Роман Канушкин - Канал имени Москвы. Университет

– Если б я в-в такое в-в-верил, я бы сказал, что это м-м-магические предметы.

– А ты не веришь? – отозвалась Ева. – Ведь на канале творится много всего, а?

– Н-н-не верю. Я считаю, что всё п-п-поддаётся объяснению. И если мы п-п-пока не можем объяснить, т-т-то это ничего не меняет. Тут г-главное слово «пока». Мне здесь позиция у-учёных ближе.

– Что это? – вдруг спросила Ева. Она видела подобное украшение с бисерной вышивкой и латунной трубкой у Хардова и нечто похожее у Фёдора.

– П-п-первый в мире манок . Учителя. До его п-пе-первого в-в-возвращения. Потом были другие. Г-га-га-говорят, что он когда-нибудь сможет собрать всех с-с-сы-скремлинов вместе. И н-настанет, – Алёшка усмехнулся, – день с-с-спасения.

Ева почувствовала, как сквозь неё словно прошло какое-то дуновение, но Алёшка уже указывал на портрет, который она, конечно, тут же узнала:

– Это п-па-портрет Лидии, третьего п-президента… Ты, к-конечно, видела там… Только этот написан белым мутантом. И в-в-вот что удивительно – он м-м-меняется. Поэтому у-убрали сюда.

– Меняется? В смысле? Как?!

– А-а, да… В день её гибели. Ф-фон меняется. Волосы и выражение ли-ли-лица.

– И это тебя не удивляет? Нет магических предметов?

– Всё можно объяснить рационально. Н-н-надо только найти р-р-ре-решение. А э-это ошейник её с-с-скремлина, Раджи.

– Это большая собака на том, другом портрете в актовом зале? Я видела.

– Д-да, п-п-пёс. Они п-погибли оба. Её манок, Лидии, так и не н-н-нашли. А о-о-ошейник п-п-почему-то остался.

– А почему вокруг него прядь волос?

– О-о-о. – Алёшка заулыбался. – Ещё одна с-с-сказочка. Это п-п-прядь волос Сестры. Где-то далеко на севере, в самом н-н-начале канала есть такое с-с-светлое место. Что-то в-в-вроде ведьмы, только доброй. Её никто не видел, С-с-сестру. А-а она сестра всем гидам. Е-е-ерунда, в общем.

Ева улыбнулась, но решила пока никак не комментировать последнее замечание. Вслух спросила:

– Ну, а для чего волосы?

– О-о-очень сильное поле. К-ка-как защита. Никакой м-м-мерзости из т-тумана не проникнуть. Это правда. Я пробовал. Гиды раз принесли одну склизкую тварь, она в ужасе забилась в-в угол.

– А говоришь, не веришь в магические предметы…

– Э-э-э, всё м-м-можно объяснить, – упрямо повторил Алёшка. – Это взаимодействие энергий. Просто одна энергия сильнее другой. З-з-знаешь, Ева, всё в мире – потоки энергий. В конце концов, всё с-с-сводится к этому. А Сестра, если такая существовала, об-обладала очень в-в-высоким энергетическим п-п-потенциалом.

«Не существовала, а существует», – подумала Ева. Почему-то ей очень захотелось рассказать, что она была в гостях у Сестры и видела её собственными глазами, и чувствовала спокойную надёжность этого удивительного места, которому не страшен туман, не страшна мгла и которое словно сильнее любой тьмы. Но она вовремя вспомнила предупреждение Петропавла не особо распространяться, и хотя ей нравился Алёшка и даже его упрямая убеждённость, что всё в мире поддаётся рациональному объяснению, казалась милой, она решила не болтать лишнего. Тем более он обещал починить музыку и пригласить её. К чему же сразу начинать с разногласий?

– Это серебряная пуля П-п-петропавла, – Алёшка указал пальцем, но деликатно не стал дотрагиваться. – Извлечена из Чёрной волчицы. Е-йе-й-единственного существа т-ту-тумана, которому были не страшны волосы С-се-се-сестры. А это её челюстная кость, волчицы… Её зубы прочнее алмаза.

– Акула прямо, – сказала Ева.

– А-а-акулы тоже есть. Никто не знает, откуда взялись в Москве-реке. О-о-очень древний вид. Не было до тумана.

– Это череп одной из них? Кошмарная голова? – Ева указала на стол, где среди разложенных в беспорядке костей покоился большой продолговатый череп.

– А-а, ещё одна сказочка, – отмахнулся Алёшка. – Это череп Горха. Когда-то п-п-принадлежал п-президенту Лидии.

– В смысле? Это её вещь?

– Д-да. Н-никто толком н-ни-ничего не знает про Горха. Д-д-древнее создание, каких только слухов вокруг него нет. С-с-с-читается, что т-т-тот, кому принадлежит череп, может п-п-повелевать Горхом. В-вроде он Ли-ли-дии и п-под-подчинялся. Мне его надо чуть-чуть п-подклеить.

Ева смотрела на череп неведомого чудовища, явно реликвию, но почему-то брошенную на стол без всякого почтения к вещи самой Лидии, даже память о которой была окружена в Университете почти мифологическим пиететом.

– А почему вокруг нет волос Сестры?

– Д-да говорю ж, пустышка. Не всем преданиям гидов можно безоговорочно доверять. Н-но немного тёмной энергии есть, конечно.

– И как ты это объяснишь?

– Р-р-рационально, – настойчиво кивнул Алёшка. – У меня есть своя теория. Э-э-энергия остаётся и после смерти, только в-в-видоиз-з-зменяется.

– Можно подержать? – вдруг попросила Ева.

– К-к-конечно, – удивился Алёшка и подал девушке череп, который оказался довольно лёгким.

Ева бережно приняла кошмарную голову, думая, что её всё больше интересует фигура загадочной Лидии, третьего президента Университета, скрывшей ото всех, что у неё осталась дочь. Но не с Алёшкой же ей об этом разговаривать, смышлёным симпатичным парнем, хранителем всех этих редкостей, упрямо настаивающим на весьма однобоком взгляде на вещи. Хотя почему бы и нет? Только сперва она поговорит с Петропавлом. И о Лидии, и о самом Алёшке. Ведь правда, что скрывается за его почти мальчишеским упрямством? Обида на гидов с их тайнами? На собственные врождённые пороки? Мелани говорит, что он тянется к учёным, да только не образован, может, поэтому выдвигает всякие экстравагантные псевдонаучные теории?

Ева подняла череп перед собой, – она оказалась в состоянии держать его в одной руке, – и любовалась им, как заворожённая.

Вещь Лидии… А ведь он, череп, совершенно не страшен, почему-то подумалось ей. Если перейти определённую границу, совсем не страшен. Даже можно представить, что он… улыбается.

И тогда это снова случилось. Накатило волной. Только очень сильной.

Т-трр-хх, тум-па-акк, т-рр-кхх

Пальцы Евы крепко сжали основание черепа. Она даже представить не могла, что ещё мгновение назад размышляла о его возможной улыбке… Правая свободная рука машинально потянулась к карману кофты, где лежал ключ.

«Ведь я пришла сюда избавиться от него, – мелькнуло в голове у Евы. – Ведь прежде всего для этого».

Но вместо того, чтобы извлечь ключ из кармана за тесёмку, она, словно поддаваясь наваждению, всё-таки сжала его в ладони. И услышала:

«Я нашёл тебя…»

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Алёшка.

Ева уже разжала пальцы, вытащила за тесёмку ключ из кармана:

– Ничего, – улыбнулась она. – Видимо, съела что-то не то. Напробовалась своих блинов комом.

– Хочешь воды?