Гарри Гаррисон - Сеть миров

Ему стало немного лучше и, усевшись в снег, он стянул туфли с посиневших ног, которые на малейшее прикосновение отзывались дикой болью. Натягивая тяжеленные сапоги носильщика, Грант шипел и отчаянно ругался: помянул и Господа, и Его апостолов.

Сапоги были мягкие и теплые, и стоило подняться на ноги, как в них захрустело. Да это ведь настоящие муклуки, традиционная эскимосская обувь, набитая соломой. Теперь за свои ноги Грант мог не беспокоиться, хотя казалось, будто все черти ада вонзают ему в ступни раскаленные иглы.

Затем он окинул робким взглядом горку шкур, сваленных подле трупа. Одну полосу намотал на шею вместо шарфа, другую, широкую посередине и узкую на концах, надел на голову, завязав под челюстью. Эйкер и Грейф заржали, а значит Грант с назначением этого куска не угадал. Зато уши оказались в тепле, и он решил оставить как есть. Прочие куски бросил, не разбираясь, у обнаженного безголового трупа. Эйкер к тому времени изготовился идти дальше, и Грант взялся за ношу.

Связку сумок и котлов так просто было не поднять, но, взглянув на жесткие стоячие лямки, Грант нашел решение: сел, просунул в них руки и медленно выпрямился.

Мысль, несмотря на банальность, оказалась удачной. Еще полчаса назад окоченевший Грант не додумался бы и до такой простой вещи, однако сейчас он мог двигаться и соображать. Мозг словно оттаял, физические усилия выгнали холод из конечностей. Грант огляделся, ожидая похвалы за находчивость, однако Эйкер и Грейф уже скрылись в заснеженном лесу.

Сгибаясь под громоздким скарбом. Грант упорно шел по двойной цепочке следов. Время от времени до него долетали неясные обрывки разговора мечников.

Вот так Грант нашел себе работу и защитников. Трудная ходьба согрела его, ноги уже не болели, но в отсутствие прочих бед давала о себе знать пустота в желудке. Прямо на ходу Грант кинжалом отрезал от окорока кусочки. Он жевал и проглатывал, чуть не захлебываясь слюной. Ничего вкуснее этой дурно прокопченной свинины он в жизни не пробовал! При иных обстоятельствах юноша к ней и не притронулся бы, однако за время, проведенное здесь, он в своем мире успел бы три раза поесть, да и сил сейчас тратил куда больше, чем в прошлой жизни. Наполняемый желудок довольно урчал, настроение поднималось.

И вместе с тем Грант недоумевал. С таким хлипким здоровьем ему давно полагалось свалиться и умереть, а он, видите ли, радуется, словно малое дитя, простой пище. Не должен он счастливо взирать на слепящую белизну снега, особенно когда на плечи давит такой груз. Всю жизнь Гранту советовали избегать нагрузок и не нервничать, дескать, он слаб… Тем не менее логика подсказывала, что слабый человек просто не поднял бы такую тяжесть. А Грант не только поднял, но и понес, ведь перед ним встал простой выбор: или неси, или сдохни. Каждый шаг он совершал, будто маленький подвиг, превозмогая боль в дремавших доселе мускулах, которым вдруг пришлось выполнять назначенную природой работу.

И почему Грант верил в свою слабость?

Все из-за матери — она убедила его в инвалидности. Все из-за приступов.

Поскальзываясь и цепляясь за кусты, Грант продолжал идти, забирая влево, по цепочке следов, вдоль cyxoго русла реки.

Это был сущий кошмар начинающего туриста. Под снегом тут и там прятались корни, которые так и норовили поймать Гранта за ногу; головой он то и дело задевал ветки, и те сыпали ему на макушку снег. Гранту вспоминались романы Фенимора Купера — как же он завидовал охотнику, что ловко и бесшумно пробирался через чашу! Вот бы и ему красться по лесу, подобно индейцу; вот бы и его мышцы были не меньше, чем у Эйкера! А так неуклюжий, неопытный Грант всего лишь обуза.

В очередной раз поскользнувшись, он повалился навзничь. Растянувшись на снегу, Грант был вынужден ощупью искать, за что бы ухватиться. Неловко дергая руками и ногами, он потерял драгоценные минуты, прежде чем встал и продолжил путь. Впрочем, если раньше падение или ушиб повергли бы Гранта в смертельный ужас, то сейчас он не испытывал ничего, кроме злости, — злости на свое изнеженное, нетренированное тело. Гнев подгонял, придавал сил, заставлял двигаться дальше.

Грант еще покажет Эйкеру и Грейфу, что никакая он не обуза.

Но мечники по-прежнему оставались впереди, недосягаемые, хотя время от времени до Гранта долетали обрывки их болтовни.

Шли часы, и Грант вспомнил, как тряслась над ним маты вечно твердила, что он слабенький, что ему нельзя волноваться и бегать с другими детьми. Как мог он ей верить?!

Все из-за приступов, при которых кружилась голова и невозможно было пошевелиться. Зато сейчас по венам и мышцам струился жидкий огонь, сам он изнемогал от усталости, какой еще никогда не испытывал, — и ни одного припадка за все это время. Не свалился с приступом Грант и вчера, в таверне, когда имелись все основания умереть со страху. Напротив, он ощущал себя как никогда живым, его чувства обострились до предела. Так что же вызывало ненавистный паралич и головокружение?

Спускаясь с очередного пригорка, Грант снова поскользнулся, но успел выбросить руку в сторону и вцепиться в присыпанный снегом куст. Остановив падение, он лежал в тени и пытался отыскать ответ на последний вопрос. Если попусту волноваться и не спускать пар, не утруждать ничем тело, можно и язву заработать. Бизнесмены тому яркий пример. А дети? Им беготня нужнее, чем любому взрослому. Выходит, больным Гранта сделал малоподвижный образ жизни. Опека матери, вот в чем причина!

Разозлившись, Грант вылез из-под куста на божий свет и, скрипя зубами, отправился догонять Эйкера и Грейфа. Уж он покажет матери! Станет дикарем не хуже этих мечников! Тьфу на того дурака и хлюпика, которого мать пыталась из него слепить!

Должно быть, воины брезговали его обществом, раз держались на расстоянии. Им известно, что он не отстает, — шум падений разносился, наверное, на мили вокруг. Спутникам плевать, что Гранта с детства лишили права добиться чего-то значимого и стать полноценным мужчиной.

Вдруг впереди треснула ветка, донеслось бормотание. Грант ускорил шаг. Вот бы догнать воинов и уговорить, чтобы устроили небольшой привал. Выбираясь из русла, он нащупал сломанную ветку, когда пытался найти опору для рук. Мечников нигде не видно, остались только запутанные следы на снегу — как будто Эйкер и Грейф потоптались тут, решая, куда идти. От вытоптанного участка тянулась новая двойная цепочка.

Лес вокруг редел, да и земля выровнялась. Г рант, больше не боясь упасть, прибавил ходу. Наконец он, пошатываясь, вышел на широкую прогалину и увидел, как два воина скрываются в лесу на противоположной ее стороне. Грант попытался радостно окликнуть их, но смог лишь хрипло каркнуть.