Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

Робертино сочувственно вздохнул:

– Да, сложно у вас. В Кесталье такое никого не беспокоит, наоборот. Каждый дон норовит чем-нибудь таким выделиться. Ремесла у нас очень уважают.

Оливио на это только скривился страдальчески и затянулся дымком.

На площадке у воды между тем шел свой разговор.

Джамино, не зная, с чего начать, при том понимал, что начать с чего-то все-таки надо. И потому сказал прямо:

– Нас хотят обручить, вы ведь знаете.

– Знаю, конечно. Дядя мне говорил, – Теа была спокойной, смотрела на него с интересом и даже немного оценивающе.

– Вы… вас не заставляют?

– Нет. Я Сальваро по матери, – Теа коснулась броши из черно-белого оникса, скалывающей ее шарфик. – Меня нельзя заставить, меня можно только попросить. Дядя попросил посмотреть на вас и подумать. Он, конечно, сказал, что очень бы желал, чтоб этот брак состоялся. Но окончательное решение за мной. Можно ведь и договорной союз заключить на несколько лет, если мне не понравится… кандидат.

Джамино знал, что это значит. Такие союзы иногда заключали представители высшей знати. Союз оформлялся как брак, но при том не требовал совместного проживания, оговаривался ряд условий, после выполнения которых наступал автоматический развод – обычно после рождения одного или двух детей. Та сторона, которой доставался наследник, выплачивала другой стороне определенную договором компенсацию. Или, если наследники были нужны обоим, то никакой – считалось, что каждый получил что хотел. Джамино сглотнул, зажмурился на мгновение, выдохнул и сказал:

– Это справедливо. Но если я вам не понравлюсь, то лучше тогда вообще никакого брака не заключать. Я… не смогу… не смогу лечь в одну постель с девушкой, которой я противен. Я дал себе клятву, что никогда так не поступлю. Никогда. Вы ведь знаете, почему…

Теа оглянулась. Кузен и Оливио всё еще сидели где-то за кустами.

– Я знаю вашу историю, – мягко сказала она. – Роберто мне рассказывал. Но пока что вы мне симпатичны. Думаю, сначала нам стоит узнать друг друга получше. Роберто сказал, вы изучаете финансовое дело. Я училась в Сальварийском университете, а теперь буду учиться здесь, вместе с вами. Конечно, это несколько не такое образование и воспитание, какое должна иметь невеста графа Вальяверде.

– Ну и что. У нас, правда, многие доны считают, что только военная служба, мореплавание, искусство или политика – это достойные занятия для аристократа, а лучше вообще никакого… Еле матушке удалось убедить самых упрямых, что я для военной службы слаб здоровьем, и потому собираюсь в будущем служить королю по финансовой части. Они покривились, но смирились. А мне всё равно, что они думают. Я просто хочу возродить величие и богатство домена Вальяверде, а для этого мне надо учиться и много работать. Ведь я – дон Вальяверде, я должен позаботиться о том, чтобы мои вассалы и поселяне не бедствовали, а процветали. Это ведь, в конце концов, не только для меня, но и для королевства хорошо.

Кестальянка пристально посмотрела на него и улыбнулась:

– У вас, сеньор Джамино, очень кестальское понимание долга дона. Мне нравится. Отец и дядя всегда говорили, что королю и земле служат многими путями, главное – достойно делать свое дело… Хорошо. Я согласна на обручение. А там у нас будет три года, чтобы лучше узнать друг друга.

Она сняла правую перчатку и протянула ему руку. Джамино принял ее и поцеловал с поклоном. Потом сказал, слегка краснея:

– Есть еще и финансовый вопрос, сеньорита Теа. Дела Вальяверде нехороши. С основными долгами мы сумели разобраться, но не с их последствиями. Нам пришлось предоставить большинству поселян свободную аренду на пять лет, чтобы они как-то восстановили хозяйства, разоренные предыдущим доном. И не только это. Так что сейчас мы не то чтоб бедны, но очень небогаты. Держимся на плаву только за счет нашего знаменитого вина и сыра, да и то с трудом.

– Я знаю, – Теа смущенно потеребила перчатку, потом все-таки надела ее. – Договор обручения предусматривает возможность использования части моего приданого до брака… если я этого захочу и при гарантии возмещения, если брак не состоится. Но я ведь могу вложиться в, скажем… расширение винодельни? Или что-нибудь в этом роде. Вложиться – и получить прибыль через три года, даже если мы не поженимся. Я читала подробное описание вашего домена – дядя мне выписал его из Учетной палаты. Там много чего можно сделать… Например, парфюмерные и кондитерские мастерские… и, мне кажется, можно попробовать и свой фарфор делать. Если вы не боитесь, что другие доны будут вас осуждать за эти неаристократические занятия.

– Не боюсь, и честно говоря – мне на них, простите, наплевать. Они все молчали, когда дон Вальяверде поступал несправедливо с Оливио, а потом с моей матушкой и со мной. Так почему я должен оглядываться на их мнение теперь? – фыркнул Джамино. – Обойдутся. Имени Вальяверде и права на домен меня может лишить только король, а ему я присягнул на верность и от своего слова отступать не собираюсь. Хм… знаете, ваша идея с парфюмерной мастерской должна очень понравиться матушке. Она давно хочет что-нибудь такое устроить, только рисковать боится. Вот что, сеньорита. Давайте мы с вами… ну, негласно, но как положено – заключим договор об инвестициях? У нас будут общие и взаимовыгодные дела и интересы, и в них мы как раз и сумеем понять, подходим ли мы друг другу. Ведь брак – это тоже своего рода взаимные инвестиции.

– Хорошее предложение, – девушка широко улыбнулась, и Джамино снова засмотрелся в ее синие глаза. – Очень хорошее. Согласна.

И она пожала его руку жестом, принятым среди доминов при заключении сделки или договора. Джамино ответил тем же.

А тут из сирени на площадку вышли и паладины.

– Поладили, вижу, – сказал Робертино. – И славно. А теперь давайте поедем в «Корзо Бланко» и отметим это хорошим ужином на кестальский манер. Как у нас говорится – обмоем сделку.

Когда в конце сезона майских балов было объявлено об обручении юного графа Джамино Вальяверде и домины Теа Фелипы Лопес и Сальваро, среди плайясольской аристократии наступило смятение. С одной стороны, их страшно возмущало, что Вальяверде опять осмелились на мезальянс – невеста ведь домина! Но с другой – они не рисковали возмущаться открыто, и даже особо сплетничать, невеста ведь Сальваро, племянница и короля, и наместника Кестальи, и вообще происходит от основателей династии Фарталлео, а значит, является принцессой крови, несмотря на доминство по отцу. Потом к тому же многие затаили зависть и обиду, когда Вальяверде посмели заняться в своих владениях неаристократическим делом, производя эфирные масла и цукаты, да еще ставя на склянки и коробки клейма со своим гербом. Но дело пошло хорошо, и уже на следующий год новые мастерские окупились, а потом начали приносить прибыль. Так что доны призадумались, а так ли уж правильно держаться за гонор и спесь, если от них больше убытков, чем преимуществ. И кое-кто из них тоже рискнул последовать примеру Вальяверде.