Роб Сандерс - Легион Проклятых: Онмибус

— В этом и заключается ирония, — признал Эзраки. — Ты думаешь, ты видел истинное неуважение со стороны твоих братьев на «Пире»? Ты ошибаешься. Когда ты встретишься со своей ротой, ты почувствуешь настоящую ненависть.

— Такую же, как от магистра Ишабольда?

— Возможно. А возможно, магистр хочет, чтобы ты учился, и это будет весьма ценный урок. Ты правильно сказал, мы — отчаянные воины. Мы превозмогаем, и в твоем случае ты должен превозмочь эту ответственность и все, что с ней связано.

— Это твой совет, апотекарий?

Эзраки усмехнулся в ответ.

— Я буду давать тебе советы там, где смогу. Быть труп-капитаном — не значить иметь ответы на все вопросы. Ты будешь вести своих братьев за собой, и это самый простой ответ.

— Я — худший выбор.

— Но, все же, выбран именно ты. Это — бремя командования, и оно обязывает тебя.

Кнут кивнул.

— А теперь, труп-капитан, если позволишь, мне нужно перевести персонал и оборудование на «Ангелику Мортис».

Керш кивнул и апотекарий направился к выходу, оставив его в одиночестве. Сдиратель подошел к алтарю, не отводя глаз от Катафалка и дорна. Он положил шлем и планшет с приказами от магистра Ишабольда перед «Мечом Дорна» и преклонил колено перед фресками. Он думал о процессах во время Второго основания. Чувство вины Дорна и последствия введения Кодекса Астартес, разделение легиона на автономные Ордена. Керш перевел взгляд на Деметрия Катафалка, стоявшего рядом с примархом. Капитан, который проливал кровь со своими людьми на стенах Императорского Дворца, при ужасной осаде Магистра Войны. Держался до последнего. Встав между врагом и своим Императором. Заставив предателей платить кровью за каждый шаг. Деметрий Катафалк, первый Сдиратель. Первый магистр Ордена. Кнут опустил перчатку на рукоять гладиуса. Оружие, которое он получил, пополнив ряды Адептус Астартес много лет назад.

— Был ли ты готов? — Обратился Керш к Катафалку.

Четыре человека преклонили колено перед троном кардинала.

— Вы думаете это мудро, так обращаться к Адептус Астартес.

— Как часто мы обращались к космическим десантникам? — понтифик Назимир обратился к брату экклезиархии.

Во взгляде присутствовавших горел огонь неиссякаемой веры, но в то время как кардинал пускал слюни на свое облачение, его приспешники все еще владели искусством коварства.

— Ни одного, — признал соборник Клеменц-Крайцек.

— Они — эгоистичные ублюдки, — вмешался исповедник Тютчев. — Слишком уверенные в своей важности.

— Обычные имперцы боятся их, — произнес Назимир. — Они считают, что в них течет кровь самого Бога-Императора, но на деле Адептус Астартес — лишь мелкие рабы с генами примархов.

— И все же нам стоит их опасаться, — ответил Клеменц-Крайцек. — Глупо думать, что мы сможем заманить их в наши сети и высокомерно разговаривать с ангелами Императора.

— Высокомерие — прерогатива ангелов, — вмешался Тютчев.

— Что ж, буду руководствоваться вашими наставлениями, — произнес архидьякон Шедонски. — Но у меня также есть сомнения по поводу использования Адептус Астартес.

— Вы будете вежливо просить их о помощи? — издевательским тоном произнес Назимир.

— Нет…

— Так как ваши усилия будут напрасны. Они не считают важными проблемы смертных.

— Они думают только о себе, — повторил Тютчев, — что характерно для древних гигантов, сражающихся с инопланетными варварами на далеких мирах, и повторяющих ошибки своих провальных крестовых походов.

— Но все же, они выходят за границы, — произнес Назимир, — следуя распоряжениям тысячелетней давности, отданных самим Императором, которого они не считают божеством.

— Они отрицают этот факт.

— Ересь как она есть, — согласился Клеменц- Крайцек.

— Это не первая еретическая мысль Адептус Астартес, — пробормотал Назимир, и четверо священников сотворили в воздухе знак аквилы.

— Возможно, шантаж будет убедительнее, — предложил соборник. — Правда, которая сыграет на амбициях ангелов.

