Михаил Шабловский - Демон сна

Молча уставившись через стекло желтошашечного «седана», я провожал взглядом уже засветившиеся окна домов и оранжевые пятна уличных фонарей. Как рано стало темнеть! Ноябрьский мегаполис был мрачен и давящ. Вечный шум колёс, грязно-блестящий асфальт, толпы смурных прохожих и яркие лживые биллборды реклам. Захотелось вдруг сбежать отсюда куда-нибудь, туда, где зелень и свет, где чистые воды и прозрачные струи рек, где можно жить и дышать. Но где такое? Есть ли? Да и куда я сбегу сам от себя? Нет, везде мрак и пустота. И нечего зря мечтать. Дело надо делать.

Я высадился из таксомотора на углу узкой улочки, расплатился с водителем, подождал, пока красные габаритные огни его машины скроются за поворотом, и ступил на выщербленный тротуар искомого тупика. Сразу же на меня пала густо-серая темень. Фонари здесь были бледны и редки, один стоял в начале дорожки, а другой лишь рыжим пятнышком виднелся вдалеке. Ещё утром попытался выпасть снег, но сейчас почти весь уже растаял, и мои шаги гулко звучали по неровному асфальту. Потом асфальт кончился, и началась самая настоящая брусчатка. Я и не представлял, что в Москве остались такие места. Низкие обшарпанные дома громоздились один за другим, между ними были подчас лишь узёхонькие лазы — кошке впору протиснуться — иногда перекрытые ржавыми железными дверками. Здесь ни в одном окне свет не горел, а сквозь мутные грязные стёкла первых этажей ничего нельзя было разглядеть. Над крайним окном криво висел разбитый бело-синий пластиковый указатель «Сретенский тупик дом 15». Что ж, значит, следующее строение с этой стороны — моё. Дорога пошла под уклон, и я чуть не поскользнулся на остатках снега и льда. Чёрный провал подворотни выплыл справа зияющей пастью. Кажется, мне сюда. Я огляделся, немного затравленно. Ну и местечко! Далеко в начале улочки ещё виднелись ярко освещённые витрины какого-то магазина на соседнем проезде и тот фонарь, из-под которого я начал свой путь. Слева же улочка упиралась в высокую серую бетонную стену, с торчащей арматурой и колючей проволокой наверху. Над нею тоже тускло светилась лампа фонаря, правда, его столб стоял уже по ту сторону стены. Вот уж действительно тупик, хотя странно, на карте вроде был сквозной проезд. Я включил «истинное зрение» и «общий рентген» и осторожно заглянул в подворотню. Удивительно, но в конце её сиял свет солнечного утра. Там был тихий московский дворик с пышными цветочными клумбами и зелёным палисадником, в котором буйно цвела сирень. Мне даже будто бы послышался смех детей, беззаботно играющих на ухоженной площадке в середине двора. Как зачарованный, я устремился к свету, пошёл прямо сквозь тёмный загаженный тоннель, и выйдя в светлый квадратный дворик среди красивых белых двухэтажных домиков, улыбнулся… и отключил ментальный взор. И всё снова стало серо и мрачно, сиреневый куст превратился в скелет голых веток, белые гипсовые клумбы и урны были повалены или разбиты, одна-единственная оставшаяся ржавая перекладина качелей напоминала виселицу. И вдруг свет померк совершенно, чудовищные крылья тьмы закрыли серое небо, и всё погрузилось во мрак. Я крутанулся на месте, сунул руку за пазуху, нащупывая рукоять пистолета, взялся уже за мысленный рычаг деволюмизации — но страшная тень пронеслась и исчезла. И снова полусвет-полутьма, ноябрьский вечер, Москва, центр.

Стараясь уже особо не оглядываться по сторонам, я отсчитал четвёртый подъезд в том доме, через арку которого попал во двор, скорее подошёл к двери и заколотил рукой по её облезлым доскам. Через несколько секунд изнутри послышался явственный стук каблуков (и к мысленному образу грымзы добавились некрасивые большие туфли с высоким подъёмом), потом одна из планок отодвинулась и на меня строго глянули неразличимого в сером сумраке цвета глаза из-за тонких стёкол очков. Материал оправы был также невидим, но созданный мною образ, похоже, собирался оказаться правдою.

— Кто идёт? — металлическим голосом осведомилась обладательница глаз и очков. — Немедленно назовитесь и предъявите удостоверение, иначе стреляю через дверь.

Ого! Я сразу воочию представил себе, как не успею деволюмизироваться, и выстрел без предупреждения оставит у подъезда мой хладный труп, а эта тётка только брезгливо так толкнёт его туфлёй и прикажет своим забитым подчинённым: «Уберите этот мусор с глаз долой!» И я поспешил представиться:

— Агент Малинов, отдел мониторинга ментального пространства! Прибыл по вопросу вторжения в сны… то есть, насилия над сном… то есть, тьфу! В общем, мне нужна помощь, товарищ директор Самохина! Я свой!

— Удостоверение! — глаза за дверью почти не изменили выражения, всё так же пристально глядя на меня.

— Эээ…, - в замешательстве я зачем-то полез по карманам и начал охлопывать плащ, будто в поисках несуществующей «ксивы». — Кажется, я забыл его дома… Но я в самом деле Малинов Андрей Кимович, агент, отдел ММП, можете проверить по нетворку!

Если только Сефирос уже не удалил мою карточку, внезапно с ужасом подумал я. Нет, в самом деле, ну и выбрал же я денёк ссориться с руководством! Как раз тогда, когда мне, точнее, моему другу нужна помощь. Внезапно я ожесточился:

— Послушайте, товарищ директор «обэкэясэ», если это, конечно, вы! Я не из пустого любопытства сюда к вам явился! Пустите же меня внутрь наконец! У вас здесь и так местность какая-то… нездоровая. А мне нужна консультация по поводу возможного потустороннего или болезненного вторжения в сны! Мой друг страдает, а вы тут устраиваете… таможенный контроль! Как бы я к вам сюда добрался, по-вашему, если бы не был сотрудником Организации? Любой нормальный человек давно бы уже пятками сверкал, стараясь до освещённой улицы добежать!

Глаза за стёклами очков лишь самую малость помягчели — или мне показалось?

— Ждите здесь, — был ответ на мою гневную сентенцию. — Проверю ваши данные. Если вас так беспокоит окружающая обстановка, то лучше не оборачивайтесь. Ждите.

Каблуки вновь простучали, удаляясь вглубь подъезда, и наступила тишина. Только вот не полная. Сзади что-то постоянно шуршало и изредка постукивало. Я стоял, медленно покрываясь холодным потом и отчаянно стараясь выполнить рекомендацию предполагаемой Самохиной — то есть не обернуться, постоянно убеждая себя, что это всего-навсего шуршат сухие листья на увядших кустах и постукивают отставшие планки дверей и окон на ветру. Ещё было очень сильное желание деволюмизироваться — но я боялся, что, не увидев меня на прежнем месте, грымза точно не захочет открывать дверь, и всё пойдёт насмарку. Вот дёрнуло же меня кинуть удостоверение в начальника!

Но всё обошлось. Не прошло и трёх минут (хотя со страху и показалось, что куда больше), как стук каблуков опять возвестил о прибытии руководителя отдела по борьбе с сонными угрозами. Лязгнул, отходя в сторону, металлический засов, и дверь подъезда распахнулась передо мною.