Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

– Прости, должен был промолчать, но, Молли… – Он взял ее за плечи, повернул к себе. – Сними с себя ответственность за ее чувства ко мне. Если нужно остаться другом, значит, так решила Ани. Не говори с ней об этом, не настаивай. Дай возможность принять свое решение, а не решиться на что-либо только потому, что другие мужчины могут сделать больно.

Молли отшатнулась, ей не хватало самообладания, и слезы сами по себе оросили щеки.

– Я не хотел тебя задеть или обидеть. Просто дай ей жить своей жизнью.

– Не обидел, а вот ее можешь. И эта боль может стать последней каплей для нее в пекарне. Что мне тогда делать? Вновь скитаться по реальностям в поиске нового хранителя и сердца?

– Не дрожи так. – Он, несмотря на легкое сопротивление, обнял ее. – И не обвиняй меня в том, что сделали с тобой.

– Прости…

Молли расплакалась, спрятала лицо у него на груди, стараясь успокоиться, но ей не удавалось. Осознание своих ошибок змеиными кольцами сжимало горло.

– Иди в комнату. Завтра с утра прилавок на тебе.

Он чуть отошел, сжал ее ладошку. Такая взрослая и в то же время такая юная.

– Спокойной ночи… и… не говори ничего Ани о том, что ее ждет, если все не наладится. Не стоит тревожить. Ни чувствами, ни тем, что, возможно, не сбудется.

Молли залила кипятком кастрюлю, наполненную сушеными яблоками, сняла разноцветный фартук и, пряча заплаканный взгляд, поспешила к себе. Немного постояла у окна, раздумывая о том, как снег укрывает землю, кутая ее и оберегая от холодов.

Неожиданно откровенный разговор с Робертом заставил о многом задуматься, вот только бессонная ночь не поможет завтра работать за прилавком. Хотелось вновь проявить слабость и позволить горьким слезам вырваться наружу, но Молли сдержалась и, тяжело вздохнув, забралась в холодную постель.

Комнату наполнила темнота: электрическая лампочка предательски заморгала, поборолась за жизнь и потухла. Скорее всего, метель оборвала провода.

Темное небо, нависающее над Тальвилем, начало сереть. Совсем скоро в широкое окно будет видеться морозная синева, а если разойдутся тучи, то солнечные лучи проникнут в магазинчик яркими бликами. Но пока пекарню наполняло желтое свечение ламп Эдисона. Проволока интересно спутанных спиралей иногда дрожала, создавая легкое мерцание.

Неторопливые и сонные посетители, заходя внутрь, разбавляли тишину звоном колокольчиков, висящих на двери. Две женщины о чем-то перешептывались между собой, явно недовольно поглядывая на часы.

– Можно быстрее? Время же не резиновое, нам на работу, – та, что была в темно-зеленом плаще, самодовольно поправила шляпку. – Зачем же вы открываетесь в пятницу так рано, если не можете принять всех посетителей?

– Чтобы после работы у вас осталось время сходить на свидание к мистеру Ридману, под предлогом присмотреть новую картину, а то муж не отпустил бы вас одну. – Молли раздраженно поправила фартук. – Так что, попросить уступить вам очередь только потому, что вы женщина и вам не хватает внимания?

– Да как вы… – Она побагровела, но не нашлась что сказать, поэтому зло глянула на подругу. – Тише говорить нужно. Это все ты!

На удивленный взгляд своей знакомой она махнула рукой, еще раз раздраженно втянула воздух и выскочила из пекарни, надеясь, что никто не узнал ее и не запомнил сказанное продавщицей, мало ли, дойдет до мужа.

– Да, делиться своими тайнами в очереди – не лучшая идея. – Молодой человек, подошедший к прилавку, тепло улыбнулся. – Нарежьте ячменного хлеба и заверните два кусочка пирога с капустой. И, может, подскажете, когда зайти, чтобы купить овсяный кирпичик? У вас они очень вкусные.

– Не лучшая идея хамить с утра пораньше. А тайна, сказанная в общественном месте, уже сплетня, – Молли все еще была немного зла. – Овсяного не будет еще пару недель. Приходите к концу месяца. Предположительно к последней среде. Если нужно, я отложу вам.

– Запишите на меня заказ, Яков Броуди. Оплата сейчас?

– Нет, вы ведь не десять буханок просите, – Мол улыбнулась, ей была приятна вежливость.

– И, странный вопрос, но вы делаете сухари? Тогда заказал бы больше. Мне одному зараз столько хлеба не одолеть, а в дороге пропадет ведь.

– Сушеный нарезанный хлеб. Будет удобно в перелеты брать, – добавил он на озадаченный взгляд Молли.

– Но война ведь окончена. – Молли нахмурилась. – Нет, сухари делаем только после Рождества, сейчас не хватает времени, много заказов.

До этого момента она не видела в нем военного, а сейчас, окинув его взглядом, не могла не заметить армейскую выправку и ту безликую грусть, которая таилась во взглядах тех, кто побывал по ту сторону мира.

– Это не значит, что самолеты не летают.

Яков взял свой заказ, расплатился, после чего поправил растрепавшиеся русые волосы.

– Спасибо, приятного вам дня…

– Просто Молли.

Сказала и не подумала, словно так было нужно. Никто ведь за язык не тянул заводить знакомство. Но Яков, к ее удивлению, просто улыбнулся и покинул пекарню. Ничего не предлагал, не навязывался. Это простое, вежливое поведение вызвало много размышлений. Не то чтобы все цеплялись, но чаще всего показывали свои симпатии. А он нет. Вот только времени отвлекаться не было.

– Такая задумчивая, устала?

Ани подошла к прилавку, тепло улыбнулась подруге. После крепкого сна ее тревоги и переживания казались всего лишь кошмаром. Хотелось все забыть и начать с чистого листа. Так легче. Легче…

– Да, но сейчас дела на кухне. Побудь здесь, если хочешь, накрой зеркало чем-то, будет спокойнее. Пара дней отдыха никому не помешает… и никак не повлияет на твою помощь.

Молли коснулась ее плеча.

– Ты – сердце пекарни, твое сочувствие помогает без зеркала, там ты просто видишь эту помощь.

– Скорее наблюдаю за тем, как жизнь калечит судьбы людей.

– Их калечит не жизнь, а окружающие. И, прости, я должна помочь Коулу.

Молли коротко ее обняла, явно показывая, что не хочет продолжать этот разговор, и поспешила на кухню. Ей и хотелось бы помочь подруге, вот только Ани должна была научиться справляться с этим сама, ведь во многих реальностях ее и Коула может не оказаться рядом. Они всего лишь частичка пекарни, но не ее жизнь.

Утро тянулось томительно и скучно, словно клейкая смола, которая никак не хотела отлипнуть и стекала по стволу дерева.

Посетителей было немного, и Ани в основном упаковывала заранее оформленные заказы, которые начнут забирать после обеда. За окном, на удивление, ярко светило солнце. Его лучи попадали внутрь и рассыпались в отражении зеркальных поверхностей. Хотелось приоткрыть дверь, чтобы вдохнуть морозный воздух, который напоминал о Рождестве и тех приятных ощущениях, которые испытывают дети во время зимних каникул. Хотелось дышать.