Вероника Кунгурцева - Дольмен [litres]

Ядвига Рябиченко,

главврач 4-го диспансера

Смерч, уходивший в сторону Адлера, стал возвращаться, наклонная башня, внутри которой крутился вихрь, приближалась и росла на глазах. Елена бросилась к Поликарпу, так же, как спасенная примаяченная девушка, он едва успел схватить их в свои медвежьи объятья, как налетел первый порыв ураганного ветра. Ветер злорадно сорвал с циклопа книжные очки – и они полетели кверху, в сторону моря, к полоске лимонно-розового рассвета, пробившейся сквозь бархат черно-багровых туч. И вот потоп в союзе с ураганом обрушился на кафе, сорвал с него пластиковую крышу и растеребил на кусочки, швыряя куски во все стороны. Стеклянный остов кафе, точно зуб под усилиями щипцов урагана, трещал по всем швам, и огромный кусок стеклянного полотна, вывернутый из рамы, просвистел над их головами и полетел к морскому вокзалу, где столкнулся с каменной женщиной, стоявшей на углу башни с орлом на плече, и, разбитый об нее, рассыпался на миллионы тоненько поющих осколков, которые, скользя по крыше, стеклянным дождем посыпались на землю. Как будто мало было водного дождя!

Циклоп схватил девиц за руки, и они, подгоняемые ветром, на всех парах понеслись в сторону города, пересекли улицу Несебрскую, а осколки стекла, которые ураган метал во все стороны, точно спятивший дискобол, летали над деревьями, домами, редкими прохожими и машинами, а после падали на асфальт и разбивались в крошево. Вывернутый с корнем платан с грохотом, потрясшим землю, упал за их спинами, слегка задев концами растопыренных ветвей. Елена увидела разинутый в крике рот девушки, она и сама орала, но себя тоже не слышала: только вой ветра, грохот урагана и стоны деревьев, которые выворачивал из асфальта смерч. Возле дворца бракосочетаний, на площади они вдруг остановились – циклоп обернулся и поднял голову, Елена, вцепившись в его руку, тоже раскрыла зажмуренные глаза: в небе в вихре ветра виднелся едва мерцающий свет. Адамантовый меч Александра?.. Саша, где же ты? И вдруг она увидела: его несло ветром, меч, будто пришитый к руке, висел безвольно. И вот внука, похожего на сломанного тряпичного клоуна, обрушило прямо под ноги к ним. Елена бросилась перед ним на колени и приложила ухо к груди: не дышит?! С немой укоризной посмотрела на циклопа. Тот поднял Сашу и, выбив ногой закрытую дверь свадебного дворца, ворвался внутрь.

Во дворце было сухо и тепло, ураган остался за толстыми стенами, хотя и пытался ворваться в распахнутую дверь, но они убежали подальше от входа, за двери, которые циклоп открывал одну за другой. Поликарп положил Сашу на красную ковровую дорожку и, опустившись перед ним на колени, стал могучим дыханием дышать ему в рот, и слегка давить на сердце, и опять дышать, и опять давить – и вот после нескольких бесконечных минут Александр задышал. Лицо и тело внука были в синяках и кровоподтеках, как будто его долго били и мучили. Елена, взяв себя в руки, постаралась не заплакать. Обут он был только в одну сандалию, левую где-то посеял. Правая рука Александра по-прежнему сжимала адамантовый меч. Странное дело, сейчас меч казался обычным мечом, искусно сделанным, но обыкновенным, он погас. Елена попыталась разжать Сашины пальцы – и не смогла, он вцепился в меч мертвой хваткой. Она увидела, что его пальцы обожжены. И опять постаралась не заплакать.

Но вот веки Александра дрогнули, он открыл глаза и пока еще мутным взором оглядел собравшихся; переводя взгляд с одного на другого, остановился на незнакомом лице и едва слышно произнес:

– Ты? Это ты? Ты спаслась?

Девушка кивнула.

– Как я рад! Я думал, ты утонула. Как тебя зовут?

– Зинаида.

Елена покосилась на нее. Теперь она смогла рассмотреть девицу: Зинаида оказалась недурна собой, и это несмотря на передряги, ливни и ураганы. Но самое поразительное, что она не стала орать, увидев лицо Поликарпа, когда ветер сорвал с него очки, пусть там, на улице, было не до того, но девушка и в помещении вела себя спокойно, как будто каждый день встречалась с циклопами. Зинаида бросилась к окну, сорвала с него золотистую шелковую штору и замоталась в нее: получилось нечто вроде хитона до пят.

Александр попытался сесть, увидел валявшуюся сандалию и воскликнул:

– Я потерял вторую сандалию, Поликарп! И я не убил его!

– Ничего, – бормотал циклоп. – Ничего, мой мальчик. Ты сделал все, что мог.

Александр, перевернувшись книзу лицом, беззвучно плакал. Потом, ни на кого не глядя, попытался разжать свою правую руку, сжимавшую меч, но у него тоже ничего не вышло: рука и меч стали единым целым. Поликарп осторожным движением взял его руку и по одному разогнул пальцы – ладонь стала черной – и вынул адамантовый меч. Внезапно он наклонился, раздвинул светлые волосы, падавшие Саше на глаза, и поцеловал в лоб: в том месте у Александра было родимое пятно, напоминавшее глаз. Это движение показалось Елена обратным тому, когда бабушка Медея, будто унюхав пятно, поднялась на цыпочки и поглядела ему в лоб.

– Лепокудрая, – повернулся Поликарп к Елене, – я должен идти. Ничего не поделаешь.

– А как же мы? – закричала Елена. – А как же я?!

– Мне надо вернуть то, что мы одолжили, я обещал.

– А Эрехфей? – пробормотал Саша, пытаясь встать. – Ведь он уничтожит нас. Ты сам говорил. Мы смешны ему и противны, как тараканы. Зачем только ему наши женщины, не понимаю… Он любит Понт, и везде будет один Понт, то, что ему дорого.

– И ведь ты давно выучился возвращаться домой с точностью до недели, сам говорил, – укоризненно напомнила Елена. – Ну, пробудешь ты здесь чуть дольше, какая тебе разница?..

Поликарп, казалось, не слышал их: он шел к двери, держа под мышкой меч и унося сандалию.

Дверь закрылась, потом хлопнула вторая дверь, еще один хлопок, наконец завершающий удар входной двери – и они остались втроем. Елена, как ни крепилась, не могла не заплакать. Зинаида сидела на ступеньке, к которой была приторочена свадебная ковровая дорожка, и держала голову Саши на коленях. Елена подошла к окну: ураган по-прежнему бушует, темно, как ночью, хотя давно уже рассвело. Что-то валилось, трещало и падало за окнами дворца бракосочетаний. Смерчи гигантскими птицами кружили над городом.

Вдруг где-то хлопнула дверь, потом еще одна, еще, и раскрылись створки высоких праздничных дверей в зал: Поликарп стоял на пороге, касаясь головой притолоки, и в упор глядел золотисто-синим глазом на Елену.

– Месяц гекатомбеон, – произнес циклоп. – У этой задачи оказалось два решения. Я тоже прочел ответ. Что ж, пусть будет так! Батюшка погиб за ваш дурацкий мир. Я попытаюсь спасти его. Хотя это будет дорого мне стоить. И не только мне…

– А какое второе решение? – охрипшим голосом спросил Александр.