Макс Фрай - Зеленый. Том 2 [litres]

Эдо так много хотел ему сказать и до такой степени не понимал, как это все сформулировать, что в итоге просто молча достал нормальные человеческие, не мертвецкие сигареты и закурил.

– А ведь сейчас я бы с тобой из города запросто выехал, – мечтательно протянул Сайрус. – Точно удрал бы из-под щита, а потом… слушай, даже не представляю. Никаких вменяемых версий. Не было до сих пор прецедентов. Огромный соблазн! Но остаться – тоже соблазн. Всегда мечтал побыть в Элливале наполовину, да хотя бы на сотую долю живым. Все удовольствия заново перепробовать. Одни сигары чего стоят, может, наконец накурюсь. И все эти новые ощущения. Я же сейчас почти по-настоящему, как при жизни бывало, рад. И… – как определить это странное чувство? – взволнован? Если мысли путаются не от недостатка воли, а скорей от ее избытка, это называется так?.. Слушай, а дома для Маркизов! Я же теперь еще кучу домов заколдую. Очень досадовал, что сил после смерти хватило всего на один. И придется учить жрецов вдыхать в нас подобие жизни, кроме меня точно некому; из тех, кого знаю лично, четверо точно справятся, а остальные… ну, поглядим. Когда-то я считался хорошим учителем, у меня за все годы преподавания не помер и даже толком не спятил никто. Ладно, все со мной ясно, я остаюсь. Несколько ближайших лет точно будет веселые, а дальше посмотрим. Ну ты, конечно, мешок с сюрпризами! Красиво мне заплатил.

С этими словами Сайрус вышел из машины и пошел прочь, размахивая сигарой, словно дирижировал невидимым оркестром. Эдо, еще толком не осознавший, что происходит, озадаченно смотрел ему вслед. То ли Сайрус почувствовал его взгляд, то ли сам спохватился, что на радостях о важном забыл, но вернулся и сказал, заглянув в окно:

– Машину сразу верни, как доедешь. Заплати перегонщику или кого-то из друзей попроси прокатиться до Элливаля. Мне для тебя ничего не жалко, но Марина ее очень любит. А сам приезжать не спеши, дай мне сперва соскучиться… ладно, ладно, шучу. Я уже прямо сейчас не в восторге от нелепой идеи отправить тебя домой. Поезжай, а то, чего доброго, действительно передумаю. Я человек ненадежный, вечно в последний момент меняю свои решения… эй, ты правда поверил? Что я тебя на цепь посажу в темнице? Но зачем? Чтобы – что? Я просто смеюсь, любовь моей жизни. Обожаю дразниться. Говорил же тебе, никогда не верь мертвецам.

Сидел в машине, курил, смотрел, как Сайрус идет по улице, пока тот не скрылся за ближайшим углом. И после этого еще просидел минут десять – вдруг снова вернется? Ну, может, не все, что собирался, сказал? Хотя сам понимал, что Сайрус о нем теперь еще долго не вспомнит. Сайрус взволнован, у него есть сигара и куча каких-то непостижимых удивительных дел.

Наконец тронулся с места, пытаясь сообразить, как выезжать из города, но помнил только, как отсюда добраться до центра. Хоть у прохожих дорогу спрашивай. А ведь придется, указатели здесь не висят.

Думал: Сайрус, конечно, красавец. Мог бы проводить до окраины или хотя бы подсказать направление, чтобы мне по всему Элливалю до вечера не петлять. Дела у него, понимаете. У чувака, на минуточку, вечность в распоряжении, а тут какие-то сраные полчаса.

Так себя накрутил, что почти всерьез рассердился – как бы из-за дороги, но это, конечно, был только повод, предлог. Сам понимал, что злится на Сайруса точно так же, как давным-давно – две? три? сотню жизней назад? – сердился на Тони Куртейна, когда тот согласился стать смотрителем Маяка. Виду не подавал, говорил: «Зашибись, какой ты крутой оказался», – но сам обиженно думал: а как же все наши планы? И путешествия? Все пойдет в задницу? У тебя теперь будет своя тайная, полная магии жизнь, отдельная от меня?

Я что, правда был вот настолько смешной придурок? И до сих пор им остался? – спрашивал он себя, заново, всем опытным, взрослым, видавшим виды собой ощущая нелепую детскую злость. Только сейчас она его окрыляла, пьянила, как игристые вина, смешила и придавала сил. Еще как остался! – весело думал Эдо. – Что со мной ни делай, как об стенку горохом. Я не повзрослел. Не перестал считать себя центром мира. Не научился брать себя в руки. Не поумнел. И правильно сделал. Я дурак, и мне нравится быть дураком.

С дорогой из города вышло гораздо проще, чем думал: ехал по шоссе вдоль моря, ругался на чем свет стоит, так увлекся, подбирая причудливые бранные выражения, достойные адресата и хотя бы теоретически способные его удивить, что проскочил все ведущие в центр повороты, один за другим, а потом оказалось, никуда сворачивать и не надо, вдалеке наконец показался огромный ярко-зеленый дорожный щит с надписью «Междугородняя трасса» и стрелкой, указывающей прямо, вперед.

По Лиловой пустыне ехал с открытыми окнами, все-таки пустыня – не чистый хаос, хотя и не город, по своим свойствам она ближе всего к морям. Здесь даже каждый мираж имеет более-менее постоянное место, поэтому они изучены и переписаны Элливальскими дорожными мастерами. И вдоль трассы расставлены указатели: «Зона миражей 20 километров», «Осторожно, крупный мираж». Что сберегает кучу нервов водителям, когда с неба внезапно спускается огромное зеркало или посреди дороги вырастает скала.

Музыку не включал, сам понимал, что не надо – и так, словно пьяный, куда еще какой-то дополнительный, прости господи, транс. Вот бы было какое-нибудь междугороднее радио для водителей с новостями, чтением пьес и познавательными передачами! Но радиоволны через хаос не пробиваются. Телефонную связь нормально наладили, а с радио, сколько инженеры ни бились, пока не получается ни фига. Ученые говорят, при междугороднем телефонном звонке контакт между двумя абонентами устанавливается благодаря особому напряжению взаимно направленного друг на друга внимания, то есть это в каком-то смысле больше магия, чем технология – телефонная связь.

Пришлось развлекать себя самостоятельно. Орал песни, все, какие смог вспомнить, дуэтом с внутренним голосом. Получалось так чудовищно, что уже почти хорошо. Часа через два наконец успокоился, как будто пением выпустил из себя всю лишнюю дурь.

Мелькнул указатель «Через 1000 метров конец пустыни». Удивился: это я, что ли, так гнал? Когда ехали автостопом, дорога через Лиловую пустыню занимала часа четыре, если не больше. Ай, ну да, неизменность всякого расстояния – не константа, а всего лишь следствие убежденности ума. А мой ум небось отключился примерно на третьей минуте пения, – объяснил себе Эдо. – От стыда.

Оказавшись на территории Пустынных земель, он сразу понял, почему Сайрус велел ехать с закрытыми окнами. Ветер, врываясь в салон, рассыпался на ласковые голоса: вот и ты, наконец-то ты дома, здесь всегда тебя ждали, выходи поиграть. Поэтому окна сразу закрыл. Но полчаса до ближайшей заправки ехал, борясь с искушением их снова открыть: вдруг голоса хаоса расскажут что-нибудь интересное? Какие-то тайны откроют? Я просто послушаю – ну, вместо радио. Но как-то все-таки удержался, преодолел соблазн.