Хелен Тодд - Люфт. Талая вода [litres]

– Но я ему помогла. Яков жив…

– Яков? – Мол прикусила губу. – Слушай, сейчас не время для шуток. Мы не можем видеть жизни тех, кто нам близок.

– Мне так не кажется…

Ани вытерла платком лицо, с помощью подруги пересела на диван. Голова по-прежнему немного кружилась, но становилось легче. Она чувствовала, что наконец-то на своем месте, наконец-то понимает, что схемы и правила, по которым живут Лоуренцы, не ограничивают ее возможностей.

– Ты так хитро улыбаешься, словно это я чего-то не знаю, – Молли явно нервничала. – Как Яков? Что с ним?

– Все в порядке. Он ведь с тобой, ты же к нему сбегала?

– Уходила, скажем так, – она вздохнула.

– И почему молчишь, будто воды в рот набрала?

– Я его не понимаю. Говорит, что я важна ему, и ничего не делает. Просто прогулки, общение, все время интересуется, чем я занимаюсь и что люблю. И ничего… Мы даже целовались всего пару раз, и то на прощание.

Молли растерянно и слегка нервно начала расплетать свою косу.

– Потому что ты для него не игрушка. Ты влюблена, все время смущаешься, но он ведь мужчина. И если не для игры завел с тобой отношения, то некуда и торопиться. Вам нужно привыкнуть друг к другу. И, пожалуйста, дай Якову возможность делать первые шаги. На Роберта ты ведь тоже из-за его медлительности обижалась. Мол, чувства не спичка – если вспыхнули и погасли, значит, ненастоящие.

– В чем-то ты права. Давай об этом завтра? Я должна понять все… подумать. В особенности узнать, почему ты видишь тех, кто тебе знаком. Это… не по правилам, такого не было…

– Может, и не нужно ничего знать?

Аннетт застыла, наблюдая за тем, как тухнет пламя в камине. В ее карих глазах плясало отражение оранжевых и красных язычков, а после – небольшой свет углей.

– Дрова забыла подкинуть… разжигать заново, – Молли, казалось, была озабочена всем подряд и не могла найти себе места. Она явно забыла, о чем только что говорила с подругой.

– Не нужно. Жара достаточно, чтобы сухие поленья разгорелись.

Ани поднялась, аккуратно подкинула дрова и посмотрела на Молли.

– А отдыхать кто будет? Куда встала? – Мол спрашивала, хотя понимала: Ани знает, что делает. Именно поэтому улыбнулась, осознавая, что Сердце пекарни теперь на своем месте.

Ани не осталась сидеть у камина. Ей хотелось побыть наедине. Она думала о Молли. Та, казалось, хочет уловить все происходящее в пекарне, проверить это и записать. Будто без ее вмешательства и опеки все пойдет по наклонной. Временами наивная и чувствительная, Молли имела власть в этом доме. От нее не ускользали сплетни посетителей, истории их жизни и новости города. Мол заполняла собой пространство и не позволяла выйти из него, пока ты был ей интересен.

Странно, но в ее смены посетители были более общительными и открытыми. Их разговоры плавно перетекали в тайны, выпуская на свет сокровенное и порой очень опасное для них самих. А Молли слушала, слушала и записывала что-то в свой блокнот, задумчиво грызя карандаш.

Совсем недавно Аннетт стала замечать, что по средам в пекарню заходят достаточно влиятельные люди. Позавчера это была высокая, худощавая женщина. Молли тогда хмуро выслушала историю пунктуальной дамы, упрекающей своего ребенка в том, что он недостаточно взрослый, чтобы жить по ее идеальным правилам. А после разговора дама попросила разобраться в этом вопросе и, отдав Мол какую-то бумагу, ушла.

В общении Молли оживала. В ее светлой и простой улыбке всегда таилось загадочное понимание. Живые светлые глаза подмечали мелочи, которые порой меняли жизни других. В этом была ее роль. Молли была ключом. Тем самым, о котором шла речь в блокноте мистера Уильтера. Ее задача плести паутину, которая станет матрацем, чтобы было мягче падать.

Ани достала из тумбочки небольшую тетрадь в черной обложке, нашла страничку с загнутым уголком и продолжила читать. Странно, что вся информация появлялась в нужное время, тогда, когда Аннетт была готова это понять. Пекарня ограничивала ее мир. Мир, который был поначалу чуждым, жестоким и болезненным. Она сузила его до одного окошка и витрины, а после, как только Ани отогрелась, открыла новые места. Так, по ступеням, сквозь двери чужих жизней, мир расширялся, становясь безграничным городом Тальвиль. Местом, где за зеркалом были чужие судьбы.

– Сердце…

Это слово звучало так странно и многогранно, так трепетно и в то же время просто. Размашистый почерк мистера Уильтера в паре предложений объяснил все, что так умно и сложно рассказывала Молли.

Пекарня просто место, место пересечения реальностей. Она дает возможность видеть и передавать чувства. В ее стенах слова эхом отражаются в далеких и незнакомых временах… но все происходит в одном-единственном: сейчас. И это «сейчас» привязано к тому, кто является этим чувством. Сердце видит, осязает, передает свои эмоции. Хранитель… (здесь Ани тепло улыбнулась, думая о Роберте) создает в пекарне тишину и спокойствие. Его задача оказывать помощь тем, кто в этом нуждается. Ключ собирает информацию, владеет словом. А слова зачастую могут сделать больше, чем поступки. И Якорь. Он отвечал за стабильность, за работу пекарни. Всегда вдали, всегда спокоен, всегда уверенно держит на месте корабль, даже если море начинает волноваться.

– Ты еще не спишь?

Молли вошла без стука, чем здорово испугала Аннетт. Та вздрогнула и едва не обронила блокнот.

– Не спишь. Хочется все узнать, я понимаю. Ладно, ты завтра выспись, хорошо? Я с утра помогу с прилавком, а после уйду на кухню. Рождественский ужин на мне. А ты отнесешь заказы и заодно отвлечешься. Скучаешь?

– Не то чтобы, просто непривычно…

– А к такому и не стоит привыкать, – Мол хитро улыбнулась. – Ты ведь пытаешься найти причину, почему вам нельзя быть вместе?

Она не дала ответить, покачала головой, села на край кровати, закрыла тетрадь и отложила ее на тумбочку.

– Послушай, – Мол вздохнула. – В привычном укладе Роберт – хранитель. За ним твое спокойствие и помощь жителям пекарни, а отношения… это шторм, постоянный шторм, в котором невозможно пребывать в том самом спокойствии. Но вам, видимо, порознь только хуже. И Эдвард… тому доказательство. Это же нужно – послать кого-то из прошлого, чтобы ты еще больше поверила в свои чувства.

– Я к нему привыкла.

– Нет, нет, не говори глупостей. – Она улыбнулась. – Ты пойми, не в привычке дело. Не в ней. Но ладно, если так спокойнее. До завтра. И ложись, поздно совсем.

Молли мягко улыбнулась, сжала прохладные пальцы Ани.

– Спокойной ночи.

Щелкнула дверь. Еще немного слышались шаги Молли, а после все стихло.

Аннетт огляделась. Все стояло на своих местах. Но в голове вертелись воспоминания о том, как выглядела мансарда в самом начале, когда они с Робертом согласились работать в пекарне.