Хелег Харт - Неприкаянный

– Бывало несколько раз, – анима пуэри постепенно наливалась синим. – В случаях, когда появлялись парадоксы.

Я глупо таращился на Рэна, совершенно сбитый с толку. Как будто я должен был что-то понять, но никак не мог ухватить нужную мысль за хвост.

– Это когда происходит невозможное, – пояснил Рэн, и его губы сжались в тонкую линию. – Когда дважды два вдруг становится пять, или цвета превращаются в звуки – то, чего вселенная не может принять. Парадоксы порождают такое событийное эхо, что целые миры могут превратиться в крошево ни с того ни с сего. У моего народа есть… были предания о том, что происходило после парадоксов. Поверь, ты не захочешь их услышать.

У меня вдруг пересохло в горле – хотя это возможно потому, что я пил последний раз несколько часов назад. Заныли шрамы от тролльего кулака. Я задрал голову, увидел тающую свечу. И подумал: «Почему свеча?» А потом: «Интересно, у Лины была такая же ассоциация?» Рэн молчал, словно ждал от меня чего-то – а я не хотел думать о том, что он сказал. Как будто если я об этом подумаю, то что-то изменится, сдвинется навсегда, и не в лучшую сторону.

– Ты должен узнать, почему он замолчал, – отчётливо проговорил пуэри. – Это очень важно. Очень. – Он сделал паузу и добавил: – Иначе быть беде.

– Разве я не подстегну беду тем, что начну разбираться?

– Она в любом случае случится. Чем больше проходит времени, тем меньше шансов повлиять на события.

– Да откуда ты это знаешь? – опомнился я. – Вас что, и этому учат с малых лет?

– Логически мыслить? Представь себе – да.

– И с чего ты взял, что это всё – моё дело? Речь вообще-то шла о моих родителях!

– Ты что, не понимаешь? – едва ли не прошипел Рэн, прожигая меня взглядом. – Если бы они когда-либо существовали, Голем назвал бы тебе их имена.

И тут у меня в голове словно прорвало плотину. Вот оно – то, о чём я не хотел задумываться. «Нельзя вернуть то, чего ты не лишался». Родителей не было. Я – человек… Сейчас . Как можно быть человеком – сейчас? Парадокс. Как дважды два – пять. Памяти не было, потому что меня самого не было. Или был, но не человеком . Ведь раньше – это не сейчас . Раньше – это никогда. Я появился… как же я появился?

В ушах застучала кровь, да так громко, что я сдавил голову руками. Свеча надо мной таяла, а я совершенно не был готов к тому, что произойдёт. И к тому, что произошло – тоже. С самого начала, с самого первого дня всё было не так. Иначе. И восемь лет жил – не я, а тот, кого раньше не было. Интересно, тот, у кого никогда не было родителей, может считаться сиротой? А человеком?

– Но он же сказал, что я – человек! – взорвался я, пытаясь перекричать мысли. – Что за человек, который не рождался?

– Тебе так важно принадлежать к человеческому роду?

Рэн смотрел на меня сочувственно – но явно не потому, что сопереживал. Как ни странно, это меня слегка отрезвило. Даже стало стыдно, что я так позорно сорвался перед незнакомцем. А потом накатило бешенство.

– Я не указываю тебе, что чувствовать, – выпалил я. – Вот и ты мне не указывай.

– Даже не собирался, – уронил пуэри. – Соберись. У нас осталось около минуты.

Свеча превратилась в тонкий светящийся диск. Я с силой потёр лицо ладонями, зажмурился, помотал головой. Сосредоточиться и очистить разум от всего лишнего оказалось сложнее, чем обычно

– Как именно ты планируешь найти моих друзей?

– Я знаю подходящее заклинание.

– Которое покроет радиус в лигу? Разве у тебя хватит сил, с твоей-то седьмой ступенью?

Рэн в очередной раз прожёг меня взглядом.

– Это моя специализация. Я – охотник. Так что во всём, что касается поисковых заклинаний, я уверен. Спорить всё равно нет времени, – отрезал он.

Мы уставились на исчезающую свечу. Она таяла, теряя в яркости, и мне почему-то показалось, что в этом есть скрытый смысл. Словно свеча – символ, который создан, чтобы быть узнанным. Но я снова не справился с загадкой.

Огонёк тускло мигнул несколько раз, потом вспыхнул – и погас с уже знакомым мне хлопком.

Свет погас так резко, что на секунду у Лины перехватило дыхание. Закрался страх: «а если я останусь в этой темноте навсегда?». Но это длилось лишь миг, а потом пол ушёл из под ног, и свежий прохладный воздух сменился затхлостью подземелья.

Наученная прошлым опытом, Лина успела сгруппироваться перед падением. Под коленом что-то сухо щёлкнуло, рука попала на скользкое и поехала, девушка успела перенести вес на другую руку. В ладонь впились зазубрины, которые Лина не могла разглядеть в полной темноте, поэтому первым делом она зажгла люмик.

Зазубрины оказались тонким длинным позвоночником, похожим на змеиный. А вокруг другие кости: маленькие, большие, белые, жёлтые, бурые. Со следами зубов.

– Эн? – неуверенно позвала Лина. – Кир?

Неподалёку раздался приглушённый хруст, и всё снова стихло. Лина снова позвала спутников, на этот раз громче. Её голос вернулся невнятным гулом, отразившись от невидимых стен и потолка – свет люмика до них не доставал. Слабое движение воздуха принесло тошнотворную вонь гниения.

Никто не откликнулся. Зато совсем рядом, в темноте, защёлкали друг об дружку потревоженные кем-то косточки.

Сердце Лины подкатило к горлу. Она инстинктивно выхватила кинжал и усилила светлячка насколько только могла.

Кости, грязь и отбросы барханами лежали вокруг, а Лина стояла прямо на вершине одного из них. Яркий свет загнал темноту в углы и щели. Несколько скользких хвостов тотчас исчезли вслед за тенями со знакомым шуршанием. Стены чертога напомнили девушке виденные на пятнадцатом ярусе залы – только этот явно кто-то облюбовал. Сверху капало, задрав голову, Лина увидела наросшие на высоком потолке сталактиты.

Едва разглядев тёмный зев выхода, девушка устремилась к нему. Под ногами всё хрустело и разъезжалось, то и дело приходилось хвататься за торчащие снизу мослы и рёбра в руку толщиной – откуда только такие громадные? Лине задумалась было над этим, но тут же решила, что это не имеет значения – лишь бы поскорее выбраться из этого вывернутого наизнанку кладбища.

Она уже почти добралась до коридора, когда сзади раздался вопль: звонкий, истошный, горловой – похоже кричат еретики, сжигаемые на площади. От этого звука Лину разобрала дрожь: он словно ввинтился в виски и заставил замереть на месте. А потом из-за самой большой кучи костей вынырнули четыре стремительные тени.

Лина влетела в коридор, как ошпаренная. Тот был круглым, как труба, и совершенно пустым – только понизу текла струйка мутной воды. Девушка бежала, каждым шагом порождая извращённое эхо: тцун-тцун-тцун-тцун . Вскоре к этому звуку добавился ещё один, не такой громкий, но более зловещий: клацанье когтей по каменной поверхности. Светлячок следовал за Линой, поэтому обернувшись она увидела лишь смутные отблески в глубине тоннеля – они преследовали её даже по стенам и потолку.