Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Ты сам-то когда-нибудь любил?

– Я и сейчас люблю, – вздохнул Оливио. – Безумно люблю. И если бы я не был паладином, я бы мог жениться на ней, она графская дочь и она любит меня… и это был бы первый брак по любви в роду Вальяверде за последние лет триста.

– Когда разбирали в королевском суде наше дело, верховный судья сказал, я помню, что ты теперь – глава рода… и что ты можешь подать понтифисе прошение о снятии обета. И это прошение должны будут удовлетворить, потому что я слаб здоровьем, а других наследников нет. Так может… ты попросишь? – Джамино пристально уставился на старшего брата, ожидая ответа. Оливио чувствовал, что тот в глубине души хочет услышать – «да, я попрошу».

– Нет, Джамино. Вальяверде всегда держали своё слово и соблюдали свои обеты… кроме дона Модесто. И пусть он останется единственным в нашем роду лжецом и самодуром.

Брат нервно покрутил в руках перо:

– Понимаю. Я… правду сказать, я ведь хотел бы, чтоб ты отказался от обетов. Я всё время думаю о том, что я отобрал у тебя то, что тебе принадлежит по праву. А это неправильно.

– Не ты, Джамино. Это сделал дон Модесто, и сделал не ради тебя, а ради собственной придури, – Оливио посмотрел ему в глаза. – А потом он попытался повторить это уже с тобой.

Перо хрустнуло, Джамино бросил его обломки на стол:

– Ты прав. Он отрекся от тебя, а потом и от меня. Он свел в могилу твою матушку, а потом то же самое делал с моей. Он – чудовище. И я, Оливио, очень боюсь того, что я – такой же. Ведь я так на него похож… – Джамино провел рукой по лицу. И правда, младший сын дона Вальяверде и лицом и статью пошел в отца, в отличие от Оливио. – Я боюсь жениться на нелюбимой женщине, Оливио. Боюсь – вдруг во мне проснется его наследие…

Вот оно в чем дело, понял Оливио. Джамино, видно, постоянно думал об этом, и это не давало ему покоя.

– Его наследие есть и у меня, – сказал он. – Но… я ведь не только его сын, но и сын Лауры Моны Альбино и Кампаньето, и она дала мне кестальскую выдержку и способность держать в узде страсти и чувства. А ты – сын Клариссы Таргароссо, ты получил от нее в наследство их семейную особенность – холодный и расчетливый разум. Эта способность помогает контролировать чувства ничуть не хуже кестальской выдержки, поверь мне.

– Хорошо бы, чтоб ты оказался прав, – тяжко вздохнул Джамино, снял с остатка пера стальной наконечник, а обломки ручки выбросил в корзинку для бумаг. – Но… можно тебя попросить? Если ты… если ты увидишь, что я становлюсь похожим на него… скажи мне. Не дай мне сделаться таким же чудовищем. Обещай мне это.

Оливио наклонился к нему через стол, положил руку на плечо и заглянул в глаза:

– Ты и сам справишься, ты сильнее, чем о себе думаешь. Но если тебе так будет спокойнее – обещаю.

Брат выдохнул, помолчал немного, потом полез в ящик стола, достал конфетницу:

– Бери. Орехово-черносливные с шоколадом. В вафельной крошке.

Паладин взял конфету, откусил кусочек. Подумал – папаша ведь в ящике стола в кабинете держал бутылку крепчайшей настойки полыни со специями, прозванной «напитком безумия». Джамино держит конфеты. Может статься, что его просьба – не пустая блажь, при таком сходстве характеров? В юности – конфеты, потом – полынная настойка… А может, и нет. Оливио и сам любил сладкое, за что в детстве после смерти матери был неоднократно наказываем папашей, когда слуги доносили ему, что Оливио прячет в своей комнате конфеты или печенье. Что ему не нравилось в этом – бесы его знают. Может, считал немужественной чертой или еще что…

– А невесту уже нашли, получается, раз ты пришел об этом поговорить? – прожевав конфету, спросил Джамино.

– Хм… скажем так – есть кандидатка, – осторожно сказал Оливио.

– А какая она? Ты ее видел?

– Еще нет.

Джамино вздохнул:

– Ну… она хоть не дура какая-нибудь? Не уродина? А то вот молодого Пиньятелли отец собрался женить на младшей дочке барона Делламаре, и бедняга Эдоардо третий день пьет от горя. Мало того что сеньорита Делламаре косоглазая, так еще и дура. Помнишь, что она на королевском приеме несла?

Оливио, конечно же, помнил. Потому что это был тот самый прием для представления наследников знатных фамилий, на котором Джамино впервые вышел в свет и принес королю присягу. Оливио, как старший в роду, представлял брата, и на том приеме хоть и был одет в парадный паладинский мундир, но выступал как опекун Джамино. И если первая часть этого приема, в которой юные аристократы представлялись королевской семье и приносили присягу, прошла хорошо, то вторая, когда молодежь была предоставлена сама себе, и в зале присутствовали только их старшие братья и сестры, ознаменовалась очень ярким выступлением этой самой сеньориты Делламаре. Девушка начала с того, что выпила полный бокал анконского игристого и тут же заявила, что желает осчастливить всех присутствующих романтической поэмой собственного сочинения. И хлопнула еще один бокал, а потом достала из кармашка свернутую свитком длинную бумажку, еще и ленточкой перевязанную, взобралась на стул и принялась читать. Сказать, что поэма была плохой – это очень приукрасить. Оливио хорошо разбирался в поэзии, даже слишком хорошо, и только унаследованная от матери кестальская выдержка помогла ему сохранять непроницаемое выражение на лице во время этой декламации. Он и Робертино, тоже там присутствовавший, да еще принц Леон – вот, пожалуй, и все, кто сумел остаться невозмутимыми. Остальные или сдавленно хихикали, или хватались за лица и качали головами, или смотрели на поэтессу с крайним недоумением. Правда, потом всё-таки ей поаплодировали, но только лишь из вежливости.

– Сеньорита Делламаре, конечно, несколько наивна и не очень умна, но, может, с возрастом это пройдет, – сказал Оливио. – К тому же после такого ее родители наверняка постараются серьезнее заняться ее образованием и воспитанием. А сама по себе она не так уж и плоха, и косоглазие у нее даже милое. Так что Эдоардо напрасно ударился в запой.

– Его тоже можно понять, – проворчал Джамино. – Ведь теперь все, кто узнаёт о предстоящем обручении, ту поэму вспоминают и тут же начинают шутки шутить.

Он съел еще одну конфету:

– Так что там с моей, м-м-м, кандидаткой?

– Как я уже говорил – я ее не видел. Прислал ее опекуну приглашение на наш бал для нее.

– Бал только через неделю, – вздохнул Джамино. – А можно на нее посмотреть пораньше?

Оливио тоже взял конфету и призадумался:

– Даже не знаю… Но, наверное, можно. Вот что, я сегодня поговорю с ее кузеном, может, он сумеет устроить как-нибудь неофициальную встречу.

– Да ты скажи хоть, как ее зовут и из какой она семьи, – Джамино взял третью конфету. – Не то чтоб это имело какое-то значение, понятно же. Но все-таки хочется знать.