Виктор Косенков - Гость внутри [litres]

Вообще очень странно сознавать, что твое тело уже не полностью твое. В совместной собственности, что ли… Поначалу было очень неприятно ходить в туалет. Сидеть на унитазе в одиночку – это одно, а вот попробуйте сделать это вместе с тремя другими людьми.

Хотя потом и это прошло.

– Закладывать Вовку нельзя. Придется терпеть. – У Егора была неприятная особенность подчеркивать очевидные вещи.

– А вообще странную он фразу сказал за завтраком, – задумчиво произнес дядя Дима.

– Когда сказал, что я веселый? – спросил я.

– Ага, как-то уж очень он необычно это произнес. Тень какая-то за его словами. Буквально ощущение, как мурашки побежали…

– И я тоже заметил, – перебил дядю Диму Егор. – Вроде он знает что-то.

– Это выяснить можно, – пробормотал дядя Дима.

Они часто так беседуют. Иногда даже без моего участия. Голоса в моей голове, люди, соседи. Иногда мне даже кажется, что у них своя жизнь.

– Бежать надо, бежать… – После этих слов Петра дискуссия сама собой затихла.

– Ну что ж, Беляев, давайте говорить. – Петрович выглядел устало. Мне было крайне неприятно обманывать этого человека, но ситуация, к сожалению, сложилась именно так. – Вам стало легче?

– Да, Андрей Петрович, полегчало.

– Хорошо, Беляев. Хорошо. Вы, может быть, не понимаете, в какое трудное положение вы поставили меня?

– Понимаю, Андрей Петрович.

– Нет, Беляев. Не понимаете. Я, по идее, должен сообщить компетентным органам о том, что в моем заведении существует канал распространения наркотических веществ. А компетентные органы, в лице милиции, должны будут произвести расследование. Организовать дознание, допросы медперсонала и больных. Хотя показания последних, ввиду специфики нашей больницы, не могут быть признаны сколь-либо весомыми для следствия. Стало быть, остается персонал. А поскольку крайние формы допроса, в простонародье – пытки, запрещены у нас по закону, то и правоохранительные органы будут поставлены в затруднительное положение. – Голос у Петровича мягкий, монотонный, тихий. Он произнес эту нелепицу буквально на одном дыхании, ровно, изредка повышая голос в нужных местах, чтобы придать фразе ритм. – Таким образом, Беляев, вы ставите сразу большое количество людей в тяжелую ситуацию, отрываете их от более важных дел. Это ведь нехорошо?

– Нехорошо, – соглашаюсь я.

В голове как-то необычно пусто, то ли конопляный угар все еще бродит по организму, то ли те красненькие ампулки, проглоченные мною перед визитом к Петровичу, дают о себе знать. Что ж они мне подмешали?

– Нехорошо, – повторяет за мной Петрович. – И к тому же противозаконно. Вы ведь, Беляев, знаете, что употребление наркотических веществ запрещено законом. Знаете?

– Знаю, – опять соглашаюсь я, а внутри противно как-то делается.

– И вы, Беляев, безусловно, знаете, почему употребление наркотических веществ запрещено законом. Знаете?

– Знаю.

– Почему?

– Потому что это вредит здоровью.

У Петровича на столе камушек стоит. Красивый. Какая-то порода, и из нее большой кристалл высовывается. Кварц или еще что-то, может, соли какие-то… В полутьме кабинета острая грань кристалла сияет нестерпимым блеском. Кажется, что спрятаться от ее света невозможно. Этот свет режет глаза, и вместе с тем отвести от него взгляд я не могу.

– Правильно, Беляев, вредит здоровью. В частности, конопля, которую вы курили, ведь это была конопля?

– Конопля.

– Конопля вредит мозгу. Сильно вредит. Профессиональная болезнь курильщиков конопли – это провалы памяти, рассеянное внимание, периодические истерические состояния. Вы знали об этом, Беляев, и все равно употребляли анашу. Это очень плохо сказывается на вашей памяти, Беляев. И это сильно беспокоит меня. Вы должны пройти тест. Согласны?

– Согласен.

– Помните ли вы, как вас зовут?

– Помню.

– Как?

– Андрей Николаевич Беляев.

– Хорошо. Сколько вам лет?

– Тридцать.

– Номер вашей палаты?

– Сорок три.

– Не спать! Сучонок! Не спать! – вдруг заорал у меня в голове дядя Дима. – Он тебя колоть сейчас будет! Не спать!

Я вздрогнул и моргнул. Режущий свет кристалла угас, комната посветлела, голос Петровича потерял свою чарующую мягкость.

– Кто передал вам порцию конопли?

Я молчал.

– Беляев, кто передал вам порцию конопли?

– А делать-то ему что? – спросил Егор. – Влипнем мы, влипнем…

– Время тяни, – отрезал дядя Дима. – Время тяни.

– Бежать надо… – как эхо проплыло на краю сознания. Петр.

– Я плохо помню, – пробормотал я, с трудом выталкивая слова через вязкость слюны.

– Напрягите память, Беляев. Кто передал вам порцию конопли? Вспоминайте. Вот этот человек дает вам сигаретку. Как он выглядит? Какого он роста?

– Тяни время!

– Бежать надо…

Я почувствовал, как мир вокруг валится куда-то в черную яму! Голоса внутри смешались в безумную какофонию, вопросы, ответы, свет кристалла! Таблетки! Конопля! Все это сыпалось, падало вниз, в огромный черный зев, в ящик!!!

– Падай! – закричал дядя Дима. – Падай на пол! Катайся…

Через хаос разрушающегося мира я поймал этот крик, эту команду, как спасательный канат. Я ухватился руками за голову, застонал и обрушился вниз на мягкую твердость ковра.

– Ыыыыыы… – Опрокинутый стул отлетел далеко к стене. Я сучил ногами, катался по ковру, раскидывая вокруг клочья не то слюны, не то пены. – Ыыыыы…

Затем вбежали санитары.

Из галоперидоловой дури я выбрался только через неделю.

Если вас помещают в дом для умалишенных, запомните одно правило. Никогда, если это возможно, не глотайте таблетки, которые дают вам врачи.

– Ну как? – Передо мной маячила физиономия Вовчика. – Живой?

– Ага… – Голова была необыкновенно тяжелой, а в теле ощущалась невероятная слабость. Трудно было даже открыть глаза.

– Тяжело тебе пришлось, – посочувствовал Вова и через паузу добавил: – Спасибо, что меня не сдал.

– Не за что.

– Есть за что, серьезно. Спасибо. Я тебе организую дозу. Завтра.

– Нет уж, мне, кажется, хватит. – Я попытался перевернуться на бок, но не смог, перед глазами забегали черные мушки.

– Эй, ты не дергайся. Тебе нельзя сейчас. Лежи сил набирайся. Может, принести чего?

– Ага. Апельсинов. – Говорить мне было трудно. Больше всего хотелось закрыть глаза и спать.

– Ну… – Вовчик почесал затылок. – Пожалуй, это я могу.

– Шучу…

– Да ладно, принесу. Ты мне лучше вот что скажи: ты кем был там?

– Где?

– Ну, там. – Вовчик выразительно кивнул куда-то назад. – Снаружи.

– А что?

– Да так. Просто интересно, что ты за птица такая. С виду лох лохом, ты уж не обижайся.

– А что? – снова спросил я.

– Да так… – Вовчик помялся и исчез из поля зрения. – Если чего потребуется, ты скажи.