Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

И тут Дарью ударяет. Мысленно она отматывает события назад, к тому моменту, как впервые увидела мужчину с шоколадной пастой и банкой консервов.

Он весь в долгах. Дома жена, маленький сын, даже младше, чем Артур с Олегом. Теща живет с ними тут же, в маленькой двухкомнатной квартирке, хотя, если быть до конца честными, это вообще-то ее квартира и есть.

Это старая больная женщина, страдающая ожирением и целым букетом сопутствующих недугов. Каждый день она смотрит – смотрела – на Борю своим орлиным взглядом и прикидывает, как съесть его печень.

– Ну и чего ты моей Натке дал? – вопрошает человеческая медуза, и пальцы-сосиски торчат в разные стороны, живя абсолютно самостоятельной жизнью. – Паразитируешь на ней только. Девять классов, бог ты мой! Да как тебя водителем автобуса-то взяли?

А Боря и сам не знал, как взяли. Так получилось, что приятель приятеля по гаражу что-то кому-то нашептал, что-то у кого-то спросил – и вот совсем скоро он уже крутил баранку и продавал билеты во время остановок. Все бы ничего, да тещу это, конечно же, не устраивало. На такую зарплату не то что семью – себя одного прокормить сложно. А Нато работать не могла, у нее инвалидность.

– Вы что, думаете, ребенок – это вам игрушка? – не унималась мать Наташи. – Или собачка какая? Да вы собачку взяли поиграть – выкинули на улицу. А ребенка куда выкинете? В церковь подбросите?

– Да ладно, мам, – Нато тяжело дышала, – справимся.

Бывшая спортсменка, пловчиха, сейчас эта женщина задыхалась от нехватки воды в легких и переизбытка матери в своей личной жизни.

– Справитесь вы, то же мне! Да вы без меня и дня не протянете! Кто Гришке бульон из потрохов варить будет? Из сада кто заберет? Что вы делать-то будете, когда я помру?

– Жить, – шептал Боря и правда в это верил.

Не то чтобы во всем была виновата ненавистная теща. Это была и его вина, что у Нато такая жизнь, что Гришка каждый день наблюдал, как заезженная пластинка Тамары Анатольевны никак не может остановиться.

Потом еще эти игры. Просто способ отвлечься, освежить голову. Сначала без денег, потом на незначительную мелочь. Постепенно суммы все увеличивались и увеличивались, пока не превратились у Бори в голове просто в цифру, про которую можно забыть, едва вечером в теплой кровати он закрывал глаза.

Уже дома, у подъезда, Дарья все никак не может заставить себя выключить мотор и выйти из салона. В голове крутится одна и та же мысль, и ничего уже не сможет заглушить ее до скончания веков.

– Я убила человека, – шепчет она, но от того, что слова произнесены вслух, легче не становится. – Господи боже мой, я убила человека.

Лоб касается руля в кожаной обивке. Как бы обо всем этом забыть. Как бы поскорее забыться.

– Ладно, забудь, что я сказала, – говорит Мара, склонившись над женщиной в байковом халате, но обращается при этом не к ней, а к стоящей позади сестре.

– Такое забудешь, сестрица!

Морцана стоит у раковины, забитой немытой посудой. На кончиках пальцев богини уселся таракашка и деловито шевелит усиками.

– Сама подумай: в этом нет никакого смысла.

Мать Лизы смотрит с непониманием. Она замирает – восковая фигура самой себе – и ждет, что произойдет дальше.

– Тут босс ты, не я, – настаивает Морцана.

На этот раз она больше похожа на обычного человека – вместо летящего сарафана с искусной вышивкой на ней обычные джинсы и толстовка. На последней надпись – «Girls rule». И внизу еще такой карикатурный поцелуйчик припечатан.

– Да немая она, я тебе говорю.

– А минуту назад ты совсем другое утверждала.

– Ладно. – Мара медленно вдыхает через рот, пытаясь себя успокоить. – Попробуем еще раз. – Она садится на корточки перед сидящей на стуле женщиной и повторяет четко и членораздельно, как ребенку: – Она сюда приходила?

Брови женщины взлетают в непонимании. Она переводит взгляд на вторую сестру, как бы прося объяснить, что здесь происходит.

– Она не понимает, о ком ты, – разъясняет Морцана.

Богиня зимы шмыгает носом и тут же утирает его тыльной стороной ладони. Жест, который в последнее время стал как-то уж слишком привычен. Увидели бы родичи, какой она стала – да хотя бы татуировки, – тут же поинтересовались бы, что за дурман-трава популярна в этом столетии.

– Яга, Язя, Лесная хозяйка, Йама… Как хочешь ее назови, суть от этого не поменяется. Выглядит как обычная старуха, только вот нога костяная.

– Всегда было интересно, как это, – задумчиво отзывается Морцана, – костяная нога.

Еще немного – и чаша терпения старшей сестры окажется переполнена.

– Как-как, каком кверху. Просто кость без мяса и мышц. Как называется, так и выглядит.

– А как она ходит тогда? – Младшая богиня явно испытывает терпение старшей.

– Вот тебе было бы приятно, если каждый встречный-поперечный интересовался твоей физиологией? Ой, скажите, госпожа Морцана, как это вы умудрились прожить столько-то тысяч лет и ни капельки не измениться? Где запахи разложения, где морщины в уголках глаз?

– Марка, это ведь другое. Мы богини, а она – простая смертная.

Марена с любопытством посматривает на до сих пор не произнесшую ни единого слова женщину. Рот ее расплывается в откровенной улыбке.

– В том-то и дело, что ни капельки не простая. Правда ведь?

Такое недоумение, как на лице у этой несчастной, сыграть попросту невозможно. Она или правда не видела ту, кого они ищут, либо лучшая актриса во вселенной. Люди, как правило, врут очень очевидно – Маруся это за версту чует.

– Слушай, – вновь обращается она к сестре, – может, тебе твои галки неправильно нашептали? Всякое бывает, ошиблись, обознались.

Таракашке явно надоело сидеть на руке у Морцаны, и он не торопясь ползет вниз. Девушка этого будто бы и не замечает. Все еще стоит с вытянутой рукой и локтем, упертым в бок для поддержки.

Думает.

– Да нет, это вряд ли. Зачем им это? Разве что Яга угрожала, да только что она им сделает? Это же не как в прошлый раз, когда она Велеса надоумила коров свистнуть. Мучается теперь, бедный, под пяткой у братца.

– Уж не знаю, – задумчиво тянет Марена. – Только вот дело нечисто. Правда, Настенька? – обращается она к до смерти запуганной женщине. – Почему она не говорит, не понимаю. На немую не похожа. Соседи про нее тоже вроде ничего такого не упоминали. Давай, что ли, память ей сотрем – и драпаем.

Обе сестры зашли в тупик и не знают, что еще можно сделать. Ну не пытать же эту женщину, в самом деле. Она не виновата, что какие-то птички на подоконнике видели, как Баба-Яга заходила к ней в квартиру.