Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

– Ужинала?

Аннетт не смогла сдержать улыбки: он умел сглаживать углы, даже если сам их и создавал.

– Ужинала, но, если хочешь, могу заварить мятной воды с корицей.

– Отдохни, завтра будет сложный день. Все в порядке?

Его горячие пальцы приятно коснулись прохладных щек Ани. Отчего-то этот простой, можно сказать, дружеский жест показался ей невероятно личным.

– Да. Просто тебя явно раздражает Эдвард. Точнее, прогулки с ним. Роберт…

– Не говори ничего. Сейчас будет лишним. Ступай, вечер – не время для разговора, о котором ты утром пожалеешь.

Он чувствовал легкий аромат вина, видел, как блестели ее глаза, но не мог ничего сказать. Роберт понимал, что она свободна, и не отнимал этого. Крошечным птицам не нужно все небо: они не долетят и до половины. Именно поэтому не стоило лишний раз напоминать о судьбе, прочно связанной с пекарней: Ани теперь ее часть и не сможет жить вне этого здания. Здесь тепло, а там, в безграничных ледяных просторах снежного купола, Аннетт будет наедине с тенями прошлого. Там ей будет некому помочь.

– Лучше жалеть о том, что сделал, чем корить себя за бездействие.

Аннетт улыбнулась, сделала шаг вперед, чтобы оказаться совсем близко. Теперь она отчетливо слышала тихое, равномерное дыхание, которое становилось глубже и тревожнее. Вот только Роберт не переживал – он, как всегда, хотел сохранить их дистанцию.

– И сказать, потому что непроизнесенные слова будут отбирать воздух по ночам. И, скорее всего, у тебя.

Дверь скрипнула, и полоска искусственного света едва не развеяла их уединение и опасную близость. Одно движение, маленький жест близости – и белую полосу мела смоет дождь. Даже не придется переступать, осознанно нарушая границы.

– Но если тебе так хочется играть в молчание, пусть.

Ани почти невесомо положила руку на грудь Роберта, чуть приподнялась и коснулась его пересохших губ своими.

– Спокойной ночи. Следующий раз просто скажи, что тебе не безразлично.

Роберт хотел положить свою ладонь поверх ее, но девушка отступила, беззаботно улыбнулась. Так, словно за ее спиной не было страшного прошлого, так, словно она умела жить или слишком повзрослела, искусно пряча в темноте свои страхи, пока находилась в полумраке.

– Не делай того, о чем пожалеешь утром. Ты ведь очень аккуратный, правильный и заботливый.

Аннетт покачала головой и, шире приоткрыв дверь, проскользнула на кухню. На губах все еще чувствовалось короткое прикосновение. Перед глазами… его взгляд. В нем царили растерянность и замкнутость, которую Роберт не мог преодолеть. Но стоило ли? Ей впервые было легко. Никаких ожиданий, сомнений и взвешенных решений. Хотелось просто жить.

Роберт не догонял Аннетт. Он остался в прихожей. Задумчивый, взволнованный. Нужно было поговорить, но Роб хотел дать время выветриться вину, которое Ани однозначно пила. Он ни с чем не мог спутать этот сладковатый аромат алкоголя. Злился, ведь знал, что после книжного клуба она встречалась с Эдвардом. Об этом ему говорила Молли, пока Роб помогал складывать хлеб на стеллажи.

А теперь в голове все время вертелась брошенная ему фраза о правильности и решительности. Она, словно жучки-короеды, разъедала и давила на больное. Но оправдания ничего не исправят. Они просто слова, а им, как и обещаниям, не принято верить.

Роберт сложил инструменты, отнес их в кладовую, после чего не спеша поднялся и ненадолго остановился у двери их комнаты, чтобы собраться с мыслями. Затем решительно вошел, собираясь поговорить с Ани, но она уже была в постели.

Волосы рассыпались по подушке и закрывали часть лица. Она прижимала к груди теплое пуховое одеяло и слегка улыбалась во сне. Спокойная, расслабленная. Он сел на край кровати, замер, надеясь, что не разбудит. Улыбнулся, когда она слегка нахмурилась, ощущая его присутствие, и тут же легким жестом убрал волосы с ее лица.

Маленькая, но жестокая пытка – решиться на большее, рискнуть, надеясь, что Аннетт действительно понимает, что соглашается быть с ним.

– Спокойной ночи, сердце.

Роберт тяжело вздохнул, едва коснулся губами ее виска. Кого он убеждал, что все стабильно? Себя или взволнованную Молли? Он не должен был, не имел права, но не мог не чувствовать. Ани была ему важна. И сегодня, злясь на самого себя, когда Аннетт гуляла с Эдвардом, Роб принял решение говорить открыто. Как бы странно все ни звучало.

Обычно понедельник в пекарне выходной, но перед зимними праздниками было слишком много покупателей, поэтому Коул перенес отдых на другой день.

Сегодня Ани разносила небольшие заказы, и в списке значилась фамилия Нордман. Это в особенности портило и без того незадавшийся день Роберта. Ему так и не удалось с ней поговорить: Аннетт избегала его, а он не хотел давить. Считал, что вчера она могла сказать лишнего и теперь жалела.

Нож, которым он нарезал хлеб, выпал из рук. Роберт выругался. В ответ Молли нахмурилась.

– Мы на кухне, понимаешь? Хлеб, как и еда, не любит негатива. Нельзя так.

Молли выключила плиту и поставила кастрюлю с супом на железную подставку рядом.

– Прости.

– Положи нож в мойку. И иди отдыхать, я доделаю сама. Ты какой-то совсем расклеенный. Ревность выбила из колеи?

Она принялась мыть посуду. Светлые волосы выбились из косы и обрамляли ее лицо аккуратными кудрями.

– Не язви, просто закроем тему.

– Ты всегда увиливаешь от разговора. Слабо быть откровенным? Мы, черт возьми, здесь надолго, если ты, конечно, не хочешь разрушить ту стабильность, которая появилась в пекарне, и уйти. – Она зло повесила полотенце. – Хотя, если так хочется, дверь позади тебя. Не ты первый сдался, не ты последний. Хранители, по обыкновению, здесь долго не задерживаются.

Молли сказала это безжалостно и непривычно жестко, но, к ее удивлению, Роберт не стал спорить и никуда не ушел. Он задумчиво кивнул, налил воду в чайник и поставил его на плиту.

– С корицей и лимоном?

– Я хочу с мятой. – Мол окинула его задумчивым взглядом, удобно устроилась на стуле возле остывающей печи.

Роберт кивнул и достал две большие кружки. В одну добавил немного молотой корицы, щепотку сушеной мяты, столовую ложку липового меда с разнотравьем и немного чайной заварки. Во вторую насыпал чай и добавил лимонные дольки, те, что при выварке варенья добавляли для вкуса.

– У тебя ведь аллергия? Прошлый раз ты отказывался.

– Тебе забрать дольки хотелось больше.

– Ладно… Но нехорошо ведь лгать, – растерялась Молли.

– Ничего страшного. Тебе приятно, а мне не жалко.

Спустя несколько минут на столе стояли две чашки с напитком. Ароматный пар густыми клубами поднимался вверх, наполняя кухню запахом корицы и лимона.