Карина Хэлли - Вернуться живым

Я скривился, она сжала их еще сильнее.

— Жаль, ты не был слабым и не подарил мне хорошее время, потому что это было бы лучшим временем для тебя. Ты даже не твердеешь.

Я прищурился, надеясь, что она услышит яд в моих словах:

— Я возбуждаюсь только от одной женщины.

Она закатила глаза, чуть оскалившись.

— О, конечно. Эта Перри. Надеюсь, ты повеселился с ней, потому что потом ты станешь другим. Ты будешь моим, будешь слушать тебя и забудешь о жизни.

Я смотрел, как она выпрямляется и идет вдоль кругов свеч, огни лизали ее лодыжки. Мужчины в тенях следили за ее движениями.

— Зачем ты это делаешь? — спросил я хриплым голосом. Если я умру здесь, я могу хотя бы узнать ответы. — В чем смысл?

Она замерла и посмотрела на меня.

— В чем смысл? Я думала, это очевидно. Люди недооценивают меня, так всегда было. Они не верят, что я — потомок королевской семьи вуду. Во мне течет кровь Королевы вуду! Но все думают, что я слаба, что я всего лишь глупая безумная девчонка, — безумной она точно казалась. — И только Мэрис взяла меня под крыло. Только она поверила в меня.

— И ты сделала ее изгоем.

Амброзия поджала губы.

— Да. Она не хотела связываться с темными искусствами. Но там вся сила. Это и есть вуду. За годы вуду стало белым и слабым. Лишилось настоящих традиций, ритуалов и силы. Опустилось до денег. Я хотела вернуть силу, вернуться к истокам, к тем, кт заслужил этого, и чтобы они заставили мир скулить.

— Мамбо тебе не позволила бы.

— Верно. Она не позволила, — она прошла к двери и открыла ее. Я услышал вопли куриц, она вернулась с черной в руках. — Я проклинала ее с самого начала. Ничего крупного, стирала ее память, заставляла верить мне. Я не могла ее подчинить, как тебя, но достаточно получила. Я заставила ее научить меня многому, чего она бы не сделала. Я училась, пока не поняла, что готова.

Она прошла в центр круга и быстро отрезала голову курице. Она упала на голову с влажным стуком, глаза еще моргали, клюв еще двигался. Я надеялся, что это нервы еще работают. Курица не могла быть еще жива.

Она сжимала безголовую курицу в руках, словно та еще была жива, кровь лилась из шеи.

Я сглотнул, посмотрел на голову курицы. Она смотрела на меня.

— Если ты за традиции и думаешь, что культура стала белой, зачем тебе темнокожие? Они же из твоих.

— Чтобы доказать, — зло сказала она, и я увидел, что ее маска снова соскальзывает. — Ты не слушаешь? Посмотри на моих братьев и сестер в этом городе. Мы сделали этот город, и теперь нас держат на окраине, чтобы мы убивали друг друга. Никому нет дела. Полиции плевать. Городу плевать. Стране плевать. Мы думали, что после Катрины они посмотрят на нас, на нашу бедность, на происходящее. Но это длилось недолго. Все снова стало плохим. Никому нет дела, что темные мрут как мухи. Они рады. Они будут бояться, если на белых нападут.

Я не мог ее понять. Она сбилась. Она была безумна, сошла с ума от силы. Я хотел потянуть время, задавая вопросы, но не знал, что получу потом.

— Но ты делаешь их своими рабами, как они были когда-то. Разве это верно?

Она пронзила меня взгляды.

— Все должны жертвовать. Ты — один из них.

Она махнула курицей на меня, кровь полетела на мое тело, покрывая меня горячими ручьями с головы до пят. Она подошла и смотрела на меня свысока.

— Я пробовала с тобой все, Деклан. Я пыталась дать тебе простой выход. Если бы ты был слабее, все кончилось бы до того, как стало больно. Я пробовала свечи, масла, кукол. Все. Теперь я могу овладеть тобой, только забрав части тела. Ты будешь слабее, я буду сильнее. Это сработало с Мэрис, сработает и с тобой.

Она потянулась к моему лицу окровавленной рукой, я пытался отпрянуть.

