Макс Фрай - Желтый

Представляла своих будущих ангелов в лицах: синего ангела – воина, но не с мечом, а с хулиганской рогаткой, будущего сурового стража невидимого кафе; желтого ангела трудной победы, с одним большим и одним маленьким, как бы заново отрастающим крылом; зеленого ангела-укротителя с бубном, как у шамана; белого ангела торжества с бутылкой шампанского; черного ангела радости со скакалкой; рыжего ангела-джинна, вылезающего из бутылки, и… И сама не заметила, как вышла на ярко освещенную Ратушную площадь, заполненную людьми и автомобилями. Тут ее наконец отпустило. Ужас исчез, как не было. Даже самой теперь не верится – что это на меня нашло?

Может, и нашло, – подумала Жанна, наконец выбросив в урну завернутый в салфетку окурок. – Даже скорее всего. Просто себя накрутила. Но в «ИКЕА» за фонарями я все равно поеду. Прямо сейчас, даже домой не зайду. Возьму прокатную машину, чтобы было быстрее. Не зря же Андрюшка, когда приезжал на каникулы, закачал мне в телефон приложение «Citybee». Должна же быть от него какая-то польза… и от меня тоже. Должна.

Так разошлась, что оставила прокатную машину не возле дома, а там где взяла, на стоянке у Ратушной. Не потому, что не разобралась в правилах, а нарочно. Чтобы зайти в кофейню, взять там любимый латте с детским привкусом крем-брюле, выйти на улицу, сесть под навесом, непослушными от холода пальцами распаковать несколько купленных светильников, вставить в них батарейки, прилепить первый прямо на металлический стол, с обратной стороны столешницы, чтобы казалось, будто под стол закатилась упавшая с неба звезда.

Эффект получился такой, что сама удивилась. Подумала: ну я даю! Мысленно показала язык всем сразу – болтливой Люси, негостеприимным невидимкам, лютому ужасу и себе самой, своим блэк-джеку и шлюхам. Потому что такие вещи делаются не из наивной младенческой вредности. Не от детской обиды. И уж тем более не ради какой-то там мести. А просто чтобы были. Для красоты.

По дороге от избытка энтузиазма прилепила еще два фонаря. Один в темной, как вход в преисподнюю подворотне, второй – просто на водосточную трубу, потому что не нашла более подходящего места, а дом уже – вот он. Сама не заметила, как пришла.

Дома выяснилось, что фонарь, повешенный на водосточную трубу, отлично видно из ее окон. Ну, то есть это можно было понять заранее, когда клеила, но Жанна об этом просто не думала. И очень обрадовалась, когда увидела. Сама себе, получается, подарок сделала – теперь на другой стороне улицы сияет голубая звезда. А завтра остальные развешу. Нет, не все сразу завтра, а растяну удовольствие на несколько дней, – умиротворенно думала Жанна, устраиваясь в кресле с компьютером. Так устала от всей этой эпопеи с ужасом и фонарями, что впервые за долгое время решила вечером не работать, а посмотреть какое-нибудь кино. Благо дочки нет дома, отпросилась с ночевкой к подружке. Ужас в том, что вместо того, чтобы лопать конфеты и болтать о мальчишках они, скорее всего, будут паять, – ухмылялась Жанна. – Хорошая девочка получилась. Такой же маньяк, как я.

Перед сном Жанна еще раз подошла к окну – посмотреть на свой фонарь. Неизвестно сколько он провисит, пока кто-нибудь не утащит или сам не отклеится, но это почти неважно. С десяти вечера до двух часов ночи продержался – уже очень круто. Целых четыре часа на улице несанкционированно сияла голубая звезда никому не известного происхождения. И это неотменяемо. Звезда была! – торжествующе думала Жанна, опираясь на подоконник.

Это она правильно сделала, что оперлась, а то наверняка не удержалась бы на ногах, обнаружив, что с другой стороны окна, на карнизе, сидит человек. С совершенно разбойничьей рожей, идеально подходящей для обнаглевшего грабителя, но почему-то в шапке с ушами, изображающей не то обалдевшего пучеглазого зайца, не то все-таки Тоторо. Грабитель улыбался приветливо и одновременно немного виновато, словно явился к Жанне на день рождения с тортом, но съел его, пока шел.

– Вы кто? – почти беззвучно спросила Жанна. – Вы как это? Вы зачем?..

Сама понимала, что он ее не слышит за толстым двойным стеклом. Но не открывать же окно этому, прости господи, ниндзя. С другой стороны, он того гляди свалится – карниз совсем узкий. А тут высокий третий этаж.

Милосердие оказалось сильнее здравого смысла. То есть Жанна сперва распахнула окно, скомандовала: «Залезайте», – а уже потом испугалась: «Что я наделала?!» Но ниндзя в шапке с ушами не спешил вламываться в дом, грабить, убивать и что там еще положено проделывать в таких обстоятельствах. Он даже не шелохнулся. Только улыбнулся еще шире и сказал:

– Я пришел извиниться. Не хотел вас пугать.

– Когда я не хочу кого-то пугать, я просто не залезаю к нему в окно среди ночи, – сказала Жанна. – Это совсем несложно, попробуйте, вдруг получится. Если уж даже я могу.

Ниндзя расхохотался – натурально, до слез. Сказал, утираясь рукавом пальто:

– Господи, какая же вы прекрасная! Даже я в свое время невесть что, внезапно вываливающееся из окон, такими нотациями не встречал. А просто банально бледнел и – что еще в таких случаях делают? – а, пошатывался. Из последних сил прикидываясь, будто я великий герой.

– Ну я-то точно не великая героиня, – вздохнула Жанна. – Так что даже начинать притворяться бессмысленно. И кстати особо не расслабляйтесь, я в любой момент могу опомниться и завизжать. Но в дом все равно залезайте. Я тогда еще больше перепугаюсь, но выпущу вас в подъезд. Это все-таки гораздо лучше, чем если вы свалитесь. Тут высоко.

– Я не свалюсь, – пообещал ниндзя. – Просто поверьте на слово: мне тут удобно. Понимаю, что с вашей точки зрения мой визит выглядит, в лучшем случае, дурным сном, но я все взвесил и решил, лучше уж так, чем оставлять хорошего человека с неприятным воспоминанием о том, как его не впустили в чудесное место. Не взяли в игру. А потом еще напугали вдогонку. Лично я бы на вашем месте от злости лопнул!

– Ну я не настолько злющая, – ответила Жанна. – Но очень обиделась, это правда… Ой.

Это было очень сложное «ой». Оно, с одной стороны, означало, что до Жанны наконец-то дошел смысл сказанного. С другой, что она почти успокоилась, решив, что снова видит какой-нибудь странный сон. С третьей, что она больше всего на свете хотела, чтобы все это – визит незнакомца в ушастой шапке, непринужденная поза, в которой он сидит на карнизе, его чудесная улыбка и слова: «Я пришел извиниться», – происходило наяву. С четвертой или сколько их там уже набралось, этих сторон, Жанна была счастлива, что все это с ней случилось – даже если всего лишь приснилось, черт с ним, грех придираться – и ее счастье сразу же стало неотменяемо. Как голубой фонарь на другой стороне улицы, который, между прочим, светил в этом сне как миленький. Хотя она совершенно точно вешала его наяву.