Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

– Как она?

Ани всмотрелась в потемневшее лицо Эда. Он явно волновался.

– Держится, но таблетки перестали помогать. Ничего, через несколько недель прием у врача, может, придумает что-то новое. А пока зайди к нам. Погреешься, ты ведь совсем замерзла.

– Хорошо.

Еще пару минут назад Аннетт была твердо уверена, что не пойдет, но миссис Нордман многое для нее сделала, начиная от теплых разговоров и заканчивая информацией о пекарне. Тот блокнот открыл многое, показал другую сторону ее жизни. Стоило поблагодарить.

Весь путь Эд рассказывал что-то о печатной мастерской, журналистике, своей сестре и других делах, которыми был занят во время отъезда. Но все это смешивалось с шумом ветра и вьюгой, которая все сильнее заметала улицы.

Попав в дом, Аннетт неохотно сняла пальто и прошла внутрь. Все было на своих местах, казалось, с последнего визита ничего не изменилось. А миссис Нордман курила трубку, задумчиво листая книгу.

– О, милочка, ты все-таки пришла. Я рада. Все в порядке?

– Да, спасибо. Вы тогда очень помогли.

– Пустяки. Чего ты так дрожишь? Да ты совсем замерзла! Эд, – женщина посмотрела на него с легким упреком, – ты в своем уме – так долго бродить по улицам в мороз? Налей нам вина. Ты, деточка, красное или белое любишь?

– Я бы выпила чай, наверное… – Ани нерешительно села в кресло, на которое ей указала Берта.

– Налей белого, тебе придется выпить пару бокалов. Согреешься, разгонишь кровь, будет меньше шансов заболеть. В пекарне ведь отпуск тебе не дадут. Я знаю Молли, ей на месте никогда не сиделось.

– Да, она такая.

Аннетт широко улыбнулась, думая о подруге. Чуть позже задумчиво посмотрела на миссис Нордман и нахмурилась. Все сходилось: близкое знакомство с Коулом и его дочерью, черный блокнот, который миссис Нордман передала ей… Она, как и мистер Уильтер, была частью пекарни.

– Не удивляйся, мы много времени провели вместе. А после замужество, другая жизнь, внуки, старость. Да и я почти ничего не помню. В юности хотелось забыть, чтобы не жалеть о своем решении уйти. Ты тоже будешь жалеть. Женщины более восприимчивы, они живут сердцем.

– Возьми, – Эд протянул ей бокал вина. – Оно легкое, сладкое.

– Спасибо.

Ани сделала пару глотков, чуть поморщилась, ощущая непривычный и не особо приятный вкус. Не любила алкоголь.

– Вино пятилетней выдержки, – женщина рассмеялась, наблюдая за реакцией Аннетт. – Ничего, первое время всегда так, а после привыкнешь, будешь различать палитру вкусов.

– Надеюсь, нет.

– И правильно, нечего заливать свои проблемы вином. Его пьют в удовольствие, ради легкого пьянящего ощущения, сладости, горечи или других привкусов. Я люблю с кислинкой. Лучше бы тебе было выпить красного, но у меня только крепкое. Коул меня не простит, если ты вернешься домой пьяной.

Берта приподняла бокал, после выпила ровно половину. Ани, напротив, делала небольшие глотки, стараясь понять, о чем говорит женщина. После пятого глотка вкус спирта стал ощущаться не так ярко и перешел в легкую свежесть. Во рту отчетливее чувствовалась виноградная сладость. Второй бокал и вовсе убрал легкое отвращение, оставив после себя сладковатое послевкусие.

– Вот так лучше. И вроде метель утихла. Эдвард, найди пальто своей сестры. Оно где-то в ее комнате. Эта плутовка здесь больше не появится, а Ани точно нужно что-то сухое и более теплое, чем та тряпка, в которой она пришла. Ну же, чего застыл. Быстрее, нечего в темень шастать. Даже если ты ее проводишь – время не из приятных.

Вечером действительно было опасно: в газетах все чаще писали об исчезновениях и новых взрывах в Нордлессе.

– Деточка, – она оглянулась, убеждаясь, что внук ушел. – Не ломай себе жизнь сомнениями. В ней слишком мало времени для того, чтобы его тратить впустую. И будь честна с собой: ты нуждаешься в пекарне, как и она в тебе. Уйдут лишние эмоции, твои хрупкие волнения станут привычны и обыденны. Научишься жить иначе, наберешься опыта и уйдешь в свободное плавание. Там ведь прощают ошибки, в реальной жизни – нет. Наслаждайся этим.

Она хотела сказать что-то еще, но услышала шаги Эдварда.

– Это?

Он показывал черное зимнее пальто с теплым мехом внутри. Аккуратное, с широким поясом на талии и верхом-накидкой.

– Да, размерчик будет как раз, может, чуть длинновато, но в такой холод и до пят сойдет, лишь бы тепло. Ну все, помоги надеть и ступайте. Смеркается ведь.

– Спасибо вам. За все.

– Идите, нечего тут благодарить. Так бы каждый поступил.

Берта выпила еще, после чего с легкой хитринкой оглядела своего внука.

– Береги себя, деточка. Береги.

Как только калитка у дома неприятно заскрипела, Ани выдохнула. Просто дойти домой и попрощаться. Это звучало несложно, но что-то внутри подсказывало: Эдвард рассчитывает совсем на другое. Но он молчал. За всю дорогу Нордман ни разу не заговорил и только возле самой пекарни вдруг взял Анни за руку, приподнял ее лицо и печально улыбнулся.

– Ты немного пьяна, – Эд убрал ее волосы и поправил капюшон. – Я рад, что ты согласилась на прогулку, Аннетт…

Он сделал шаг вперед, но Батлер отступила, стараясь сохранить дистанцию и не позволить быть ближе.

– И слишком юна. – Он понимающе кивнул, но, несмотря на ее жест, обнял. – Ничего, время летит быстро, если знаешь, чего ждешь. До встречи, Ани.

– Возраст не ограничивает чувств, просто иногда они принадлежат кому-то другому. Не стоит верить в несбыточное. До встречи, Эд. Я рада, что между нами нет ложных надежд.

– Но всегда есть маленький шанс. Увидимся, Аннетт.

Он поцеловал ее замерзшие пальцы, после чего улыбнулся. Хотел что-то сказать, но передумал.

– Береги себя.

Эдвард позволил себе пару секунд побыть рядом и ушел.

Ани тяжело вздохнула. Рано или поздно им стоило объясниться. Хорошо, что не пришлось извиняться и подбирать слова. Хотелось верить, что Эдвард все понял.

Она открыла дверь, постаралась как можно тише поставить задвижку, чтобы никого не разбудить. Несколько секунд постояла, прислонившись спиной к мягкой внутренней обшивке.

После пары бокалов вина в голове приятно шумело. Аннетт понимала, что это не лечение и не способ забыться. Так, немного вольности, которая помогла ей расслабиться, но лишь на этот вечер. Знала, что пагубная привычка начинается с малого, а после становится бездонным карьером, из которого невозможно выбраться. Дашь себе слабину, тем самым сделаешь этот шаг в бездну.

Ключ провернулся в замке, и тот привычно заскрипел. В пекарне витал сладкий аромат выпечки.

Ани медленно спустилась по темной лестнице, как можно тише открыла дверь и застыла, увидев Роберта.

– Ты поздно.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Растрепанные волосы, синяки под глазами, мятая футболка, испачканная в машинном масле. Роберту шла легкая небрежность и простота. Это делало его по-особенному теплым и близким. Вот только колючий взгляд заставил Ани поежиться.