишу точно бальзам. Словно выйдя из парилки нырнул в прохладное озеро.

Именно тогда мне в голову пришла мысль – а что если попытаться ни о чём не думать? Ведь больше всего похоже, что Залы используют против нас наши собственные мысли. Мы сами предоставляем им орудия пыток. А если в голове будет пусто?

На следующем же Зале эта идея потерпела полный крах. Он назывался «Боль». От «Злобы» мы повернули налево и оказались у помещения с белыми стенами, которые в слабом освещении выглядели в лучшем случае серыми.

– Ну, доставай верёвку, – сказал гном, вздохнув. – Тут будет больно. Примерно как на пыточном столе.

– Бывал на пыточном столе?

– Бывал в этом Зале. Если не верите, на выходе сами скажете на что это похоже. С радостью послушаю ваши версии.

С этими словами гном выдал нам деревянные дощечки и сам прикусил такую же, показывая для чего они. Я посмотрел на Лину и со стыдом подумал, что дружба со мной и впрямь выходит чересчур болезненной. Уж кому-кому, а девушке-то пришлось со мной хлебнуть приключений. В принципе, по сравнению с ними казематы Красного Ордена – не такая уж плохая альтернатива. Я избавил ученицу от одних неприятностей и с вдохновением потащил в другие – где её ранил некрот, едва не убили на заставе, замуровали в подземельях гномов, а теперь пытали Залы. Вот в чём состояла непритязательная правда наших с ней отношений.

«Боль» не играл с разумом, но за тело взялся всерьёз. Потому и не сработала моя затея с «ничегонедуманием». Поначалу боль была острой – словно сотни игл пронзали кожу и мышцы, добираясь до самых костей. Я понял, почему мы идём через зал, а не бежим – если упадёшь, такая боль просто не даст снова подняться. Зубы врезались в дощечку, если бы не она, челюстям пришлось бы ой как несладко. Но я всё ещё терпел и шёл вслед за Киром. Потом стало хуже.

Из плавной колющей боль перешла в резкую и разрывающую. Примерно то же ощущаешь, когда ломаются кости. В голове зашумело так, словно в неё забивали десяток гвоздей сразу. Я тотчас зажмурился, совершенно одурев от боли: уже невозможно было сохранять ясность рассудка или хотя бы вспомнить, кто я и где нахожусь. Кожа лопалась, отрывались ногти, кости выламывало из суставов, «Боль» демонстрировал мне поистине безграничную палитру оттенков себя. За считанные секунды я пережил то же, что две противоборствующие армии в разгаре битвы – причём за каждого солдата в отдельности.

Как оказался за пределами Зала, я не помнил. Просто очнулся и понял, что чувствую себя так хорошо, как никогда в жизни. Рядом, блаженно запрокинув голову, сидел Кир. На губах у него отчётливо белели следы от дощечки. Лина пребывала примерно в том же состоянии, только прислонившись к моему плечу.

– Кажется, я опять отрубился, – проговорил я с досадой.

– Может и так, – сказал гном, не открывая глаз, – но дошёл сюда ты сам. И девчонку притащил. Молодцом.

Похвала обрушилась на меня столь неожиданно, что я не нашёлся с ответом. Пожалуй, это был первый случай, когда Кир позволил себе такую слабость. Сказалось облегчение после «Боли», не иначе.

– Как на пыточном столе, – пролепетала Лина.

– Предлагаю устроить небольшой привал, – сказал я. – Кто за?

Лина с готовностью вздёрнула ручонку. Кир помолчал немного, но в итоге кивнул.

Мы скромно перекусили и с полчаса полежали на горячем полу. Коридор, соединяющий «Боль» со следующим Залом, «Сомнением» (или, если переводить точнее – «Колебанием»), снова под прямым углом поворачивал налево. Я смотрел в комнату с красными стенами и думал – что же это за испытания такие? В чём их смысл? Ведь кто-то же создал эту странную полосу препятствий. И раскрасил этапы разными цветами – зачем?

Если Тень не солгал, именно он и его сородичи создали Глубины. Знать бы, чем они руководствовались. Может быть, тогда проще стало бы проходить Залы. Но Тень наверняка знал, что нас здесь ждёт, и не пожелал вдаваться в подробности. Значит, хотел чтобы мы разобрались сами – или погибли.

Кратковременный отдых, казалось, утомил нас ещё сильнее. Но за плечами маячила голодная смерть, и лучшего стимула для преодоления усталости было не сыскать. Всё так же связанные вместе, мы встали перед входом в «Сомнение».

Но стоило только сделать один шаг вперёд, как дорогу мне преградила знакомая фигура.

– Привет, балбес, – сказало Отражение. – Что, не ожидал?

– Не ожидал, – признался я. – Раньше ты доставал меня только во сне.

– Это спасибо Залу. Его магия выдернула меня из твоей головы.

– Видимо, потому что ты – мой главный источник сомнений.

– Ага, – двойник лениво осмотрелся, сунув руки в карманы. – Но тут промашечка вышла. Я не чиню тебе препятствий без надобности.

– А должен?

– Ну, сам подумай. В каждом из Залов ты должен переступить через себя, чтобы пройти дальше. Они испытывают твой дух, выясняют, сильнее ли ты своих слабостей. И первый же тест ты завалил.

– Ты не представляешь, как я из-за этого разочарован.

– Может, тебе и впрямь стоит задуматься.

– О чём?

– Если ты не справляешься с испытаниями, может и не стоит идти дальше? – Отражение смотрело на меня испытующе. – Ответь на этот вопрос и можешь идти. Только честно. Стоит ли идти дальше туда, куда ты идёшь?

– Не знаю, – я помотал головой.

– Это не ответ, а уклонение от ответа. Знать наверняка ты и не можешь. Но ты чувствуешь. Вот и скажи: насколько тебе нужно всё это?

Я огляделся. Мы с Отражением стояли посреди красного Зала, и выхода из него больше не было. Мои спутники тоже исчезли.

– Не ищи её, – сказал двойник. – Сейчас здесь только ты и я. И уйти ты отсюда сможешь, только когда я позволю. Отвечай: стоит оно того?

Я молчал. Знал ответ, но не хотел произносить его вслух. Тогда он стал бы оформленным, материальным, а не просто мыслями, которые приходят и уходят. Он стал бы правдой, которую я осмыслил и признал. Этого-то я и избегал вот уже несколько дней – потому что только мелкие ошибки легко признавать. Большие заставляют нас гнуть свою линию до конца, пока их отрицание не потеряет всякий смысл. Именно в миг, когда ошибка становится очевидной нам самим, мы окончательно остаёмся в дураках.

В данном случае всё было проще. Двойник и без меня знал ответ на им же заданный вопрос. Он хотел лишь, чтобы я признал свою ошибку – и его правоту. Что ж, надо отдать должное, ему удалось загнать меня в угол. Сказать «да, стоит» я мог, но это была бы самая глупая и беспомощная ложь в моей жизни.

– Нет, – я покачал головой. – Я только думал, что цель себя оправдывает. Вышло иначе.