Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Ишь ты, начальство ему не нравится… Потрясающий нахал. Кто это? – спросил ректор, поднимая глаза.

– Кхм… Там внизу указано, Роман Германович.

– Так… Внизу… А, вот – Всеслав Березин, Пи Эйч Ди… Ну и что это значит? Пусть себе печатается там у них. А не в нашем сборнике вместо моей статьи. Что вы мне хотели этим сказать, собственно, Нетупин?

– А то, – декан снова вытянул шею, придерживая пальцами край воротника, – что профессор Березин уже два месяца как умер…

– Как умер? – изобразил недоумение ректор.

– Это было в газетах, знаете ли, наезд. Никаких подозреваемых… Мы никакого траура не организовывали, ведь он был уволен мною… за… за…

– Да-да, я помню, – отмахнулся ректор как от назойливой мухи, – за несоответствие. Это, голубчик, ваше личное дело. И что же?..

– Видите ли, статья у них была получена две недели назад – я проверил…

– И кто её отправил?

– Эм-м… Автор… И это ещё не всё, Роман Германович. – Нетупин снова переступил с ноги на ногу. – У меня тут в папке ещё несколько статей в разных изданиях отечественных… Он… Он везде этот Березин. Пишет и пишет… И о монголах, и о германцах. И о русских. Кроме всего прочего, выводит, что современный русский является наиболее близким родственником праиндоевропейского среди живых языков. И в зарубежных рецензируемых журналах у него всё больше сторонников. Они мне теперь звонят. Просят организовать лекцию его.

– Как же это получается? Ничего не понимаю, – ректор отшвырнул журнал.

– А вчера, – Нетупин замялся, – мне электронной почтой от него письмо пришло…

– Чушь какая! – хлопнул ректор по столу. – И что в нём?

– Там только одна фраза: «И в твоих руках тоже судьба народа славного ».

Серый дождик с ненавистью лупил в растрескавшийся асфальт мостовой. В этом усилии было нечто бессмысленное. Казалось, природе остопротивел шелудивый пригородный пейзаж, заросший кусками асфальта и бетонными плитами, словно коростой, но она понимала, что избавиться от него невозможно, и потому просто поливала холодной водой с примесью химикалий – приправой от местного коксового завода.

Человек, мрачно наблюдавший за тем, как прохожие пытаются нащупать брод от островка к островку в огромной луже, которая на карте значилась как «улица Костромлянская», недоброжелательно усмехнулся и перевёл взгляд на книгу на коленях. Нет, Толстой, с его пространными заключениями, похожими на лекции университетского формата, сегодня казался особенно нудным.

Книга была захлопнута со звоном, оглушительно отозвавшимся в стенах с грязно-бежевым бумажным покрытием, когда-то бывшим обоями. Тишина тут же проглотила звон и вновь улеглась, заняв всё пространство небольшой квартиры.

Человек встал с подоконника, потянулся и наконец взглянул на гостя, который, зная привычки хозяина, не смел прерывать того во время чтения и сидел, поджав ноги на кушетке, увлечённо тыкая пальцами в телефон и стараясь при этом не производить ни звука.

– Ну-с, с чем пожаловали, сударь?

Гость оторвался от телефона, улыбнулся кривоватой улыбкой:

– Ты, Чёрный, как всегда, в репертуаре. С книжными выражениями… – Он взглянул на обложку книги в руках хозяина. – Опять «Война и мир»? Не надоело тебе? Ты вроде как по кругу свою библиотеку читаешь? Наизусть, что ли, хочешь заучить?.. – Он гыгыкнул, видимо, довольный плосковатой шуткой.

Тот, кого назвали «Чёрным», не обиделся и с выражением лёгкого снисхождения на лице пожал плечами:

– Знаешь, каждый раз, когда я перечитываю книгу, обязательно нахожу в ней что-то, чего раньше не заметил. Какие-нибудь важные детали сюжета. Или что-нибудь, что заставляет по-другому истолковать мысль автора. Как будто писатель додумал и дописал, пока она стояла на полке. Не бывает у тебя такого?..

Гость сдержанно хихикнул, затем попытался изобразить серьёзное лицо, но снова не удержался и издал звук простецкого веселья:

– Гы-ы-ы-ы-ы-ы!.. Слушай, ты меня спутал. Ты меня вообще когда-нибудь видел с книжкой? Разве с отцовской «Медицинской энциклопедией», когда мы с тобой там картинки женских частей смотрели, помнишь?..

Чёрный встряхнулся, словно вспомнил, с кем имеет дело, изящным движением тонкой руки поместил томик на стол и повторил вопрос:

– С чем пожаловал, Валера?

– Да, хм… – Шелуха смешливости наконец полностью облетела с гостя, он посмотрел на хозяина жилища глазами вороватого кота и осторожно произнёс: – Ты понимаешь, тут днюху Босого на неделе праздновали. Там Костик был – твой кореш. Хорошо так погуляли… Костик слегка перебрал, ну и начал чего-то вещать про то, какой ты классный чел вообще, ну и в частности…

Он остановился, зачем-то потёр ноготь мизинца о свои штаны в стиле милитари. Хозяин молчал, ожидая продолжения. Он не изменил позу, только в глазах появился какой-то острый блеск.

– Ну, про то, что ты типа экстрасенс, там будущее предсказываешь, – выговорил Валерий, избегая пересекаться с собеседником взглядом… – Его все на смех подняли… Ясное дело – перелил за отметку чувак… Короче, поржали и забыли. А потом я его наутро, когда проспался, спросил об этом. Ну из любопытства, знаешь… А он весь от меня, как мой кошак от пылесоса, – шерсть дыбом, глаза горят… И вопит – типа «ниче такого не говорил и не помню»… Ну, я понял, значит, что раз он так шугается, значит, где-то вправду проболтался.

Гость поднял глаза на хозяина, застывшего в напряжении, как статуя античного атлета. Лицо Чёрного ничего не выражало, и Валера не заметил, что ноздри у того слегка раздуты, потому решился на вопрос:

– Ну, я типа просто из интереса – правда это? А?..

Немедленного ответа не последовало, и смесь надежды с раздражением от возможной неудачи прорвала в Валерии барьеры приличий:

– Мы же с тобой вроде тоже не первый день знакомы… Тут, понимаешь, какое дело – экзамен у меня завтра, по международному праву. Ну, третий раз сдаю. Там декан принимает… Вредный мужик – не нравлюсь я ему… Ну, там было с его дочкой че-то один раз… И теперь – не сдать… ни через деньги, никак… Если не сдам, ещё один раз на этом курсе не оставят. Ну а у меня мамка болеет – сердце у неё, ну ты помнишь… Короче, если опять пролечу, сам понимаешь… Короче, помоги, если можешь, скажи, какой билет попадётся… Я серьёзно, – он хлопнул себя ладонью по груди, – никому…

Хозяин молчал, на лице у него было пасмурнее, чем за окном.

– Слышь, Чёрный, я всё понимаю, щас всем тяжело… Я вот… – Он засуетился, запуская руку куда-то в недра потёртой кожанки.

Лицо хозяина на мгновение прорезало молниями складок, словно донёсшееся похрустывание вызвало у него инстинктивное отторжение, какое вызывает у человека, например, царапанье металлом по стеклу.