Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

– Пойдём, Костя, – сказал чей-то озабоченный женский голос. – Видишь, Саше ещё совсем плохо. Ему нужно отдохнуть.

«Костя» – голова взорвалась, Саша вдруг начал вспоминать себя и прошлое. Скомканные жёванные обрывки событий выскакивали из пустоты, проносились перед внутренним взором и рассыпались тут же, разбитые вдребезги следующими. Это было мучительно, он застонал.

В глазах плохо знакомого Кости собралась влага.

– Пока, Саша… – попытался сказать он, но волнение пережало ему горло, и Саша скорее прочитал фразу по губам, чем услышал.

Саша вдруг почувствовал поднимающийся внутри себя прилив отчуждённости, предшествовавший обычно его опыту «новоосознания». Отвыкший язык не хотел поворачиваться, будто весил тонну. Горло, привыкшее к крику, сжалось в предельном усилии.

– Скоро выйду, – выдавил он из себя чужим режущим хрипом и, поискав слова, добавил: – Знаю.

Костя улыбнулся сквозь слёзы и закивал, уводимый матерью.

Врач хмыкнул. Саша закрыл глаза.

Чувство непринадлежности поднималось и опускалось в нём часто в течение недели после прихода гостя, но не доходило едва-едва до какой-то критической отметки. Саша сам точно не знал почему, но с мучительным напряжением пытался вызвать в себе это ощущение, проникнуться, пропитаться им до предела. Ему удалось однажды утром, когда он думал о своём обещании, данном им Косте. В мгновение всё вокруг стало чужим, невоспринятым. Саша вздохнул нервно, прерывчато и попытался заново осознать мир, опасливо вращая глазами. В эту секунду замок щёлкнул, дверь распахнулась, вошли несколько человек с бумагами в руках. Голоса их звучали возбуждённо. Один из голосов звучал испуганно, оправдывался. Сашу отстегнули, помогли подняться. Голова кружилась, он едва мог стоять, но счастливая улыбка, безумнее, чем самые буйные истерики, не сходила с его лица. Всё закончено. Он был прав! Он знал, что так будет. Именно это Саша сказал Костику, когда тот приехал навестить его в санаторий, куда Сашу перевела врачебная комиссия.

– Откуда ты это мог знать? – спросил смутно знакомый Костик с такой знакомой недоверчивостью на физиономии.

– Неважно, – ответил Саша, глядя на него взрослым немигающим взглядом. – Главное, что это работает. Я же тебе говорил, что я – экстрасенс, – он улыбнулся грустно и непонятно.

– Почему ты тогда не знал, что случится с твоими родителями? – ляпнул Костик и тут же зажал рот руками. – Ой… извини…

Саша слегка мотнул головой в знак того, что оговорка приятеля не причинила ему боли:

– Я, наверное, знал или мог бы знать, – и в глазах у него что-то дрогнуло, – но только не прислушался… – закончил он совсем тихо и задумался.

Вопрос этот терзал его самого, как заноза в сердце. Не раз и не два, а сотни Саша представлял себе, как он предвидит то, что должно было произойти в тот день на трассе, бежит туда или едет, успевает вовремя и чудом находит способ предотвратить автокатастрофу. Или же мечтал о том, как в сад санатория, в котором он проводил большую часть дня, заходят его мама и папа – живые и весёлые, и как он бежит к ним навстречу… В эти минуты он начинал чувствовать знакомое отчуждение и порой доводил себя до дрожи в бессознательном усилии. Но переживание никогда не набирало силы, а спадало само, будто натолкнувшись на невидимую стену. И он понимал тогда, что это всего лишь мечта, фантазия.

Костик попрощался с ним шёпотом, чтобы не прерывать его дум, и ушёл, оставив на скамейке подарок – новую чёрную рубашку и чёрные брюки.

Чёрный вздрогнул и потряс головой, выныривая на поверхность настоящего из глубины воспоминаний. И мгновенно почувствовал совсем рядом чьё-то присутствие.

Девушка совершенно промокла. Волосы её, очевидно, каштанового цвета, как можно было судить по более сухим прядям, казались теперь почти чёрными из-за стекавшей по ним воды. В свете фонаря – одинокого, как дерево посреди поля – Чёрный мог разобрать тонкую фигурку, курносое, но очень приятное лицо с аккуратными, почти кукольными чертами. Её тонкие брюки и белая летняя блузка промокли насквозь, прилипая к телу, и совершенно не защищали её от холода. Она заметила его взгляд и отвернулась, нахмурившись ещё больше, что придало её лицу комичное выражение – как у обиженного ребёнка, отказывающего родителям во внимании. Заметив движение, она бросила на Чёрного короткий холодный взгляд из-под длинных ресниц с остатками туши и отрезала звонко:

– Я не знакомлюсь, молодой человек.

– Так же, как я, – сказал Чёрный ровно. – Просто вам сейчас одна вещь будет нужнее.

Она поглядела на протягиваемый зонт, затем оглядела свою до нитки промокшую одежду и заметила с намёком на его недогадливость:

– Вы действительно думаете, что он мне чем-то поможет?

– Подержите, – сухо попросил Чёрный.

Она взглянула на него, как на пса, который поставил грязные лапы ей на колени, пожала плечами и взяла зонт.

Тихонько визгнула молния, Чёрный снял свою кофту-свитер и прежде, чем девушка успела сформулировать возражение, накинул предмет ей на плечи. И пока она застыла в секундной растерянности, он забрал свой зонт из её тонких рук и отошёл.

– Спасибо, – сказала она негромко, кутаясь в тонкую тёплую шерсть кофты в своём углу остановки – там, где крыша была ещё цела.

Улыбка едва тронула его прямые губы, тут же исчезла, и он опять погрузился в задумчивость. Больше не было произнесено ни слова, пока к остановке не подошёл замызганный хромой жёлтый автобус.

Майор Катасонов едва мог сидеть. Голова у него грозила развалиться на отдельные тяжёлые чугунные куски после вчерашней бани с девочками, что закатил ему один «подшефный» бизнесмен. Толстые щёки мешками оплывали у майора на кулаки, которыми он подпёр голову. Очертаниями и мучительным выражением его лицо напоминало сейчас рыло свиньи, переживающей серьёзный запор.

Отчитывающийся кандидат отличался редкой дремучестью. Ржать майор не мог, опасаясь, что череп этого не выдержит, но терпеть мычание этого быка он тоже больше был не в силах.

– Значит так, стажёр. – Майор напрягся, преодолевая гравитацию и выпрямляясь. Хлопнул пухлой ладонью по столу. – В сухом остатке: работал на «хреново», подготовил отчёт на «хреново», доложил на «хреново». Средний балл: «хреново». Поэтому по конкурсу не прошёл. Спасибо за вашу службу, ну и давай. – Майор поморщился и махнул рукой в знак того, что собеседнику следует покинуть помещение.

Стажёр собрал лицо, очевидно обрабатывая полученную информацию.

– Так точно… – начал он, затем нахмурился. – Господин майор, разрешите обратиться…

– Чего тебе ещё, Родионов?.. – с мучением произнёс Катасонов, думая, стоит ли принять ещё один «Алка-Зельтцер» или его стошнит.