Кассандра Клэр - Королева Воздуха и Тьмы

— Марк! — выдохнула Кристина, бросаясь на землю рядом с ним. Он явно был без сознания, но он все еще дышал. На самом деле он даже немного похрапывал. — Но это был не просто фруктовый сок! — запротестовала она.

— Я предпочитаю подавать разнообразные напитки, — сказал Том. Киран опустился на колени рядом с Кристиной. Его капюшон частично откинулся, и Кристина заметила беспокойство на его лице, когда он слегка коснулся груди Марка. Пятна грязи на его щеках заставили его глаза резко выделятся на их фоне.

— Том Тилдрум, — сказал он тихим голосом. — Здесь небезопасно.

— Не для вас, поскольку сыновья Неблагого Короля готовы разодрать друг другу горло, словно кошки, — сказал Том Тилдрум блеснув резцами.

— Тогда ты понимаешь, почему ты должен вывести нас к дороге, — сказал Киран.

— А если я не сделаю этого?

Киран поднялся на ноги, сумев продемонстрировать всю свою царственную грозность, несмотря на свое грязное лицо.

— Тогда я буду дергать тебя за хвост, покуда ты не взвоешь.

Том Тилдрум зашипел, в то время, как Киран и Кристина наклонились, чтобы поднять Марка, приготовившись нести его вдвоем.

— Тогда следуйте за мной, и вам следует поспешить, пока принц Обан не увидел. Он не хотел бы, чтобы я помогал вам, Принц Киран. Ему бы это совсем не понравилось.

* * *

Кит лежал на крыше Института, заложив руки за голову. С пустыни дул теплый и мягкий воздух, подобно одеялу, щекочущий его кожу. Если он повернет голову сторону, то сможет увидеть Малибу: цепочку сверкающих огней, которая протянулась вдоль изгиба побережья.

Он подумал, что именно таковым люди и изображали Лос-Анджелес в поп-песнях и кино: море, песок и дорогие дома, прекрасная погода и дуновение воздуха, подобного мягкой пудре. Он никогда не замечал этого прежде, живя со своим отцом в тени смога и небоскребов в центре города.

Если же он повернет голову в другую сторону, то сможет увидеть Тая, его черно-белую фигуру, сидящую рядом с ним на краю крыши. Рукава толстовки Тая были опущены, и он нервно теребил их края пальцами. Его черные ресницы были такими длинными, что Кит мог видеть, как ветерок двигает их, словно колышет траву.

Ощущение того, как его собственное сердце переворачивается в груди стало для него теперь настолько знакомым, что Кит уже даже не задавался вопросом, что бы это могло значить.

— Я не могу поверить, что Гипатия согласилась с нашим планом, — сказал Кит. — Как ты думаешь, она и в самом деле так считает?

— Она должна так считать, — сказал Тай, глядя на океан. Луна пряталась за облаками, и океан, казалось, поглощал весь свет, всасывая его в свою черную бездну. Вдоль границы, где море встречалось с берегом, белая пена набегала, подобно стеганой ленте. — Она не послала бы нам деньги, если бы считала иначе. Особенно заколдованные деньги.

Кит зевнул.

— Верно. Когда колдун посылает тебе деньги, ты понимаешь, что это серьезно. Я гарантирую тебе, что если мы не сделаем все так, как мы обещали, то она придет за нами… по крайней мере, ради денег уж точно.

Тай подтянул колени к груди.

— Проблема в том, что нам теперь нужно встретиться с Барнабасом, а он нас ненавидит. Мы уже это уяснили. А потому не можем так просто приблизиться к нему.

— Возможно, нам следовало бы подумать об этом раньше, до того, как заключать эту сделку, — сказал Кит.

На мгновение Тай выглядел смущенным, но затем улыбнулся.

— Это детали, Ватсон. — Он провел рукой по волосам. — Возможно, нам следует замаскироваться.

