Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Отрезанные головы в каждом кабаке, Худа ради!

Она обрезала поводки простых людей, всяких рабов, крепостных и должников, смотрела, как они пляшут от радости. Наша пьяная избавительница? Наша кровожадная богиня? Что думает простой народ, впервые увидев ее? Всеобщая молва о ужасной армии захватчиков. Солдаты и Эдур, умирающие в засадах. Хаос на дорогах. И тут появляется она с головами в мешках; ее солдаты выбивают каждую дверь в каждом поселке и вытаскивают тех, к кому никто не питает особой любви. Что потом? Как же! Деловитое укорачивание всех, кто камнем висел на шее бедняков. «Отдайте нам бар на пару ночей. Утром уберемся восвояси. Да, кстати: ежели кто из вас наткнется в лесу на Эдур, сообщите нам. Лады?»

Стоит ли удивляться, что взводы Хеллиан и Урба шли в большом отрыве от остальных – так жаловалась капитан Сорт – и почти без боевых потерь? Вечно пьяная светлоглазая бабенка с типичными повадками и излишествами холеной молодой шлюшки как-то сумела найти поддержку местных. Дала солдатам возможность остаться в живых.

Скрипача качало от удивления, облегчения, почти что эйфории и усталости; все это было смешано с немалой дозой сексуального влечения к ловкой пьянчужке. Он плюхнулся за стол к Геслеру и Буяну (последний только что вошел, неся ржаной каравай, вскрытый бочонок пива и три щербатых оловянных кружки).

– Почти могу прочитать, – пробурчал он, вертя в руках одну из кружек, на которой была сделана надпись. – Похоже на старый эрлийский.

– Может, клеймо мастера? – предположил Геслер, отрывая кусок хлеба.

– Нет. Может, что – то вроде «Адвокат Года». Потом имя. Риззин Пурбл. Или Вурбл. Или Физзин.

– А это не название деревни? – продолжал Геслер. – Физзин Вурбл.

Буян хмыкнул и ткнул Скрипач локтем: – Хватит мечтать о ней, Скрип. В этой прорве добра не сыщешь. К тому же Урб на нее давно запал, а с таким бугаем лучше не связываться.

Скрипач вздохнул: – Да, ты прав во всем. Но я уже давно.

– Скоро нас ожидает награда.

Он искоса глянул на Буяна, потом на Геслера.

Тот скривил губы: – Разум потерял, Буян? Единственная награда, которая нам светит – вороньи перья из шляпы Худа. Мы их получим, когда будем проходить в его врата. Да, сюда мы дотащились. Побили всех. Но Эдур идут по следу, скоро их будет в пять, потом в десять раз больше. А мы выйдем на открытое пространство.

Буян легкомысленно взмахнул рукой: – Считаешь, Гес? Погляди на взвод Урба. И Хеллиан. На взводы Скрипа и нас. Если подумать, через что мы прошли… да нас почти не потрепало! Живых все еще больше, чем мертвых. Зачем думать, что у других дела пошли хуже? Мы почти в прежней силе, а вот об Эдур и летерийцах так не скажешь, верно?

– Их все еще гораздо больше, – заявил Геслер, разливая пиво по кружкам.

– Да какая разница? Через последнюю засаду мы проломились…

– Оставив такое месиво, что нас выследит и слепая землеройка.

– Ну, подумаешь, жульки рассыпались.

– У Поденки всю спину разворотило…

– Доспех защитил.

– И его больше нет…

– Вы двое хуже новобрачных. – Скрипач схватил кружку.

– Хорошо, – провозгласил Корик. – Разногласия невозможны. Твои причиндалы, Улыба, воняют хуже всего. Хуже пальцев, хуже ушей, даже хуже языков. Прошло голосование. Весь взвод «за»: придется от них избавиться.

Улыба ощерилась: – Думаешь, не знаю, почему ты этого хочешь? Не из-за запаха, нет – нет. Ты на них смотришь – и внутри все скукоживается, яйца подтягиваются, под кожу прячутся. Всего – то. Скоро никто из нас не будет вонять – всё высохнет, сморщится…

– Хватит! – застонал Тарр.

Корик глянул на Бутыла. Дурачок, кажется, заснул. Лицо расслабилось. Отлично. Без Бутыла они столько не прошли бы. Тем более почти без потерь. Он постучал пальцем по костяному пальцу, висящему на шее. Выкопан из-под И’Гатана. Когда такие мысли приходят, полезно постучать раз или даже два.

Он понимал, что впереди неприятности. Все понимали – вот почему все говорили и думали о чем угодно, только не о громадном косматом звере, присевшем прямо на пути. У него слюнявые клыки и острые когти и широкая, с намеком, ухмылка. Да уж. Он снова коснулся костяшки.

– Прошли неплохо, – сказал Каракатица, обводя взором столпившихся в таверне моряков. – Но кто успел подумать, каково осаждать город размером с Анту? Припасов у нас мало – у Скрипа одна долбашка, у меня, но это все. Скрыться не удастся – они знают, куда мы направимся.

– Магия, разумеется, – ответила Улыба. – Мы просто войдем.

Корик моргнул. Не в ту сторону свернул разговор. Осада Летераса? Строем в одну шеренгу? Нелепо. Эдур гонят их вперед, и явно в конце пути поджидает не дворец наслаждений. Карак разум потерял? Или такой у него способ отгонять тень нависшей над всеми смерти?

Возможно. У сапера мало воображения – или вовсе нет – а впереди маячит самый большой бросок в его жизни и осада, до которой дело не дойдет, а если дойдет, то совсем плохо дело. Так что он хочет подумать, пока мозги остались.

– Сержант что-нибудь придумает, – внезапно заключил Каракатица и громко вздохнул, шлепнувшись на стул.

«О да, Скрипач, Повелитель Саперов. Спешите пасть на колени!»

Бутыл все еще взирал на мир острыми глазами кошки. Кошка сидела на стропиле, следила за проносящимися птичками, а разум мага понемногу впадал в рассеянность. Такое случается все чаше. Переутомление. Ничего не поделаешь. Но вот движение там, на опушке леса – там, где недавно прятался их взвод. И там, на севере. И тут – эдурский лазутчик, еще один ползет с юга, из-за дороги. Нюхают воздух – неудивительно, ведь малазане таскают за собой немало протухших расчлененных трупов…

«О, они осторожны! Недаром. Не желают настоящего боя. Желают спугнуть. Чтобы мы снова бежали». Чем больше их силы, тем откровеннее они показывают себя. Устрашают числом, машут копьями.

Да, мало осталось времени для отдыха. И хорошо, что немного – иначе морпехи напьются и не смогут встать, не то что сражаться. Но если еще подумать… Хеллиан способна сражаться в любой степени опьянения – один из ее капралов рассказывает, что она трезвеет и превращается ледышку, едва начинается замятня. Едва возникает нужда в командире. Поистине особенный талант. Солдаты ее боготворят. Как и взвод Урба, и сам Урб. Поклонение, связанное с ужасом и немалой долей похоти, смесь всех видов религиозного поклонения. Может, поэтому она так крута, щит веры хранит и ее, и солдат?

«Хеллиан как более скромная версия, скажем, Колтейна. Или Даджека в Генабакисской компании. Седогривого на Кореле. Так видит Багряная Гвардия своего принца К’азза. Всякое я слышал.

Но увы, Адъюнкт не такова. Очень плохо. Хуже чем очень…