Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

Хотелось поговорить об этом, но и Молли, и Коул устали от постоянных вопросов, на которые был один-единственный ответ: нужно время. И никто не знал, сколько.

Вот только этим вечером все изменилось. Ани с беспечным видом заглядывала в зеркало, не боясь увидеть чью-то историю. Но зеркальная гладь показывала лишь ее отражение.

Тишина. Тихое потрескивание камина, шум радио… Аннетт и не заметила, как уснула, крепко сжимая в руке пустую чашку. Теперь она часть другой реальности. В ней она тень.

Большой зал был наполнен служащими и юношами, ожидающими своей очереди. Хотелось сразу же выйти, вот только куда? Как бы Ани ни пыталась сдвинуться с места – не выходило.

– Ничего не происходит просто так. Ты ведь понимаешь, – военный задумчиво изучал анкету юноши в потертом свитере с заплатами на локтях.

Тот внимательно смотрел, хмурился, скрывая за холодом взгляда свои тревоги. Война не то что было ему близка, но это был выход, путь, который даст ему шанс жить другой жизнью, получить образование и начать все с чистого листа.

Аннетт без труда угадала в нем Якова. Это не мог быть кто-то другой.

Вот только картинка все время менялась. Аннетт терялась во времени, в образах юноши. Сначала казармы, после винный завод. Бордовые реки напитка и пряный аромат специй в одном из кафе. Иногда ей казалось, что все это какой-то бред. Хотя внутреннее ощущение подсказывало – это не так. События, места, люди… все – жизнь Якова. Его калейдоскоп, который она не в состоянии остановить. И он менялся, показывал его переживания, стойкость, слабости и непреодолимое желание чего-то достичь. Из маленького мальчика с грустными темными глазами он превратился в мужчину, уверенно идущего к своей цели.

Вновь смена кадра… Одна из, но от этого беспощадно кружилась голова. Что-то менялось, но что? Осознание пришло с неприятным ощущением смерти. Война…

И Ани стала тенью Якова, следовала по пятам. Раз за разом просила жить, надеясь, что Яков ее слышит. И он с трудом старался делать вдох за вдохом. Несмотря на боль, несмотря на отсутствие веры и силы открыть глаза. Каждый глоток отдавался болью и жжением. Вот только это не самое страшное, не то, чего опасалась Ани, наблюдая за его жизнью. Она отчетливо видела, как угасает его желание двигаться дальше. У Якова опускались руки, и он позволял себе плыть по течению, которое несло его в подземную пропасть. Из темных вод смерти нет выхода.

– Живи, черт возьми, живи!

Голос Ани хрипел, срывался, но она упрямо тормошила его за плечи, буквально заставляя подняться. Впервые Аннетт ощущала себя не наблюдателем, а тем, кто может помочь, и делала это. Упрямо, настойчиво, с полными пониманием, что если не она, то никто. И это передавалось Якову.

Холод неприятно напомнил ему о жизни. Боль волнами растекалась по телу, но именно это позволяло сознанию цепляться за реальность. В уставшей странной улыбке и в уверенном горящем взгляде вновь появилось стремление. И Яков, преодолевая слабость, встал. В нем горела надежда и что-то неуловимое, то, что Ани видела в его детстве.

– Живу…

Он не отвечал на ее слова. Сиплый голос констатировал факт. Его неуверенные шаги стали причиной странного облегчения для Ани. Впервые за время пребывания в пекарне она поняла, о чем говорили Коул, Молли и Роберт. Не все нуждаются в изменениях судьбы, многим важна поддержка, помощь, тепло. Это помогает им быть сильнее, идти к своей цели и при этом не ломает предначертанное.

Яков что-то шептал бледными, потрескавшимися губами. Возможно, звал на помощь, возможно, просто помогал себе остаться в сознании.

Ани не хотелось его покидать, но остаться в этом моменте не вышло. Они оказались в лазарете. Вопреки привычке, белые стены сейчас не угнетали.

Яков морщился от боли, когда одна из медсестер делала перевязку. Ему казалось, что после пережитого он не должен так остро реагировать, но, видимо, тело не желало работать. И он добела сжал костяшки пальцев.

– Сильно болит?

Услышав этот голос, Аннетт вздрогнула. Слишком знакомый, настолько, что сердце невольно пропустило удар. Во враче, подошедшем к Якову, она узнала Роберта. Ее Роберта. Вот только здесь он был бледен, строг. Исхудавшее лицо и тени под глазами говорили о том, что он практически не спит, стараясь помочь всем, кто попадает в эти стены. Но он по-прежнему держал осанку, не позволяя усталости опустить его плечи.

– Сойдет, – Яков сжал зубы и хрипло простонал.

– Нет, так не должно быть. Кэт, когда у нас свободна смотровая и операционная? Кто его зашивал? – Роб взял карту, нахмурился.

– Доктор Рейд, но…

– Найди возможность его записать повторно.

Роберт аккуратно прощупал место возле раны, покачал головой, наблюдая за реакцией.

– Судя по дате, все должно идти на спад. У него воспаление. – Роб был серьезен и строг, что в какой-то мере обижало девушку, ведь ей хотелось от него внимания.

Кэт нахмурилась, она явно собиралась попросить оставить раненого в покое, но что-то не позволяло.

– Мистер Рейд не даст разрешения, послушай… – Она взяла его за руку, погладила тыльную сторону ладони большим пальцем: небольшой знак близости. – Не ввязывайся.

– Я третий раз повторять не стану.

– Он же тебя прогонит! Не понимаешь?

– Кэт, мы в зале. Здесь раненые. Им нужна помощь, а ему дополнительные обследования и, скорее всего, операция. Я жду новостей, а пока мне пора ассистировать.

Медсестра прикусила нижнюю губу, ловко поймала его руку, делая вид, что забирает карту больного.

– Поспи хоть немного.

– Хорошо, я отдохну после того, как помогу, – Роберт мягко коснулся ее щеки. – Ступай. Я закончу перевязку.

Аннетт отчетливо ощущала, как вокруг сгущались тучи, как тускнел свет. Она была уверена – это смерть. Она окутывала помещение своим холодом, наполняла его страхом. Аннетт чувствовала это. Осязала кончиками пальцев, вдыхала запах и старалась как можно меньше глотать воздуха, лишь бы не чувствовать подходящий комом к горлу ужас. Теперь белые стены лазарета напоминали безграничное серое небо. То, которое она видела каждый раз перед гибелью кого-то из родных. То, которое наполняло Нордлесс пылью от взрывов, а ее душу отчаянием и болью. Не передать, не вырвать… не забыть.

– Эй, очнись, очнись, ну же! – Голос Молли раздавался сквозь невидимую пелену.

Она взяла стакан с холодной водой. Несколько секунд сомневалась, правильно ли делает, но затем вздохнула и плеснула содержимое в лицо Ани. Та испуганно уронила чашку с недопитым чаем. Капли оросили одежду и затекли за воротник. По телу прошла дрожь.

– Ну наконец-то! Я уже испугалась, – подруга была явно взволнована. – Коула нет, Роберта тоже… тебя одну не оставить. Держись, слышишь? Нельзя, нельзя настолько переходить в другие реальности.