Мария Демидова - Катализатор

На самом деле, отказываясь от материнских амулетов, Крис практически ничего не терял. Старшие Гордоны магами не были — Кристину и Кристофера угораздило появиться на свет в семье, в которой, несмотря на жизнь в Зимогорье, несколько поколений не рождалось детей с полем. Обереги, которые Крис ежедневно спарывал с одежды или выуживал из карманов, были куплены в модных магазинах или заряжены кем-то из подруг матери. Ни в том, ни в другом случае полноценными батарейками они служить не могли — для этого требовался личный амулет, подготовленный самим носителем. Или, в крайнем случае, его близким родственником. А Кристина после нескольких ссор с братом участвовать в материнских авантюрах отказалась.

Воспользовавшись тем, что Анита отвлеклась на слова дочери, Крис увернулся от очередного нападения расчёски, чмокнул мать в затылок и, пока она оборачивалась, исчез за дверью, успев перед этим благодарно отсалютовать сестре.

— Береги себя, солнышко, — запоздало прошептала Анита вслед сыну.

На полке у зеркала остался лежать снятый с рубашки амулет. А рядом — ещё один, извлечённый из кармана джинсов.

Когда Крис учился в школе, вокруг него всегда было полно народу. Подросток превращал короткие перемены в захватывающие шоу. Он каждый раз ухитрялся удивлять — рассказывал невообразимые байки, пародировал учителей, показывал впечатляющие фокусы без поля…

— Тебе в театральный надо, — мечтательно вздыхали одноклассницы, грезившие об актёрской карьере.

— Или в цирковое, — усмехались не столь романтично настроенные одноклассники.

— Да вы что! — восклицал Крис, картинно прижимая ладонь к сердцу. — Я всю жизнь мечтал заниматься полевой физикой!

Ответ неизменно встречали дружным хохотом.

Поэтому, когда Крис, неожиданно легко сдав экзамены, действительно поступил на физический факультет Зимогорского университета, многие были шокированы.

— Да отчислят — года не пройдёт! — заявляли скептики.

Год прошёл. Подходил к концу второй. А отчислять Кристофера не торопились. Да и сам он бросать учёбу не планировал. Более того — по вечерам и выходным всё чаще пропадал на дополнительных занятиях и семинарах. На один из них он сейчас и бежал, привычно лавируя между туристами, которые, раскрыв рты и расчехлив фотоаппараты, бродили по улицам, не видя ничего, кроме исторических зданий с мемориальными досками, оригинальных городских скульптур и сувенирных лавок.

Матери Крис не врал — он действительно опаздывал и пытался свести это опоздание к минимуму. Но незаметно пробраться в аудиторию всё равно не удалось: профессор Грэй, который терпеть не мог безалаберного отношения к учёбе и обычно всех нарушителей графика безапелляционно выставлял за дверь, смерил студента суровым взглядом.

— И какое же неотложное дело так вас задержало, Гордон?

Крис лучезарно улыбнулся.

— Я вступил в неравный бой с расчёской, профессор, — честно отрапортовал он, машинально ероша волосы.

По кабинету рассыпались старательно сдерживаемые смешки.

— И, как я погляжу, враг был повержен… Ладно уж, проходите.

Студент, не заставив себя ждать, проскользнул в дальний угол аудитории и устроился на единственном свободном месте.

— А это кто? — тихо спросил Крис у сидевшего рядом сокурсника, кивая на женщину в нескольких рядах от них.

Том не ответил. На студентку незнакомка не походила — она была заметно старше всех присутствующих, кроме, разве что, Грэя. На семинарах Крис её тоже раньше не видел. Хотя лицо женщины почему-то казалось знакомым.

Профессор тем временем продолжал разносить в пух и прах очередную спорную теорию, объяснявшую принципы взаимодействия поля с мировой энергосистемой. Взаимное влияние поля и физического тела человека было изучено достаточно хорошо, и эти знания активно использовались в самых разных сферах — в первую очередь, в медицине. А вот каким образом поля воздействуют на окружающий мир и почему у каждого конкретного человека это воздействие происходит по-своему, до сих пор оставалось загадкой и для физиков, и для биологов, и для философов.

— Это уже третья, — шепнул Том.

— Вижу. — Крис бросил взгляд на доску, на которой преподаватель записывал и зачёркивал названия предлагаемых студентами версий.

— Похоже, он пытается нас убедить, что реально действующих и доказанных теорий не существует, — добавила Мари.

Студентка филологического факультета регулярно посещала семинары Грэя вместе с Томом, с которым познакомилась ещё в школе.

— Так их и не существует, — кивнул Крис.

Он внимательно слушал преподавателя, не сводил взгляда со смутно знакомого лица светловолосой дамы и при этом бессознательно крутил в пальцах карандаш, который то растворялся в воздухе, то снова появлялся.

— Кончай искрить. — Том толкнул соседа локтем.

— Даже не думал. — Крис отложил карандаш. — Это исключительно ловкость рук. Смотри.

Между его пальцами мелькнул словно из пустоты возникший теннисный мячик.

— Гордон! — Профессор среагировал мгновенно, хотя только что, казалось, смотрел в другую сторону. — Вы работать пришли или фокусы показывать? Или вы готовы предложить нам что-нибудь более убедительное?

— Да запросто. — Крис охотно поднялся с места. — Вообще больше всего на правду похожа теория Штейна, — начал он ещё на пути к кафедре. — Он считает, что все мы живём в огромном улье…

Аудитория захихикала, но Грэй остановил шум взмахом руки. Взяв мел, Крис начал вычерчивать на доске аккуратную сеть шестиугольников.

— По Штейну, энергосистема выглядит как огромные соты для очень маленьких, прям-таки микроскопических пчёл…

— Кончайте паясничать, Гордон.

Крис пожал плечами и продолжил, не меняя тона:

— Он моделирует структуру всей мировой материи и пространства-времени как систему взаимодействий и колебаний ультрамикроскопических энергоблоков. То, что мы называем полем человека, — это относительно обособленный участок энергосистемы, способный улавливать минимальные периодические колебания среды и влиять на них посредством резонанса. Короче говоря, человек с полем может заколебать кого угодно.

— Ну вам-то для этого поле не нужно, — заверил Грэй, и по аудитории раскатился смех. — Кончаем балаган! — грозно велел профессор и снова обратился к Крису: — Ну, что вы остановились на самом интересном месте?

Студент продолжил говорить, одновременно с этим выписывая на доске длинную запутанную формулу. Чёткость и разборчивость почерка удивительным образом контрастировали с растрёпанным и совершенно несерьёзным видом его обладателя. Слушатели притихли. Кое-кто, заметив, что профессор не торопится выступать с опровержениями, начал переписывать формулу в рабочую тетрадь.