Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

– Я догадался, – кивнул Березин, – хоть и ведать не ведаю и не понимаю, как это возможно.

– Аще поразмыслишь, Всеслав, понять не мудрено. Каждый жрец есть сосуд сопереживания, в который все чувства и чаяния людей, за которых жрец ответственен, собираются. И добрый жрец эту связь с людьми бережёт, ибо она ему несёт ведение , а людям – облегчение, ибо как часть боли людской в сосуд жреца переливается, так людям с тем, что осталось, справиться проще…

– И надолго ли рыдание это? – спросил Березин осторожно, кивая назад – в сторону оставленного стана Лисьих Хвостов.

– Плач не длится дольше, чем два дня, – ответил Светлозор своим мягким голосом, – но память и чувство остаются надолго… И чем больше племён этого народа мы охватим, тем меньше злу места оставим…

– Дым столбом!.. – послышался крик откуда-то спереди.

Березин и жрецы выглянули из повозки. Казалось, впереди горела степь. На темнеющем горизонте можно было различить маленькие злые язычки пламени.

Огнеслав остановил войско. Посланный разведчик вернулся скоро и вместо объяснений достал из-за пояса сломанный окровавленный боевой топор, несколько напоминающий формой молоток, и показал его князю. Березин не совсем понимал, что происходит, и внимательно следил за выражением лица Огнеслава. Тот был мрачен.

– Как давно? – спросил за него Дарислав у разведчика – невысокого юркого молодца.

Тот сверкнул быстрыми глазами:

– По всем знакам – утром прошли, князь.

– И что там – в Лисьем стане?.. – как-то неуверенно спросил Дарислав, бросив быстрый незаметный взгляд на угрюмое лицо брата.

– Только мертвецы одни, – качнул головой молодец, выражая сдержанное неодобрение, – и спросить некого.

С яростью, испугавшей не только разведчика и Березина, но и Дарислава, Огнеслав швырнул топор в землю так, что в воздух взлетели комья и пучки травы.

Войско немедленно начало поспешное движение. Повозки отстали, охраняемые небольшим числом воинов.

– За кем мы гонимся? – задал вопрос Березин, подпрыгивая на ухабах.

– Ты не понял? – удивился Светлозор. – За Яроволком!

Только теперь Березин вспомнил, что видел во время тризны такие же топоры у воинов Яроволка.

– Ослушался Яроволк князя, – вступил в разговор Стрелозор, – пошёл сам войной на Лисьих Хвостов. Без разума. Без жалости. Не избежать теперь лиха…

В продолжение ночи и части следующего дня они проехали мимо или неподалёку от не менее чем двух десятков сожжённых станов. Иногда посреди степи встречались трупы скота и среди них – мёртвые пастухи. Зарево пожаров подсвечивало небо. Дым застилал полную луну.

Жрецы были мрачны. Березин молчал. Его сознание, интуиция и чувства вместе проделывали какую-то сложную работу, которую он сам не мог классифицировать и однозначно не решался определить как чисто мыслительную…

Огнеслав нагнал войско Яроволка в середине дня. Находясь всё в том же состоянии неудержимой ярости, князь временил разговаривать со Старшим Воином, опасаясь не сдержаться и повести себя недостойно.

Разговор между ними произошёл, уже когда в общий стан прибыли волхвы вместе с повозками. И Березину довелось при нём присутствовать.

Огнеслав был спокоен внешне, но Березин чувствовал, что под этой видимостью скрываются разочарование и гнев, смешанные с неутихающей скорбью князя по погибшим мирным жителям и жене.

Войдя в шатёр, Яроволк поклонился без страха. В его лице и движениях не чувствовалось вины. Могучие плечи были, как всегда, расправлены, и он высоко держал голову.

– Гой еси, Огнеслав, – поздоровался он и повёл речь сам, не дожидаясь слова князя, что было, насколько Березин понимал, противно обычаям.

– Ведаю, в гневе ты на меня, князь, – заговорил он своим тяжёлым рыкающим голосом, – но не мог я поступить иначе. Не было силы более терпеть обиду и горе от подлого народа. Когда погиб брат твой, – в лице Огнеслава что-то дёрнулось, – славный Берегмир, я хотел немедля проучить Лисьих Хвостов, но твоя воля была иная, и я подчинился, князь, как делал всегда. Ты понадеялся на силу жрецов и защиту Дивного Отца. Но они не спасли жену твою.

Березину показалось, что в зелёных глазах Огнеслава вспыхнуло пламя.

Не прерываемый, Яроволк продолжал:

– Милоока тебе была женой, но также была мне сестра, князь, – дрожь пробежала по могучему телу его, – и когда узнал я, что подлые Лисьи Хвосты сотворили, то мочи моей терпеть больше не стало. И полагаться на бормотание жрецов в припадке гнева счёл я недостойным воина. И потому собрал я как можно боле воинов, пошёл на врага и разорил это гнездо, и, не останови ты меня, стёр бы до последнего Лисьего Хвоста с лика земли-матери. И воины меня в том поддержали. А теперь – суди меня, князь, как вольно тебе будет. Совесть моя чиста…

Князь молчал. Березину показалось, что в глазах его стояло пламя пожара – точь-в-точь как тогда в степи.

– Неразумный, – заговорил вместо него Светлозор, обращаясь к Яроволку, – зло зло порождает и плодит его в изобилии…

Полог шатра был откинут, и на входе появился воин:

– К тебе вожди Лисьих Хвостов, князь.

Огнеслав словно очнулся. Он перевёл взгляд на воина и спросил с подозрением:

– Чего им надобно?

– Говорят, с миром, – позволил себе улыбку воин, – просят твоего прощения и милости перед лицом войска твоего великого. Клянутся вечной дружбой и дары принесли…

Князь перевёл глаза на Яроволка, но тот выдержал взгляд. На лице Старшего Воина не было радости, но только уверенность в своей правоте.

– Пускай идут восвояси, – проговорил Огнеслав медленно, – и дары свои себе оставят. Передай, что войско моё уйдёт, но ежели осмелятся опять ступить в наши пределы, то я ворочусь…

Воин вышел, опустив за собою полог. Князь посмотрел на стоявшего в той же позе Старшего Воина.

– И ты иди, Яроволк… – сказал он мягко.

Яроволк послушался и, тяжело ступая, вышел из шатра.

Светлозор покачал головой.

– Вижу, что неспокоен ты, жрец, – обратился к нему князь, – но такова природа сего мужа. Яроволк – славный воин. Поступать же так я больше Яроволку не позволю…

– Яроволк – славный воин, – согласился Светлозор, – но разумом необуздан. Гневу предела не знает. А от гнева в голове – туман. И ежели человек не опомнится вовремя, то и оглянуться не успеешь, как в том тумане Мара корни пустит… Мой тебе совет, князь, – Светлозор покачал головой, – пускай воины выберут нового Старшего. Ибо заблудший Старший всех воинов смутить может…

– Слышу тебя, жрец, – почтительно кивнул в его сторону Огнеслав, – и вижу, как и ты, в душе сего воина замутнение, но не чувствую в Яроволке той угрозы. Один раз оступиться каждый может. Горе по Милооке утихнет, и Яроволк больше творить бесчинства не станет…