— Думаю, нам следует обратиться к Дрю.

— Дрю? Почему к Дрю? — Теперь Тай выглядел озадаченным. — Зачем нам к ней обращаться?

— Чтобы она помогла нам. Барнабас ее не знает. И она выглядит гораздо старше своего возраста.

— Нет. Только не Дрю.

Кит вспомнила лицо Дрю в библиотеке, когда она рассказывала о Джейми. Он слушал меня, смотрел со мной фильмы ужасов и вел себя так, словно все, что я говорила, было важным. Он вспомнил, как она была счастлива, когда учил ее взламывать замки.

— Почему бы и нет? Мы можем ей доверять. Ей одиноко и скучно. Полагаю, что она хотела бы быть вовлеченной в команду.

— Но мы не можем рассказать ей о Шейде. — Тай был бледен, как луна. — Или о Черной Книге.

«Верно, — подумал про себя Кит. — Я определенно не посвящал бы Друзиллу в план, который, как я надеюсь, развалится до того, как осуществится.»

Он сел.

— Нет… нет, определенно нет. Для нее это было бы крайне опасно знать что-либо об… об этом. Все, что нам нужно сказать ей, — это то, что мы пытаемся наладить хорошие отношения с Теневым рынком.

Взгляд Тая скользнул в сторону Кита.

— Тебе и в самом деле нравится Друзилла.

— Я полагаю, что она чувствует себя очень одинокой, — сказал Кит. — И я понимаю каково это.

— Я не хочу, чтобы она подвергалась опасности, — сказал Тай. — Она не может быть подвержена какого-либо рода опасности. — Он потянул за рукава своей толстовки. — Как только Ливви вернется, я сообщу ей, что хочу немедленно провести церемонию парабатаев.

— Я полагал, что ты хочешь отправиться в Некроситет? — сказал Кит, не задумываясь. Если бы только Тай мог осознать, насколько возможным это было для него сейчас, Кит пожелал… и тотчас же возненавидел себя за подобные мысли. Само собой, Тай не желал воспринимать смерть Ливви, как какую бы то ни было форму свободы.

— Нет, — резко сказал Тай. — Вспомни, я уже говорил, я больше не хочу ехать туда. Кроме того, у учащихся в Некроситете не может быть парабатаев. Это правило. А правила важны.

Кит даже не хотел думать о том, сколько правил они нарушали прямо сейчас. Тай четко обозначил все, что нужно, чтобы вернуть Ливви, но в мире никогда и ничего не работало идеально. Сейчас же он сильно беспокоился о манжетах толстовки, пальцы Тая слегка дрожали.

Кит коснулся плеча Тая. Он сидел немного позади него. Спина Тая изогнулась, когда он наклонился вперед, но он не избежал прикосновения.

— Сколько окон на фасаде Института? — спросил Кит.

— Тридцать шесть, — сказал Тай. — Тридцать семь, если считать окно на чердаке, но оно залеплено бумагой. А что?

— Потому что это именно то, что мне так нравится в тебе, — тихо сказал Кит, и Тай слегка замедлил раскачиваться. — Тот факт, что ты все замечаешь. Ничего не забываешь. Ничего, — и никого, — не упускаешь из виду.

* * *

С наступлением ночи Эмма снова начала клевать носом. Когда ее лошадь остановилась, она проснулась и слегка откинула капюшон назад, осматриваясь вокруг.

Они достигли башни. Занимался рассвет, и в первых лучах света неизменно виднелся лишь Неблагой Двор, который совсем не был похожим на рисунок на стене Джулиана, а скорее, как нечто, явившееся из кошмара. Колючая изгородь, окружавшая башню, была не чем иным, как неприхотливыми кустами роз. Шипы стального цвета с легкостью достигали не менее фута в длину. Кое-где они были усыпаны чем-то похожим на массивные белые цветы. Стены башни без окон были гладкими и темными, словно антрацит.