Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

Золотой ягуар с нефритовыми пятнами

Провинция Чаматлан, одна из четырех частей Мартиники, заморского департамента Фартальи, когда-то была царством, во главе которого стоял потомственный правитель-тлатоани. Впрочем, другие три провинции Мартиники – Куантепек, Тиуапан и Вилькасуаман – тоже когда-то были царствами; так они назывались и теперь, хотя царей здесь уже давно не было, а их потомки, сделавшиеся владетельными донами, приносили вассальную присягу фартальскому королю. Столицы этих царств носили те же названия, что и сами царства – ведь с них, с этих древних городов, когда-то всё и начиналось.

Чаматлан расположился на высоком горном плато и в долинах восходящих над этим плато гор Чаматликуатин. Это было самое суровое из четырех мартиниканских царств, суровое и по климату, и по здешним нравам. И хотя со времени принятия Веры нравы существенно смягчились, но всё равно оставались суровыми.

Старые обычаи причудливо переплелись с новыми, принесенными из-за моря с вместе с Откровением Пяти, новые обычаи со временем стали традицией, а чаматланцы среди всех мартиниканцев считались самыми большими приверженцами традиций. В этом паладин Стефано Альтиери уже убедился. Для сына знатного дельпонтийского рода это было понятным – сами такие же. А вот привыкнуть к этим самым местным обычаям и разобраться в их хитросплетениях как раз было очень сложно. Вот и сейчас, по пути из Итекатлана в Цинцичин, он всё донимал своего товарища, старшего паладина Ринальдо Чампу, чтобы тот разъяснил ему, почему пойманного в пригороде Итекатлана кровавого мага Чампа после допроса передал не инквизиции, а главе его клана. Чампа терпеливо разъяснял, причем и такие вещи, какие ни одному мартиниканцу в голову не придет спрашивать, потому как это и так все знают. Но Стефано Альтиери перевелся в Мартинику, в Чаматлан, всего год назад, и для него здесь всё было внове. Объясняя ему принципы кланового правосудия и воздаяния, Чампа вдруг поймал себя на том, что многое и ему самому стало казаться странным и нелогичным. Вот что значит новый, сторонний взгляд.

– В общем, это всё, конечно, очень сложно. Мы обычно руководствуемся всё-таки законом и правилами, но иногда, когда дело касается клановой чести, приходится действовать по обычаю, а не по закону, – вздохнул старший паладин Ринальдо. – Если бы этот дурак был просто малефикаром, и даже если бы он колдовал с кровью животных – я бы его передал сразу инквизиции. Но он строил запретные заклятия на собственной крови, и наводил порчу на человека из клана, дружественного его клану. А это уже затрагивает честь и оскверняет весь род… и по старому обычаю они имеют право судить его сами. Вот потому я и отдал преступника родне… А уже родичи отдадут его инквизиции. Если сочтут такое наказание подходящим. Но в любом случае при исполнении наказания инквизиторы будут присутствовать.

– Сложно как-то, – Стефано потер переносицу, надвинул широкополую шляпу на лоб и потуже затянул завязки плаща-тильмантли. – Я бы сразу инквизиции передал, как по правилам положено. А там пусть разбираются уже.

– Конечно, можно и так, – качнул головой Чампа. – Тебе даже лучше именно так поступать, всё равно разобраться в наших делах непросто, это все понимают и с тебя, как человека из-за моря, спрос невелик. Но я-то так не могу! Хотел бы, но вот. Приходится учитывать такие вещи…

Он вздохнул, тоже потуже завязал тильмантли – дул резкий ветер с плоскогорья, и на дороге было неуютно. Дорога между Итекатланом и Цинцичином шла по горам, и в этом месте она опоясывала гору по крутому склону, нависая над плато Чаматалли. Сейчас паладины верхом на ездовых ламах как раз огибали гору, и внизу вдалеке виднелся Большой Чаматлан, раскинувшийся звездой неправильной формы по зелено-желтоватому простору плато. Стефано глянул вниз и поежился:

– Жуть как высоко! Аж колени дрожат.

