Михаил Шабловский - Демон сна

— Прошу извинить за плохое состояние двора и беспорядок на улице и в подъезде, товарищ Малинов, — уже чуть более любезно прозвучал всё тот же металлический женский голос. — Отдел размещён в здании временно. Квартал назначен под снос, несмотря на историческую ценность. Отделу обеспечения удалось отвести глаза двоим-троим из чиновников и застройщиков, и полгода дома ещё точно простоят. Может быть, придумаем за это время, как их спасти. А пока что квартал отдали моему отделу, и я решила въехать сюда. Добро пожаловать! Меня зовут Самохина Ольга Ивановна, и я директор отдела по борьбе с критическими явлениями сна.

Так вот, оказывается, что значила аббревиатура! Надо же придумать такое…

— Очень приятно, — пробормотал я, заходя в подъездную темноту и пожимая неожиданно нежную и мягкую ладонь директрисы. Её силуэт, явно затянутый в строгий деловой костюм, едва виднелся в сером полумраке.

— Прошу за мной, — сказал она. — Тут ступеньки, осторожнее, не споткнитесь. Отдел на втором этаже. Не надо, не доставайте фонарик, света хватит, чтобы разглядеть дорогу, а привлекать внимание местных духов понапрасну не стоит — район, вы угадали, неблагонадёжный. С нами, им, конечно, не совладать, но и беспокоить это болотце зазря незачем. Если квартал останется стоять, то потом я здесь всё вычищу.

Мимо облезлых сине-белых стен, поломанных перил и мёртвых провалов пустых проёмов мы поднялись на второй этаж. Вежливо пропустив меня вперёд, Самохина открыла тяжёлую, обитую чёрным дерматином дверь с криво висящей картонкой, на которой неуклюже от руки было выведено «Отдел БКЯС», и на меня повеяло почти домашним теплом и неожиданным уютом. За чистенькой неярко освещённой прихожей виднелись коридор с паркетным полом и входы в прибранные ухоженные комнаты. Однако никаких людей тут не было.

— А где же ваши сотрудники, товарищ директор? — спросил я, снимая плащ и вешая его на крючок. — Уже закончился рабочий день? Или они на полевой работе?

В плане осведомления своих работников о численности и роде деятельности других отделов Организация придерживалась какой-то замшелой доктрины, суть которой выражалась фразой «знаешь только то, что нужно» или «что нужно, то узнаешь». Нигде в нетворке нельзя было в открытом виде найти информацию о структуре нашей конторы и о количестве агентов, спецагентов, отделов, департаментов и т. д. Вероятно, такая секретность оправдывалась старинными понятиями о конспирации. Если вдруг кто-то из агентов попадал в руки потенциального или уже прямого противника (как это случилось, например, с моим коллегой по отделу Рихтером в приснопамятной «Зелёной долине»), то даже с применением пристрастного дознания он мог раскрыть лишь то, что знал.

Впрочем, если по ходу работы тебе требовались те или иные сведения, то вот так, из уст в уста или по запросу получить их было можно. Поэтому неудивительным было то, что я поинтересовался у Самохиной о её людях. Я повернулся к строгой начальнице. Повернулся и остолбенел. Очкастая грымза? Синий чулок? Никогда в жизни я ещё не был более далёк от истины!

Из всего нарисованного моим воображением и уже несколько укоренившегося в подсознании образа только лишь очки и официальный костюм оказались правдою. А остальное… Длиннющие прямые густо-медового цвета волосы обрамляли правильное лицо идеальной красоты с ровной кожей, ярчайше красными, чуть пухлыми губами и серо-синими глазами за тоненькими стёклышками без оправ. Делового стиля юбка и пиджак лишь подчёркивали фигуру, от одного взгляда на изгибы которой у меня пересохло во рту. Безукоризненно белая блузка в просторном вырезе пиджака туго обтягивала высокую грудь. Узкую талию опоясывал чёрный ремень с маленькой пистолетной кобурой, лежащей едва ли не горизонтально на широком бедре. Длинные стройные ноги обуты были в изящные чёрные туфельки на высоком каблуке. Богиня! Не греческая притом. Нежданно мелькнула совершенно и абсолютно неуместная мысль — «вот бы снять с неё всё, кроме очков» — и я мгновенно залился краской стыда. Господи! Что бы Аня сказала! Нет, ну надо же!

Самохина смотрела на меня всё так же пристально, но ни гнева, ни смущения, ни победоносной усмешки красавицы-сердцеедки не было в её взоре. Только грусть и словно бы лёгкая досада.

— Направо ванная, товарищ агент. Не хотите умыться с дороги? — сказал она безо всякой издёвки, хотя наверняка хорошо поняла моё состояние.

— Да-да, конечно же, спасибо, — торопливо сказал я и ретировался за деревянную дверь. Оказавшись внутри, я прислонился спиной к косяку и с трудом перевёл дух. Уф! Вот это дамочка! И какое позорище я представляю из себя! Школьник, увидевший новую молоденькую учительницу! Матрос в кафешантане! Что со мной такое, женщин я никогда не видел, что ли? И тут же всплыло — «таких — нет». Да, красота директора Самохиной, столь неожиданно на меня, можно сказать, обрушившаяся, едва ли не пугала.

Я наскоро умылся холодной водой, схватил замеченную на полке расчёску, кое-как причесался, отряхнул джинсы, одёрнул рубашку и вышел в прихожую. Самохина уже успела снять и куда-то спрятать ремень с пистолетом.

— Я одна, товарищ агент, — немного двусмысленно сказала она. — Отдел по борьбе с критическими явлениями сна в полном составе перед вами. Пойдёмте в рабочий кабинет, расскажете, что у вас случилось, и что привело вас ко мне.

Оклеенным синими обоями коридором мы прошли в небольшой кабинет. На обычном рабочем столе стоял хорошо знакомый системный блок мощного компьютера с логотипом Организации. У меня в усадьбе был точно такой же. Вдоль стен выстроились громадные книжные шкафы чёрного дерева. Проходя мимо, я присмотрелся к корешкам: многотомник сочинений Ленина, «Капитал» Маркса и особняком «О происхождении семьи…» Энгельса, несколько книг классиков немецкой философии, сборник речей Сталина… Ну и ну! А на соседней полке «Молот ведьм» Шпренгера и Инститориса, «Magnalia Christi Americana» Коттона Мэзера и какие-то ещё более мракобесные инкунабулы. Вот так подборочка! Надо будет поподробней глянуть, может, почитать что попросить.

Ольга уселась за стол, открыла большой блокнот и щёлкнула авторучкой.

— Присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее и рассказывайте всё-всё. У меня в отделе стесняться не принято. Представьте, что вы на приёме у психотерапевта или ментального психолога… Поверьте, это будет недалеко от истины.

Теперь я понял, что за металл звучал в голосе директора отдела снов. Тяжёлое червонное золото… Но, похоже, она неправильно всё понимает. Решила, что я, как и многие в похожей ситуации, эвфемизирую своё состояние, будто бы сочинив, что проблемы не у меня, а у «друга» или «знакомого». Я уселся в глубокое и очень удобное мягкое кресло перед столом.