Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Матрешкообразная дама, стоявшая рядом с мужичком, по-свойски ткнула его локтем в бок и злобным шёпотом, предательски подхваченным микрофоном, поинтересовалась: «Ты чего делаешь, дурень?! По тексту говори!»

Глаза у мужичонки сделались ещё испуганнее, перебегая с микрофона на благоверную, но его импровизация стала только ярче. С трудом давя в горле столь родные русскому человеку экспрессивные междометия, избиратель настойчиво требовал решить проблему залитых улиц – к вящему неудовольствию сразу заскучавшего депутата.

– Прикол!.. – отреагировал Родик, уставившись в экран. – Слышь, братан! – энергично обратился он к Чёрному. – Ты вроде щас че-то про воду и улицы базарил, не?.. Старый хрен тебя типа услышал, вроде. Прикол!.. А?.. – Он оглянулся на обоих присутствующих, ожидая, что они разделят его веселье.

Костик смущённо пожал плечами. Чёрный на секунду замер, затем исследовал содержимое пакета и вытащил длинный ломтик сушёного манго. Перед тем как отправить его в рот, ответил отстраненно: «Бывает…»

Родик вновь переключился на тему дня рождения, и Чёрный поневоле начал слушать внимательнее.

– Слышь, Костян, – более серьёзным голосом говорил гость. – Ты когда уже бухой был, че-то рассказывал про своего другана одного, который типа экстрасенс, так?..

Костик побледнел, усилием воли вернул съезжающие в направлении Чёрного глаза на место и изобразил дружелюбное удивление.

– Та ну, – укоризненно произнёс Родик, уперевшись в собеседника чугунным взглядом. – Ещё он типа будущее предсказывает… Чёрный который…

Обладатель произнесённого имени сглотнул и поглощенно принялся сворачивать пустой пакет. Костик заёрзал, прокашлялся и выдавил жидким голосом:

– Да сильно бухой был, не помню даже… Фуфло какое-то рассказывал, наверное…

– Так… – прищурил и без того небольшие глазки Родик. – Жаль очень… А то сам знаешь, работа у нас в ГСБ тяжёлая – граждан обезопашивать от врагов, а платят мне как стажёру мало. Я тут подумал, – он вытащил из кармана мятый лотерейный бланк, – твой друган бы цифры подсказал – и всё клево. Я и с тобой поделюсь… Да и с ним, чего уж там, – он великодушно махнул рукой, – да и крышу обеспечу… Опасно щас с деньгами быть. Сам понимаешь, враги кругом…

Не в силах выдавить больше ни слова под немигающим взглядом мутных глаз Родика, Костик помотал головой, развёл руками и улыбнулся глупо и бессмысленно.

– Не помнишь?.. Ну ладно, – вдруг неожиданно поласковел Родик. – Я пойду тогда – дела, а ты, как вспомнишь, звякни мне, ладно? Пока…

Он поднялся, заставив Костика с облегчением вскочить с места. Сделав два шага к выходу, Родик вдруг остановился, будто что-то вспомнив, развернул своё шкафообразное туловище.

– А, чувак, с тобой забыл попрощаться, – обратился он к Чёрному. – Тебя ваще как зовут?

Чёрный спокойно встретил хитрый сверлящий взгляд:

– Саша.

– Фамилия как? – с усердием гусеничного механизма напирал Родик.

– Друзья меня по фамилии не называют, – ответил Чёрный без тени вызова, но твёрдо.

– А… Ну, правильно. – Родик кивнул, шагнул было к нему, вытягивая руку, но тут же одёрнул её. – Забыл – про руки грязные… – отметил он с хамоватой издёвкой во взгляде. – Ну давай… Саша…

Остановка с дырявой крышей была похожа на объеденный червями полусгнивший гриб. Ближе к ночи дождь перешёл в ливень и теперь со снисходительностью могущественного существа выливал на неряшливый город тонны ледяной воды. Джинсы у Чёрного промокли почти доверху, но холоду никак не удавалось обратить на себя его внимание.

«Костику следовало бы знать…» – назойливой мухой эта мысль снова и снова приходила ему на ум. Мысль была, разумеется, верной, но она была первым звеном в цепочке размышлений, которые, как он знал, неизбежно уведут его в бездну тяжёлых удушливых воспоминаний. Он держался на краю сколько мог, но потом начал соскальзывать, всё ускоряясь в этом невольном движении разума.

Чёрный тогда ещё не был «Чёрным», а просто Сашей. Он был обычным весёлым и проказливым мальчишкой. Разве несколько более восприимчивым к явлениям жизни, чем другие. К нему начал рано приходить вопрос: «Что я такое?» Приходить в неявной форме – форме ощущения. Переживание, которое, как он узнал позже, появляется раз или два во время взросления у многих. Только с Чёрным это случалось гораздо чаще. Внутренняя наблюдательность позволяла ему мгновенно обращать внимание и задерживаться на ощущении некоторое время. Не раз родители замечали его в застывшем положении, с удивлением рассматривающим свои руки или ноги.

– Что случилось? – спросила мать с улыбкой, когда это произошло в первый раз.

Саша потряс головой, словно её голос помешал ему, и произнёс неуверенно:

– Я не знаю… – И после паузы добавил: – Как я попал… сюда?

– Куда «сюда», Саш? В комнату?

– Нет… – задумчиво собрал он губы бантиком. – Вообще…

Мать не поняла, что Сашу удивляло всё. И комната была только малой частью предмета его удивления. Ещё был свет солнца, воздух, звуки и, конечно, он сам: такой странный, с руками, ногами, глазами, головой – всем.

Повторные инциденты заставили родителей встревожиться. Замечательные советские провинциальные врачи отмахивались с ленивым раздражением. Саша постарался поменьше обращать внимания на странные ощущения, но не смог – это было слишком любопытно, слишком необычно. Чтобы не огорчать родителей, он принялся скрывать внешние проявления своих переживаний.

Рассыпание страны строителей коммунизма принесло много новых внешних явлений: очередь за едой, бедность и цепочка следствий вроде озлобления и животного сверхэгоизма самих бывших строителей. Заразные, эти основные эмоции расползались, вытесняя остальные, со скоростью эпидемии чумы. К основным добавилась зависть – всепоглощающая, ненасытная, ненавидящая до гадкой сладкой дрожи. Товары, которые сначала просачивались из-за границы, а затем хлынули, словно прорвавший дамбу поток, попадали не ко всем. Безденежные вынуждены были стоять в стороне и, истекая слюнями, наблюдать за изобилием голодным собачьим взглядом.

Детская психика – менее устойчивая и хрупкая – подверглась штурмовой атаке соблазнов – жвачек, шоколадок, разноцветных ручек, ластиков с фруктовыми ароматами, наклеек, картинок и, конечно, игрушек. Как и для миллионов других детей, испытание для Саши было тяжёлым: реклама, витрины киосков и, больше всего, сверстники – дети «раскрутившихся» родителей. С наивной детской жестокостью они вертели перед носом у менее удачливых одноклассников новыми сверкающими самолётиками, машинками, головоломками, электронными играми, фигурками героев мультфильмов Диснея – список был бесконечным.