Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Так я и есть бастард, просто это никогда не говорилось прямо, – вздохнул Стефано. – Грязная история. Мама вышла замуж за наследника Альтиери, мои старшие брат и сестра родились в законном браке… Потом вдруг дед… старый Альтиери, я имею в виду, влюбился в собственную невестку и начал ее домогаться. И заставил… Отец… муж матери, узнал об этом, только когда старый Альтиери умирал – на смертном одре тот в грехе сознался. И не для очищения души, а, думаю, чтобы отцу больно сделать, не любил он его, и сильно.

– То есть… достоверно неизвестно, бастард ты или нет, – прищурился Чампа. – И по крови точно не проверишь, кровь-то та же самая… Твой дед не мог быть уверен – сын ты ему или внук.

– А какая теперь разница? – пожал плечами Стефано. – Отец меня любить от того не перестал, а в паладины я сам захотел. Подумал, что так будет правильно... Покажите лучше этот трюк, как вы это делали?

Чампа показал, и Стефано попробовал сам повторить. И даже получилось.

Тут с нижнего яруса хозяйка позвала гостей на завтрак, а пока они умывались, оказалось, что и мэтресса Паола Росетти вернулась, успела к завтраку.

Мэтресса Росетти оказалась анконьянкой лет пятидесяти с небольшим, типичной для анконцев внешности – высокая, светлокожая и светловолосая, изящного сложения, притом с мускулистыми руками. Видно было, что ученая мэтресса не ленится помахать лопатой и поворочать камни на своих раскопках наравне с рабочими.

– Рада с вами познакомиться, сеньор Чампа, – сказала она, поклонившись. – Наслышана. И надеюсь, что вам и самому будет интересно глянуть на наши находки.

– Само собой, мэтресса Паола, – Чампа тоже поклонился. – Моему товарищу Стефано тоже будет любопытно посмотреть.

– Вас интересует чаматланская старина, сеньор Альтиери? – мэтресса посмотрела на Стефано с уважением. – Вы ради этого перевелись сюда?

– Перевелся по другой причине, но старина интересует, и очень, – Стефано не стал заострять внимание на некоторой бесцеремонности ученой мэтрессы. Все-таки люди науки и искусства частенько не заморачиваются на соблюдение тонкостей этикета и приличий. – Здесь, в Мартинике, прошлое и настоящее переплетены очень причудливо, и для паладина знание здешней истории будет не лишним.

Тут вмешалась хозяйка (поняла, видимо, что разговор грозит зайти в глубокие научные и философические дебри, а тем временем завтрак остынет), и предложила перейти к трапезе.

Завтрак оказался так же хорош, как и ужин. Подали лепешки-тако с разными начинками, рагу из бобов с мясом, рубленые овощи, запеченные на глиняной плоской сковороде, и атолле с шоколадом и перцем. Во время завтрака Стефано наблюдал за мэтрессой Паолой и пришел к выводу, что это типичная ученая, полностью увлеченная своим делом, что она уже очень давно приехала в Чаматлан и успела врасти в эти края, и что она не замужем. Последнее было даже странным – здесь, из-за того что все родственны друг другу, не упускали возможности влить в свой клан свежую кровь. Браки с людьми из других царств Мартиники не приветствовались, а вот с людьми из-за моря – совсем наоборот. Но мэтресса Паола не была замужем и не имела здесь детей, судя по тому, что на ее руках не было ни одной татуировки. А ведь даже у старшего паладина Ринальдо Чампы на левой кисти имелась тонкая волнистая линия, означавшая, что у него есть дочка – успел стать отцом до того, как сделаться паладином, как по здешним обычаям и полагалось.

Впрочем, когда Стефано пригляделся к мэтрессе внимательнее, то и загадка разрешилась – на ее шее на шнурке рядом с акантом из лазурита висело обручальное кольцо. По анконским обычаям обручальное кольцо после смерти супруга полагалось носить именно так. Видимо, мэтресса была однолюбкой и после смерти мужа с головой ушла в науку.

Когда завтрак прикончили, мэтресса, поблагодарив хозяйку, предложила, не откладывая, пойти в хранилище находок, осмотреть найденные ею сокровища.

Хранилище было устроено во дворце Солнца, который и сам по себе был шедевром старой чаматланской архитектуры. Дворец располагался слева от большой пирамиды в конце долины, справа же уступами поднимался дворец Луны. Показывая на эти строения, Чампа сказал (главным образом для Стефано):

– Когда тлатоани приезжал сюда, то привозил и всю свою семью. Тлатоани и взрослые принцы поселялись во дворце Солнца, а их жены, дочери и маленькие сыновья – во дворце Луны. Каждые три дня одна из царских жен поднималась на вершину большой пирамиды, где царь вступал с ней в близость на алтаре Уициля-Пототля. Незавидная судьба ждала зачатых таким образом детей – они предназначались в жертву… Потому многие царские жены ели смолу звездчатой травы, чтобы не забеременеть. Но если женщину ловили на этом, то и ее могли принести в жертву.

– Жестоко, – вздохнул Стефано. – Как здесь вообще люди не вымерли, с такими-то обычаями?

– Это было непросто, – грустно усмехнулся старший паладин. – Древние боги что-то делали для людей, только если им приходилась по нраву жертва. В ранние времена человеческие жертвоприношения совершали только в случае крайней необходимости, когда случалось что-нибудь ужасное: долгая засуха, извержение вулкана, эпидемия… Потом древние боги вошли во вкус и к тому времени, когда из-за моря пришло Откровение, жертвы требовались по любому поводу. Даже просто чтоб разгневанные боги не наслали ту же эпидемию. По ступеням этой пирамиды стекло немало людской крови, я до сих пор это чую.

Стефано тоже чуял. Это была не мертвотная вонь магии крови, но что-то очень похожее. Так воняло в местах демонических культов, и в общем-то древние боги мартиниканцев и были демонами, в большинстве своем – злыми. Было еще небольшое число высших фейри, не требовавших кровавых жертв. Но здесь, в Цинцичин, им никогда не служили.

Дворец Солнца, превращенный в хранилище разных древностей, охранялся целым отрядом стражников, но мэтрессу Росетти и паладинов пропустили без вопросов.

В первом же зале оказалось великое множество древних статуй. Чампа бегло оглядел их:

– Тут ничего особенного. Изображения тлатоани. Причем никак не соответствующие их настоящим обликам, видишь, Стефано – все одинаковые.

И верно, лица статуй были словно по одной форме сделаны.

– Мы сюда снесли наименее ценное, – кивнула Паола. – Во втором зале поинтереснее – резные плиты с разными сюжетами, куски мозаик… что уцелело от разрушенных храмов. Ваш предок Клемент очень постарался, так что мы смогли собрать только несколько мозаик целиком, остальное – фрагменты.

В третьем зале были собраны статуэтки, вазы, светильники, маски, вырезанные из камня. Здесь, в отличие от двух предыдущих залов, было много народу. Люди ходили от полки к полке, от стеллажа к стеллажу и внимательно осматривали предметы. Мэтресса пояснила: