Стивен Эриксон - Дань псам

Он наконец ввалился в контору, оперся руками о поцарапанную столешницу. И нахмурился, видя, что документы беспорядочно разбросаны по столу и полу. Что такое?..

— Мастер Крафар?

Звук голоса заставил его развернуться.

Женщина стояла, прижавшись спиной к дверному косяку. Заряженный самострел около левой ноги — стрела уперлась в глиняный пол. Руки скрещены на груди.

Себа скривился: — Кто ты такая, во имя Худа?

— Не узнаешь? Как неосторожно. Я Дымка. Одна из хозяек «К’рула».

— Тот контракт разорван — мы покончили с вами. Больше…

— Мне плевать. Всё просто: мне нужно имя. Того, кто предложил контракт. Можешь сказать добровольно, и я уйду, и ты никогда меня больше не увидишь. Конец всем бедам. Гильдия избавлена от вычитания. Считай это подарком. Ну, пришло время заслужить подарок.

Он смотрел на нее, взвешивая шансы. Особо опасной не выглядит. Времени подхватить самострел не будет — два быстрых шага и уже перед ней. А два ножа — в ее кишках. Потом он пошлет записочку Скромному Малому: одну прикончили — сколько там остается? Двое? Трое? До сих пор ему платили исправно, а деньги на новую Гильдию ох как понадобятся.

И он атаковал.

Себа не был уверен, что же случилось потом. Он выхватил ножи, она прямо перед ним — и тут локоть ударяет в лицо, разбивая нос и ослепляя болью. Оба выпада, которыми он пытался ее достать — один в мягкую точку под ложечкой, другой в низ живота — не достигли цели. Клинок застрял в стене, у косяка, на которую она только что опиралась.

Удар в лицо заставил колени подогнуться, но лишь на миг — Себа был здоровенным как бык, опытным бойцом. От ран нужно отмахнуться и продолжить драку; так что он пригнулся и резанул ножом сверху вниз, желая выпотрошить сучку.

Что-то коснулось руки — и клинок выскользнул. Хрустнули кости. Он отшатнулся, вытянул второй нож из стены и бешено замахал перед собой, вынуждая ее отступить. Она поймала руку; большой палец, словно гвоздь, впился в точку на ладони. Нож выпал из лишившихся силы пальцев. Затем она захватил руку, согнула в локте, вынуждая его наклониться.

Навстречу женскому колену.

Уже сломанный нос хрустнул снова, еще больнее. От такого быстро не оправишься. Он упал на спину. В голове не осталось ни мыслей, ни воли. Инстинкт заставил его перекатиться к ножкам стола. Он еще смог встать…

Стрела ударила в правый бок над бедром, едва — едва разминулась с драгоценностью и с хлюпаньем вошла в живот.

Себа Крафар снова упал, жалкой кучей свернувшись у стола.

Сквозь слезы поглядел на женщину.

Малазанка, да. Она была из Сжигателей. Обычно он закатывал глаза при этом слове. «Сжигатели? И что? Еще одна дутая слава». Себа — ассасин. Родич Тало Крафара, человек — гора…

Словивший стрелу. Убитый, словно кабан в кустах.

Она подошла, встала над ним. — Глупо, Крафар. Вот ты лежишь с разбитой рожей и стрелой в брюхе. Думаю, кровь течет из печени. Честно говоря, удивлена, что ты еще не помер. Но тебе повезло. — Она склонилась, показывая небольшой флакон. — Я волью это в рану — когда выдерну стрелу и если ты при этом не откинешься. Ну, тогда все шансы, что будешь жить. Но стоит ли, Крафар? Стоит ли спасать задницу дураку?

Он молча смотрел вверх. Боги, всё болит!

— Имя. Скажи имя и я дам тебе шанс выжить. Но лучше поспеши. Тебе немного времени осталось.

Не Худ ли навис над ним? В тайном месте, глубоко под улицами? Да, он, собственной персоной.

Себа выдал ей имя. И даже предупредил: «Не лезьте к нему. Это поганый змей. В глазах что-то такое… клянусь…»

Дымка сдержала слово, так что Худ ушел восвояси.

Поток внезапных смертей, необъяснимых ужасных инцидентов, жалких финалов и жестоких убийств захлестнул каждое жилище, каждый переулок, каждую хижину и, подобно высокому приливу, роковым наводнением растекался по несчастному городу. Он не щадил ни старых, ни молодых, не заботился о справедливости. Смерть забирала всех: благородных и нищих, больных и здоровых, преступников и жертв, нелюбимых и окруженных почетом.

Так много последних выдохов: кашель, хрип, стон, яростный рев, крик неверия, удивления, шока. Если бы эти выдохи могли слипаться, формировать густое, сухое, остро пахнущее облако отчаяния, в ту точь в городе не видно было бы голубых огней.

Были и выжившие. Много, много выживших — на деле больше, чем мертвых — но, увы, сборщик урожая быстро приближался и к ним.

Бог шел на восток, из района Гадроби в Приозерный, а оттуда — к Имениям.

Ночь еще не кончилась. О ужас, ночи еще длиться и длиться!

Незримое в безлунной, пропитавшейся дымом ночи громадное существо летело над верхушками Гадробийских Холмов, на запад, вдоль торгового тракта. Приблизившись к тусклым окнам Непосед, тихий летун спустился еще ниже, пока когти не начали задевать гравий.

Выше него существа меньших размеров били крыльями, кружили, падали и вновь взмывали в небо. Они тоже не оглашали ночь криками.

Слева от дороги прятался в высокой траве койот, решивший было перебежать тракт — и застывший на месте.

Горячий пряный запах окатил зверя густым облаком — и миг спустя там, где маячила смутная форма, появился человек — существо, всегда вызывающее в койоте страх, боровшийся с любопытством. Человек вышел на тракт.

Но он не был таким, как все прочие люди.

Подойдя к койоту, он повернул голову и поглядел на зверя.

Койот потрусил сбоку. Все мышцы, все инстинкты звали его сдаться, упасть, однако, словно по приказу некоей могущественной внешней силы, койот высоко поднял голову, насторожил уши и бежал, не отставая от пришельца.

А тот протянул руку, погладив его по спине и куполу головы.

И зверь тотчас убежал, так быстро, как могли нести ноги. Убежал в ночь, на южную равнину.

Освобожденный, благословленный, омытый столь жестокой любовью, что остаток жизни его в море трав пройдет среди радостей и восторгов.

Преображенный. Без особой нужды, без мрачного замысла. Нет, это было дружеское касание, взаимное приветствие живых. Пойми или убеги прочь. Роль койота окончена, и он несется в просторы, и сердце его сверкает ярче звезды.

Дар, от которого невольно закрываются глаза.

Аномандер Рейк, Сын Тьмы идет по трущобам Непосед. Впереди ворота, но стражи не видно. Створки закрыты.

За воротами, над городом поднимаются сполохи, в черную ночь взлетают клубы пронизанного искрами дыма.

Пять шагов до ворот. Что-то лязгает и падает. Ворота открываются и, не записанный, не замеченный, Аномандер Рейк входит в Даруджистан.

Вой становится безумным.

Сын Тьмы поднимает руку, берется за рукоять Драгнипура.

Пар вьется над черным клинком, складываясь в призрачные цепи; они вытягиваются и ползут за ним, шагающим по широкой пустой улице. С каждым шагом появляются новые, и новые — железные корни, которых хватило бы на великий лес, ползут по мостовой, скребутся о камни.