— В этом нет нужды, — настаивал Назимир. — Адептус Астартес были созданы сражаться, а не думать. Подчинение — их культ и обязанность перед Императором и примархами. Будучи военной кастой, они — лучшие, когда дело касается исполнения приказов. Их мощь — оружие, которым управляем мы.

— Что вы знаете о Сдирателях? — произнес Шедонски.

— Они — наследники Дорна и адепты самобичевания. Конечно они — одни из Астартес Презис и в свое время удостаивались множества почестей, оберегая границы с Оком и сражаясь с войсками Черных Походов. Их более ранняя история мне неизвестна.

— Что если все пойдет не по плану? — подал голос Клеменц-Крайцек. — Что если они откажутся?

Назимир обдумал вопрос.

— Третья рота Ангелов Эрадикант пополняет запасы в порту Криил. Довольно большой контингент Белых Консулов двигается в субсектор после победы в Эфезии Небула, на востоке галактики. Есть также Легион Гадюки на Хелллионии Ретикули. Мы можем обратиться к ним.

— Что если они станут неуправляемыми? — не унимался Клеменц-Крайцек.

— Соборник прав, — согласился Шедонски. — Нас уничтожат. Оборонительные войска, расквартированные во дворце — обычные солдаты.

— Не беспокойтесь о нашей безопасности, — заверил их исповедник Тютчев. — Наши братья не позволят этого.

— Ваша позиция близка к Несущим Возмездие, — предупредил Клеменц-Крайцек.

— На каждую овцу найдется пастух, — ответил тучный исповедник. — Кроме того у нас есть Сестры.

— Решено, — произнес Назимир, Тютчев и Шедонски согласно кивнули, Клеменц-Крайцек последовал их примеру.

Тютчев поцеловал перстень кардинала Понтейна. Его рука была тонкой и слегка подрагивала, кожу покрыли морщины. На одном из пальцев красовалось кольцо со священным символом Адептус Министорум. Поцеловав кольцо, Тютчев сжал руку кардинала. Сломав несколько костей, исповедник вызвал стон у трясущегося экклезиарха.

— Кардинал сказал свое слово, — провозгласил понтифик Назимир. — И через него мы познали волю Императора…

Я привык думать об этом, как о сне, но этот сон — сущий кошмар. Я лежу в своей личной каюте, со всем убранством, коего достоин труп-капитан, звание, к которому я все еще не могу привыкнуть. Чувство клаустрофобии давит на меня. Груз ответственности, никогда не ощущавшийся прежде. Эзраки настаивает, что справлюсь с этим, и я перестану замечать его, как вес доспеха, который я одел в первый раз, став космическим десантником. Я не уверен в этом. Пятьдесят Адептус Астартес и полное отделение скаутов десятой роты теперь живут и умирают под моим командованием. Я чувствую их ожидания, и мне трудно сделать вздох под тяжестью этой ноши. Однако сложное еще впереди. Каждые день в моей голове проносятся слайды. Образы неожиданно возникают во время очищения, брифингов, тренировки и моментов спокойствия в часовне реклюзиама. Убийства, совершенные или увиденные мною, с изменением ракурса от палача к жертве. И всегда — кровь, сопровождаемая страданиями и криками, иногда моими собственными. Когда я не кричу, я издаю рев ярости. Кошмар возникает и рассеивается, заставляя мои сердца биться быстрее, а во рту ощущается медный привкус крови. Сначала я думал, что эти вспышки насилия — всего лишь природа моего проклятия, и во всем виноват фантом. Я не мог посоветоваться с капелланом Шадратом, поэтому рассказал обо всем Эзраки. Я был удивлен, узнав, что его посещают схожие ведения. Дальнейшее расследования апотекария выявило, что мы не одни видим эти кошмары. Необходимо будет все же поговорить с капелланом. Позади раздается стук в дверь и входит Вефезда, неся таз. Таз дрожит на подносе в ее руках. Если бы я спал, это звук разбудил бы меня. Таким образом Вефезда сообщает о своем прибытии. Я встаю и сверяю часы. Мы перемещаемся в варпе. За бортом — пространство имматериума, вид, не предназначенный для глаз смертного. «Ангелика Мортис» замедляется и подготавливает варп-двигатели к прыжку в реальное пространство. Я чувствую бурление в животе. Я не могу с уверенностью сказать, специальный ли это прием навигаторов, или нет, но этот прыжок отличается от остальных.