— Что случилось с Мэрис?

— Она мертва, — сказала Амброзия. — По-настоящему. Она была слишком хрупкой, чтобы служить мне, хотя это было бы иронично. Она сейчас под домом, закуска для аллигаторов.

Ее пальцы скользили по моей скуле.

— Ты красив, — прошептала она мягко. — Идеальные скулы. Идеальные губы. Темные глаза. Все в тебе идеально. Кроме уха.

Я застыл. Ее пальцы обвели мое ухо, начали гладить мочку, ее кожа прилипала к моей из-за куриной крови.

— Что мое ухо? — спросил я с дрожью в голосе.

— Жаль, придется забрать его часть. Хотя ты все равно плохо слушаешь.

Она нацелила нож на мое ухо.

Ни. За. Что.

Я двигался на стуле, пытался вернуть силы, чтобы вырваться из чар, что она наложила на меня. Это почти сработало, хотя ноги были парализованы, зато я ощущал, как оковы на руках ослабели.

Амброзия подносила нож, но я двигался. Я получил порез на челюсти, она начала ругаться на французском. Вдруг она выпрямилась и подняла руки. Тени зашевелились, пятеро ее рабов прошли ко мне. Они сжали мою голову. Я смотрел на них, в их тусклые глаза, просил прийти в себя взглядом, отыскать человечность. Но в них ничего не было. Моя надежда угасала.

— Я бы на твоем месте не двигалась, — предупредила Амброзия. — Если не хочешь лишиться глаза.

Я закрыл глаза, не желая этого. Я потянулся мыслями к Перри, надеясь, что она как-то услышит меня. Я услышал, надеясь, что услышу ее. Но было лишь тяжелое дыхание зомби-рабов, их гадкий запах смерти.

Амброзия ножом очень медленно, чтобы боль и агония впивались в меня дольше, отрезала верхний край моего левого уха.

Я кричал, пока не сорвал голос, легкие пылали. Теплая жидкость текла в ухо, по шее.

Она отошла, гордо показала мне кусочек уха. Она вытащила мешочек из-под темной блузки, спрятала кусочек уха внутри. Она улыбнулась мне.

— Я многое могу с этим, я стану новой.

Я едва мог говорить от боли. Ухо горело, яростно пульсируя.

— Ты — чистое зло.

Она пожала плечами и скривила губы.

— Знаешь, когда люди говорят, что ты плохой, что твоя вера плохая, и все поступки плохие… со временем становишься плохим. Почему нет? Почему не дать им то, что они хотят, чтобы они этого больше не хотели?

Я посмотрел на Розу, на ее безжизненное тело. Амброзия поймала мой взгляд и подошла к ней. Она схватила ее за волосы, подняла ее голову. На лбу Розы был вырезан Х, глаза были открытыми и невидящими.

— Мы с Розой никогда не ладили, — сказала мне Амброзия, словно общалась с подругой за напитком. — Мне не нравилось, как Мэрис нянчилась с ней, с такой… обычной. Но у нее есть то, что придало мне моджо. Было забавно подавлять ее. Она привела тебя ко мне, даже не зная об этом.

— Что ты с ней делаешь? — голова кружилась от боли, было сложно удержаться в сознании.

— Я же говорила. То же, что и с тобой. Я уже дала ей дозу яда. Из рыбы фугу. Хорошо заставляет тело думать, что оно мертво, даже врачи так подумают. Ты видел, что было с Таффи Г. А потом я похороню ее на время… Сзади есть горка, что была муравейником. Я закопаю ее на три фута, чтобы вода не затопила гроб, но этого хватит для ритуала. Немного слов, и я выкопаю ее через пару часов, дам ей дурман. И она будет слушать меня. Если я не дам случайно слишком много. В этом проблема эликсира. Если дашь мало, у человека останется воля, но будут ужасные галлюцинации и потеря памяти. Если дать много, потеряешь человека навеки. Он сойдет с ума, и я не смогу им управлять. Это я испытала на Эрике Смите. Я хотела, чтобы он напал на кого-то на парковке, вел себя как зомби, чего люди боялись, о чем говорили бы. Это появилось бы на первых страницах газет. А он укусил меня.