Галина Липатова - Летние учения [СИ]

– Стирать, я думаю, каждый сам себе должен, это дело несложное. И что касается воды – если каждый из нас утром по два-три ведра в бочки на кухне и в мыльне приволочет, так на день и хватит. Так что жребий бросаем только насчет кухни. По два человека от ужина до ужина, значит, каждый дважды будет готовить…

Закинув свернутые бумажки в свой берет, Робертино на втором листке написал календарик на месяц, отметил первыми Дино и Матео, и сказал:

– Джулио, иди давай, тянуть бумажки будешь.

Кадет подошел и запустил руку в его берет, вытащил два листочка:

– Ой… Джулио и Карло…

Все заржали:

– Ха-ха, эти наготовят!!! Робертино, смотри, еще нас всех потом от этой готовки тебе лечить придется!

Джулио покраснел, полез опять в берет, извлек оттуда Эннио и Томазо, потом Жоана и Робертино, а там и всех остальных. После того, как в календарь были вписаны последние имена, Робертино прицепил его на окно, всунув края бумаги в щели между рамой и стеклом:

– Ну, вот и готово. А теперь давайте делом заниматься. Чую, нам тут несладко придется. И, кстати, Маттео, Дино, не забудьте, что сеньору Валерио нужно отдельно готовить – овсянку, вареную морковь и вареную телятину. Справитесь, в этом ничего сложного нет.

Мрачные и злые Маттео и Дино, гордо подняв головы, отправились к экономке за припасами. Они понятия не имели, как вообще готовить еду, но деваться было некуда. Конечно, оба затаили обиду на Оливио, но в то же время понимали – он был в своем праве и прав к тому же. Понимание не мешало им, тем не менее, строить планы, как бы ему напакостить. Однако эти планы пришлось отложить. Экономка выдала им кучу всего, даже бочонок с грудинкой и лукошко с яйцами, и они еле доволокли это всё до кухни, где уже кто-то успел наполнить бочку, два больших котла и корыта водой. Видимо, младшие паладины и кадеты решили побыстрее разделаться с этой обязанностью. Дино сгрузил всё на большой стол, тоскливо оглядел кухню и сказал:

– Чертов Оливио. Понятия не имею, что делать надо… И сам он наверняка тоже, это он просто перед другими выделывается.

Маттео бухнул на стол бочонок со свиной грудинкой:

– Видно, слишком много его в свое время трахали… А то бы он первым Хорхе и Томазо на кухню погнал.

Дино удивился:

– Трахали? Ты о чем?

– А ты что, не знал? Про школу гардемаринскую, Ийхос дель Маре… – Маттео потыкал пальцем в крышку бочонка, ощупывая печать.

– А, это. Слыхал, конечно, но так… что Оливио там раньше учился, до Корпуса. Но когда говорили про насилие, я думал – побои, издевательства разные имеют в виду. А не такое, – Дино открыл дверцу печки и грустно туда заглянул.

Маттео взял нож и сковырнул магическую печать-амулет, отчего бочонок тут же покрылся изморозью, свидетельствующей о том, что магия на печати выветриться не успела и мясо в бочонке можно есть:

– Насилие там разное творилось. В ноябре-декабре вся столица гудела, когда в «Горячих новостях» пошли печатать пикантные подробности про Ийхос Дель Маре, там такое всплыло! И, знаешь… Мне старший брат тогда сказал – в той школе всегда так было, старшие гардемарины младшими командовали, а те должны были делать что им велят, старшим по-всякому прислуживать, в том числе зад подставлять, и помалкивать. Во флоте дисциплина важна, вот и приучали к ней. Ну а таким вот, как Оливио, любителям справедливости, там быстро показывали, что к чему. Кто особенно брыкался – тех в общие подстилки определяли, чтобы знали свое место и дисциплине учились…

Дино аж рот раскрыл от удивления:

– Да ты что. И никто не жаловался? Кошмар…

– Никто. Потом ведь сами старшими становились, и тогда сами и трахали, и командовали… – Маттео развязал мешок с крупой и задумчиво на нее уставился. – Вот и терпели, зная, что так там заведено. Только один Оливио справедливости захотел и в печатные листки всё это вытащил, с помощью какого-то писаки-мартиниканца. Вытащил и вывалил перед публикой, навлек позор на многие знатные и уважаемые семьи. И на свою тоже, он ведь под этими откровениями своей настоящей фамилией, Вальяверде, подписался. Правда, семейству Вальяверде на тот момент уже было все равно, и так позором покрылись, когда графиня на мужа в суд королевский подала.

Дино извлек из ящика две крупные картофелины и повертел в руках:

– А-а, про это я знаю. Матушка графине сочувствовала, дон Вальяверде ведь изрядной сволочью оказался. И даже, вроде бы, на допросе в инквизиции это вскрылось – тайным поклонником демоницы Долорины. Знаешь, есть такие – любят другим боль причинять, как бы в жертву этой демонице… Гадость какая.

Маттео поморщился:

– Это да, не позавидуешь графине, и как она столько лет терпела... – он набрал в горсть крупы и высыпал ее обратно в мешок. – Да по большому счету мне и эту школу гардемаринскую ничуть не жаль, с такими-то нравами. Хорошо, что отец меня отговорил туда идти. Оливио там два только месяца пробыл – и в Паладинский Корпус сбежал, вот как. Хотя для знатного плайясольца стать паладином – тоже позор. В Плайясоль из знатных семей в паладины всегда только бастарды уходят...

Он замолчал. Планы отомстить Оливио как-то сами собой и сдохли. Дино тяжко вздохнул:

– И что они такого позорного в паладинстве видят, не пойму. Наверное, таллианское происхождение им покоя не дает, там каждый дон чуть ли не потомком династии Таллико себя считает, даже если оснований никаких нет… Вот черт, ума не приложу, как вообще к этим котлам подступиться, – он уставился на плиту. – И мне любопытно, сам-то Оливио сумеет обед приготовить, а? Сомневаюсь.

Дино пнул горку поленьев и загрустил. Маттео в отчаянии подергал себя за хвостик, да так, что развязалась тесемка. Он кое-как завязал волосы обратно, махнул рукой и решительно двинулся к двери. Дино вскинулся:

– Ты куда?

– К Филипепи. Он же наш наставник, вот пусть и наставляет, как обед готовить, – мрачно отозвался Маттео. Дино вздрогнул, представив, как Филипепи на это отреагирует. Но не успел ничего сказать, как дверь открылась и в кухне появился Томазо Белуччи. Оглядел стол, заваленный мешками, корзинками и бочонками, и сказал, ухмыляясь:

– Что, не получается?

– Иди к черту, – ругнулся Маттео. – Выйти дай.

– А зачем? – Томазо продолжал стоять в проходе, полностью его закрывая. – Я же пришел.

Маттео и Дино недоуменно на него уставились. Томазо отлип от дверного косяка, зашел в кухню, закрыл за собой дверь, снял мундир и камзол и аккуратно повесил их на гвоздик у двери.

– Я подумал просто, что с вами мы ужин сто лет ждать будем, и решил подсобить. Покажу, что и как делается, так и быть. Ну, чего стоите? Мундиры снимайте, вам же потом чистить, если изгваздаете.

– М-м… спасибо, Томазо, – наконец выдавил Дино. Снял мундир и закатал рукава. – А что ты хочешь взамен?