Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

– Ладно, у меня здесь пироги… я не буду резать, вдруг кому-то нужен целый, и мне работы меньше.

Мол суетилась, смотрела в блокнот, не понимая, что сделала, а что нет. Паника отчетливо читалась в ее взволнованных жестах.

– Пироги… А мы выпекли вчера все?

– Все выпекли. Тебе только заготовки на ужин нужно сделать и поставить шоколадный пудинг после прихода Роберта. Печи почистим уже потом, Коул просил просто прогреть их хорошо.

– Точно-точно….

Она грызла карандаш, задумчиво изучая список, и слушала подругу вполуха.

– Ладно, я пойду, пока посетители не устроили бунт.

Ани улыбнулась, сделала еще один глоток и оставила Молли на кухне одну. Чуть позже постарается помочь ей приготовить рождественский ужин, но, скорее всего, по возвращении Коула и Роберта.

В канун праздника спрос на хлеб и пироги возрастал вдвое, если не втрое. С одной стороны, Аннетт нравилось молча упаковывать заказы и слушать истории посетителей. С другой, она очень уставала от постоянного шума. Рано или поздно диалоги превращались в монотонный бубнеж, и Аннетт все чаще и чаще смотрела в сторону зеркала, в надежде, что какое-то из видений даст ей возможность передохнуть хотя бы пять минут.

Казалось, что время за прилавком тянулось вечность. Аннетт хотелось побыстрее подняться в мансарду и упаковать рождественские подарки, пока Молли занята, а Роберт с Коулом не вернулись. Тем более что ближе к вечеру нужно будет помочь на кухне. Не то чтобы ей было в тягость, просто Ани неважно себя чувствовала.

Основной поток покупателей схлынул после полудня. Все стихло. Стало легче. Перестала болеть голова от перешептываний и разговоров, и от громких криков детей, которые пытались выклянчить себе что-то вкусное.

Аннетт как раз упаковывала хлеб для одного из посетителей, когда ее внимание привлекла маленькая девочка. Она сняла шапку и отдала ее в руки сопровождающей, стряхнула с ног снег, постучав крошечными ботинками по коврику у порога, и только тогда зашла в пекарню. Чем достаточно разозлила женщину, вошедшую после них.

Та косо посмотрела, сняла заснеженную бордовую шаль и, высокомерно вздернув подбородок, заняла очередь.

– А мы здесь надолго? Я немного устала… – девочка не жаловалась, просто говорила.

– Подожди, выберем сладости на рождественский ужин, а после домой. Замерзла, да?

Ани сначала подумала, что девушка, разговаривающая с ребенком, сестра, но после ответа малышки все стало на свои места:

– Хорошо, мам. Это пекарня? Пекарня… Сюда ходит наша гувернантка за хлебом?

– Да, здесь пекут самый вкусный хлеб в городе. И, разумеется, делают пироги. Какой бы ты хотела: сладкий или соленый?

Девочка задумчиво подошла к прилавку, приложила пальцы к стеклу и растерянно посмотрела на маму.

– Соленый это с солью? – Она немного поморщилась. – Я позавчера попробовала соль ложкой. Эдит была в ужасе… и я тоже. Так неприятно.

– Нет, – послышался приятный тихий смех. – С капустой, с картошкой и грибами, помнишь, ты вчера на ужин ела пюре?

Малышка задумчиво изучала прилавок, думая, что ответить. Она не водила пальцами по стеклу, зная, что так не принято. Не тыкала пальцем, как часто делали другие дети, а с интересом рассматривала пироги, явно обдумывая решение. Чуть позже улыбнулась и посмотрела на маму.

– Если пюре ела, то лучше с капустой. А сладкий тоже можно? Там с яблоками, Эдит такой делала, только очень маленький.

– Хорошо, возьмем два.

– Мам, а можно, чтобы мы и Эдит взяли кусочек? – Девочка прикусила губу, задумчиво наблюдая за тем, как Ани упаковывает хлеб для посетителя.

– Мы возьмем два целых пирога. Хватит всем.

Мама протянула девочке ее шапку, а сама обратилась к Аннетт:

– Пирог с капустой и пирог с яблоками. Не кусочками, а целые, у вас есть? Если нет, то пусть будут те, что остались. И… кирпичик гречневого хлеба.

– На кухне есть целые, если подождете пару минут, я принесу. И кирпичик… – она записала это в блокнот.

– Да, конечно, мы подождем. – Она взяла дочку за руку, чтобы та встала подальше от неприветливой женщины, которая пристально изучала ее ребенка.

Ани сходила за пирогами и, вернувшись, стала их упаковывать.

А незнакомка явно устала ждать. Сначала косо смотрела на девочку, а после вздернула подбородок, делая вид, что ее вовсе не интересует ребенок, и нервно искала, за что зацепиться взглядом. Вот только не получалось.

– Прошу прощения, а сколько ребенку? – Голос незнакомки прозвучал нервно и неприятно.

– Шесть. Полагаю, вам любопытен и мой возраст. – Женщина покачала головой. – Не переживайте, она родилась после заключения брака и запланированно. Внешний вид обманчив, он иногда позволяет думать то, что вам хочется, а не то, как есть на самом деле.

– А вы наглая. – Незнакомка поправила воротник своего пальто. – Мало ли что вы там полагаете.

Ее явно поставили в неудобное положение.

– Лезть с расспросами о ребенке также не особо тактично, учитывая, что мы не знакомы. Желаю вам удачи. – Она расплатилась, взяла заказ. – Пойдем, хорошая. Угостим Эдит, пока за ней не прислали машину.

– Она уедет на праздники? – Девочка явно расстроилась. – Кто же нам составит компанию на вечере?

– Ей нужен отдых, а мы с тобой пойдем в гости, давай?

Их разговор оборвался, как только закрылась дверь пекарни.

– Отвратительно, гувернантка, гувернантка для маленького ребенка, а сама? Сама с ней просто играет и откупается сладостями! – Женщину явно что-то злило. – И так общаются, так просто! Хотя уверена, она и минуты не провела у ее кровати…

– Вы что-то хотели? – Ани было неприятно наблюдать, как незнакомку захлестывает зависть.

– Хотела, теперь не хочу, – она собралась было уйти, но передумала. – Ладно, чего это я. Дайте пирог с клубникой, два кусочка.

Женщина нервно стучала пальцами по прилавку, бросила деньги, забрала свой заказ и вышла, громко хлопнув дверью.

– Отвратительно…

Аннетт поморщилась от неприятных ощущений. И в чем-то была восхищена тем, с какой легкостью женщину поставили на место.

Ей хотелось закрыть пекарню и спуститься, чтобы помочь Молли с готовкой праздничного ужина, но она уловила в зеркале отражение жизни посетительницы.

На этот раз она испытывала любопытство и желание узнать, что там, за ширмой ее раздражительности.

В зеркале показалась девочка, похожая на незнакомку из пекарни, она задумчиво сидела над книгой, аккуратно переписывая каждую строчку. Она знала текст наизусть, но упорно продолжала учить. Это отвлекало, помогало не думать о тревогах, разрастающихся внутри. Быть может, это останется ее единственной отдушиной. Во время уроков мать редко ее беспокоила, и она старалась как можно чаще прятаться за этим делом.