Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

– Эй, воевода, отворяй ворота! – загремел его низкий голос. – Сам видишь, не устоять вам!

– А вы кто будете? – спросил воевода, щурясь на солнце.

– Добрыней меня кличут, Иоанн во крещении! – ответил всадник. – Дядя князя Владимира Святославича и воевода войска княжеского!

Березин бросил взгляд на Ярилу. Тот кивнул.

– И чего княжьему войску здесь надобно? – Невпечатленный воевода переступил с ноги на ногу и сложил могучие руки на груди. – Мы князю не враги.

– Известно мне, что у вас в городище поганый нехристь Ярила прячется, князю – враг! Отвори ворота, выдай мне Ярилу с товарищем вместе! И ежели все жители по доброй воле примут крещение и истинную веру Христову и выплатят десятину за своё ослушание, то князь будет милостив и никакого вреда вам не будет. Аще противиться осмелитесь, – зловещая ухмылка была явственно видна на лице Добрыни, – дома ваши сожгу, всех, кто с оружием, перебью, а тех, кто в плен сдастся, и всех жён, девиц и детей – в рабов обращу! Всякому нехристю – смерть или рабство! – прогремел он в заключение.

Воевода, словно ища совета или разрешения, взглянул на Ярилу. Но внизу, под воротами, в городище уже поднималась людская буря.

– Гони его в шею, воевода, – услышал Березин голос Радимира, – пусть такую милость себе оставит!

– Где это видано, – закричал другой голос, звонкий и молодой, – пленных в рабов обращать?! Испокон веку пленных либо за выкуп сразу отпускают, либо свободными жить среди победителей оставляют после срока положенного! Так всегда мы и предки наши славные делали! Что за обычаи у князя?

– Не нужен нам князь такой! – раздался женский голос.

– И бог нам его не нужен!.. – поддержали их остальные голоса.

Услышав слова людей, воевода опустил голову, задумавшись.

– Делай как знаешь, воевода, – тихо сказал ему Ярила, – но только на слово Добрыни не больно полагайся. Лиходей не только, что ты сам дашь, возьмёт, но и остальное заберёт. Аще решишь так, я сам за ворота выйду. Не хочу причиною горя людского быть.

Воевода посмотрел на волхва, потом обернулся к всадникам за валом:

– Добрыня! Выдам я тебе обоих волхвов и десятину, после того как войско отведёшь!

Добрыня приподнялся в стремени и мотнул головой:

– Не тебе, воевода, решать, что княжескому войску делать! Либо по-моему будет, либо погибнете все смертью лютой, а кто жив останется – мёртвым завидовать станет!

Голоса под воротами стали сильнее и стройнее. Никто, даже женщины, не желал подчиняться воле Добрыни.

Воевода сжал зубы, плюнул вниз в сторону всадников и проревел:

– Скачи подобру-поздорову, Добрыня, пока молодцы мои тебе стрелу в горло не пустили! – И он подал знак охотникам.

Те натянули луки, и всадники предпочли не испытывать судьбу. Высоко подкидывая зады, лошади понесли их в сторону построенного войска. Через минуту оттуда донеслись удары в барабаны.

– Что мы делать будем теперь, Ярила? – тихо спросил Березин.

– Твоё дело сейчас одно, родич, – Ярила улыбнулся одними глазами, – всею силою мысли тебе на последней песне, что я тебя научил, нужно сосредоточиться. А там уж всё само собой пойдёт…

Пользуясь численным преимуществом, Добрыня взял городище в кольцо и устроил атаку сразу в нескольких точках. Ворота он вовсе обошёл вниманием. Его дружинники быстро перекинули временные помосты через ров и, вскарабкавшись по осыпающейся земле вала, принялись ставить лестницы на частокол.

Защитники скидывали лестницы печными ухватами, перебрасывали через частокол горшки. Воеводины охотники пускали стрелы с помостов. И первая волна нападавших была отброшена. Но за ней сразу же пошла вторая.

Оставшись на помосте над воротами, Ярила с Березиным могли с высоты наблюдать за ходом боя, шедшего в разных концах небольшого городища.

– А вот и Лиходей, – указал Ярила на кружащую над одной из точек столкновения хищную птицу.

– А это разве не Добрыня вон там на холме? – неуверенно задал вопрос Березин. – Такой же шелом и конь…

– Добрыня, – утвердительно кивнул волхв, – ты неужто не понял ещё, родич?

– Как же Лиходей может быть и человеком, и птицей в одно время?

– Может. Любой знатный волхв может. И ты можешь, Всес… – Ярила оборвал себя на полуслове: – Гляди, что он делает! Тоску наводит!

Присмотревшись, Березин увидел, что под тем местом, где кружил ястреб, защитники бросают оружие и проводят по лицу руками, очевидно вытирая невидимые с расстояния слёзы. Дружинники Добрыни резво карабкались по лестнице, первый уже спрыгнул внутрь городища.

Внезапно сверху на спину ястребу камнем упала белая птица. Ястреб покачнулся в воздухе. Защитники повскакивали с колен, хватая копья и направляя их на прорвавшихся дружинников.

– Это ты, Ярила? – спросил Березин, но, увидев напряжение на лице волхва и его блестящие глаза, отвёл взгляд, поняв, что вопрос был излишним. Внимание профессора тут же привлекло тихое поскребывание, и через секунду на брёвнах прямо перед ним показалась противная морда крысы, а внизу у ворот в то же мгновение мелькнул чёрный силуэт.

Без какого-либо сознательного действия с его стороны зрение профессора вдруг раздвоилось. Зрительные образы поступали в его сознание одновременно из двух источников. Один из источников поставлял картины в обычном диапазоне цветов и в бинокулярном формате, в то время как другой слал непривычный, но уже знакомый Березину цветовой набор, со смещением в сторону фиолетового оттенка. Изображения во втором случае были ярче и выразительнее и шли от каждого глаза независимо. Картина действа в этом варианте отдалилась, и Березин вдруг понял, что видит себя – стоящего на помосте рядом с Ярилой.

Без раздумья Березин понял, что появление крысы и чёрной фигуры внизу у ворот не случайны и связаны между собой. Словно во сне, он двинулся вниз по лестнице, перебирая руками и ногами с оставленной давно в молодости ловкостью. Острым птичьим зрением он заметил, как крыса стала на задние лапы и открыла пасть. Тотчас же свист, испускаемый грызуном, заставил кости и зубы профессора зайтись в ноющей боли. Он не поддался и, достигнув земли, быстро, насколько мог, бросился туда, где у ворот суетилась чёрная женская фигура. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как с неженской силой фигура с чёрными волосами поднимала вторую тяжёлую балку, запиравшую ворота. Первая уже лежала на земле.

– Стой! – крикнул он, превозмогая боль в костях.

Она обернулась, и профессор увидел перед собой знакомые, полные ненависти и презрения чёрные глаза. В то же мгновение ставшая здесь брюнеткой «блондинка», оставив балку, оказалась рядом с ним, и её короткие толстые пальцы сжали горло профессора, а длинные ногти впились в кожу.