– А по тебе и не скажешь, – улыбнулся Ринальдо Чампа. – К скале не жмешься, ламу не подгоняешь.

– Наставник мой всегда говорил – у паладина должны быть стальные яйца. А если нет – то всё равно нужно выглядеть так, будто да.

Чампа усмехнулся:

– Емко сказано. Узнаю в этих словах сеньора Мануэло Дельгадо. Верно же?

– Да, – кивнул Стефано. – А вы его хорошо знаете?

– Конечно, он ведь и моим наставником был. Живая легенда Корпуса, как и Джудо Манзони. Кстати, Манзони же в наставники подался, хотя и долго не хотел на это соглашаться. Это хорошо, у него есть чему поучиться. Эх… меня капитан тоже хочет рекомендовать в придворные паладины и наставники молодых. Не хочется уезжать. Но и отказаться непросто, это большая честь…

– Оно того стоит, сеньор Ринальдо. Вы многому сможете научить, и у вас это хорошо получается, – сказал Стефано. – Меня вот научили же. И дознавательскому делу, и вашим обычаям, языку… много чему.

Чампа улыбнулся:

– Возможно, ты и прав. Надо попробовать себя и на этом поприще.

Стефано еще раз с опаской глянул вниз, через низкий парапет, ограждающий дорогу над пропастью, вздрогнул и отвернулся. Спросил:

– А зачем мы едем в Цинцичин? Вы так и не сказали.

– Дело с паладинством не связанное, меня позвали как специалиста по другому вопросу. Заодно и ты посмотришь на этот город, из наших городов он меньше всего изменился со времен до принятия Веры.

– А почему?

– Потому что стоял покинутым триста лет. В старые времена это была, по сути, царская резиденция на летний сезон. Когда в Чаматлане становилось слишком жарко, царская семья и двор переселялись в Цинцичин… Простым людям тут было запрещено селиться, только тем, кто входил в число царских слуг. Даже жрецы любых культов, кроме Уициля-Пототля, не могли приезжать сюда без особого разрешения и приглашения. Когда пало Чаматланское царство, жители Цинцичина не смирились и не хотели никого пускать в город, пустили только жрецов старых богов... Всех, кто пытался туда проникнуть, приносили в жертву Уицилю-Пототлю, а сами набегали на окрестные поселения за «царской данью».

– То есть попросту грабили? – спросил Стефано.

– Не только. Забирали и девушек с юношами – для жертвоприношений Уицилю-Пототлю. Его нужно было кормить сердцами юных, чтобы он продолжал одарять своих жрецов силой. А сила им была нужна, чтобы защищать это место. Ведь они ждали нового тлатоани, который должен был возродить былое величие и вернуть поклонение старым богам. Знали, что кровь царей еще жива.

– И чем это кончилось? Ведь так не могло продолжаться долго, – Стефано так заинтересовала история, что он даже забыл, что едет по узкой дороге над пропастью.

– Конечно. Тлатоани они все-таки дождались – через тридцать лет, только вышло всё не так, как они мечтали. Мой предок Клемент Чампа, урожденный принц, младший из сыновей последнего царя, пришел сюда в белом царском тильмантли и короне из перьев, как и положено тлатоани. Причем, согласно хроникам, он сюда один пришел, без всякого сопровождения. Хм… такое утверждение мне кажется сомнительным, учитывая дальнейшие события, но… Клемент отличался непреклонностью и стальной волей, соединенными с родовым царским обаянием, так что возможно всякое. Его встретили с почестями. А он вошел в царский дворец, сел на трон и… тут же заявил, что отныне в Чаматлане будет только один тлатоани – правитель Фартальи, которому он, Чампа, приносит кровавую клятву верности и передает все царские права. Этого приверженцы язычества не ожидали. История умалчивает, что было дальше и как это восприняли язычники. Но достоверно известно, что Клемент разбил трон, казнил оставшихся жрецов старых богов и приказал всем жителям оставить город. Место сделалось запретным. И только лет двадцать назад решением Совета его открыли для поселения. Сейчас там главным образом живут разные ученые, исследуют древности, но и простых людей хватает, всего тысяч пять населения.