Роман Канушкин - Канал имени Москвы. Университет

Факт: Нил-Сонов не позволил Мелани разбудить Петропавла, пока белый мутант ещё не успел нарисовать его лицо. Сам не позволил, хотя мог, и это пошло бы ему на пользу. Не сидеть бы ему сейчас в карцере. При самой широкой интерпретации очевидно: Нил-Сонов ожидал от рисунка мутанта чего угодно, только не появления на нём собственного лица. Он не знал, что был в Весёлой сторожке, и убеждён в обратном.

«Хорошо, – Хайтек поморщился. – Давай предположим крайность».

Такие случаи хорошо известны и описаны медицинской наукой. Предположим, что Нил страдает тяжёлой формой шизофрении, а Петропавел скрыл это о своём любимчике. Тогда Нил действительно мог этого не знать.

«Я два раза назвал его просто Нил, – с удивлением подумал Хайтек. И тут же снова поморщился. – Исключено!» При всём возможном фаворитизме, который за Главой учёных тоже водился («Эх, Лазарь, Лазарь!»), Петропавел никогда бы не доверил командование гидами душевнобольному. Тут что-то другое…

И факт номер два, гораздо более мутная история: лодка Николая. У них была прекрасная быстроходная байдарка, которая вполне могла принять на борт обоих. Речные скитальцы заметили её на пути в Пирогово как раз накануне бойни, и нам это известно. К чему тяжёлый неповоротливый грузовой шлюп?

«Что он о ней сказал Мелани и Кондрату? – Хайтек потёр переносицу. – Чтоб поискали за плотиной ».

Зачем? Людка всё ещё может быть там? Спрятана? Для чего? Ладно, опять предположим крайность: лодку спрятали, чтобы на ней не смогли уйти. Отрезали смене путь отступления, загнав её в ловушку. Но такую большую вещь, как грузовой шлюп, не спрятать просто так. Отсутствие лодки тут же обнаружили бы, и был бы послан сигнал SOS. На Перервинской плотине нет телефонной линии, но голубиная почта исправно работает, коршуны Университета беспрепятственно пропускают своих птиц. Но сигнала SOS не было.

Хайтек теперь потёр виски: что там патологоанатом говорил насчёт редкого фермента? Эта мысль давно уже отступила на задний план – какая, в конце концов, разница, насколько велика погрешность в определении точного времени убийства?! – но сейчас почему-то всплыла.

– Мы ведь тут не в романы Агаты Кристи играем? – спросил Хайтек сам себя.

Но эта мысль всплыла. И именно в связи с лодкой Николая. Редкий фермент, секрет некоторых животных и тварей, порождённых мглой; секрет, позволяющий несколько притормозить процесс разложения в убитой добыче. Весьма полезная штука, чтобы сделать запас; медведи вон тоже прикапывают добычу, а они любят с «душком»…

«О чём я думаю?» – Хайтек совершил несколько круговых движений шеей, чтобы наладить кровоток.

Это ничего не значит! Вероятно, этот монстр Горх (и это Петропавел тоже скрывал) обладает этим редким секретом и по-другому просто не в состоянии убивать своих жертв. Но эта мысль всплыла… В связи с лодкой Николая.

Ничего не получалось. Факты – вещь упрямая, и логика требовала других решений. А они не связывались. В стройной схеме лодка Николая…

– Избыточный элемент, – сказал Хайтек, вовсе не предполагая, что примерно в тех же словах об этом говорил Нил-Сонов.

В процессе логического познания существует некая бритва, и она отсекает всё ненужное. Бритва Окама. Или мы ищем совсем не там. Нужный элемент не может быть отсечён. Лодка есть, а места для неё в этой схеме нет. «А может, Нил прав по поводу чужой пьесы?»

И тогда раздался знакомый стук в дверь. Хайтек вздрогнул. Он ожидал чего угодно, только не этого. «Чёрт побери! Любой фаворитизм имеет пределы…»

Стук повторился. Хайтек нехотя поднялся со своего места. Затем всё же быстро направился к двери, распахнул её:

– Лазарь?! – Он улыбнулся. Но короткое тепло улыбки тут же сменилось осуждающим предостережением. – Тебя видел кто-нибудь?

Тот помотал головой.

– Немедленно входи! – приказал Хайтек и выглянул в коридор. Вроде пусто, но после того, что произошло, гиды явно установят за ним дополнительную слежку. Теперь будем играть в кошки-мышки. Петропавел столько всего говорил о взаимном доверии и столько всего скрывал. А уж какими осложнениями чреват этот визит…

Хайтек резко обернулся. Лазарь стоял посреди его кабинета, жалкий, затравленный, и в глазах его было что-то жалобное.

– Ты с ума сошёл, да? – быстро заговорил Хайтек. – Что ты натворил?! Я понимаю, что мы собирались добраться до эликсира, но не такой же ценой!

Лазарь молчал. Лишь чуть склонил голову и вроде бы виновато смотрел на Главу учёных. Одежда его совсем пообносилась, и Хайтек чуть снизил градус напора:

– Я уже многое понял про этот эликсир. Согласен, что Петропавел всё от нас скрыл: существование секретной субстанции не дело одних только гидов… Всё так! Но, Лазарь, не такой же ценой… Чего молчишь?

Тот вздрогнул, чуть повёл головой.

– Ну и запашок от тебя, – улыбнулся Хайтек, печально вздохнул. – Скрываться в лесах… Ну, и что теперь будем делать? О чём ты думал? Понимаю, что гиды незаслуженно… На что ты рассчитывал?!

Лазарь молчал. Лишь склонил голову в другую сторону. Хайтек вдруг почувствовал себя очень неуютно. «Может, он действительно сошёл с ума, после всего, что натворил в сторожке? И пришёл сюда…»

– Чего молчишь? – Хайтек уловил изменения в собственном тоне, в его дружелюбности было что-то успокаивающее, так обычно доктора, самые лучшие из них, говорят с душевнобольными.

Лазарь пристально посмотрел на Главу учёных. Рот беглеца чуть приоткрылся. Хайтек снова почувствовал этот неуютный тоскливый холодок внутри. И то, что он принял за жалобное выражение в глазах Лазаря, оно всё-таки не было таковым, оно… Хайтек ощутил, как на его спине зашевелились крохотные волоски.

– Лазарь, что с тобой? – дрогнувшим голосом и очень тихо вымолвил он.

Каждый следующий шаг вперёд давался с огромным трудом. То, что было здесь, в темноте подземного русла, активно противостояло ему, но и напасть, как в прошлый раз, не решалось. Возможно, потому, что с ним был его скремлин, крупный чёрный скворец-самочка по имени Маруся, а может быть, действительно растеряло часть сил. Нил-Сонов почему-то склонялся к последнему.

– Тихо-тихо, девочка, – успокаивающе погладил он птицу, готовую вспорхнуть с его плеча. Маруся была прекрасным следопытом и безошибочно выбирала нахоженные пути даже в кромешной тьме; Нил прихватил с собой масляный фонарик, но пока решил экономить. – Думаешь, туда, направо по лесенке?

Нил вызвал Марусю сразу, как только на своей лодке покинул ночью Университет, и она пришла, выпорхнула из серой пелены тумана, укутавшего Парк Горького. Рассвет застал их на Москве-реке, там, где, взятая в трубы, в неё впадала Неглинка. И Маруся сразу же влетела внутрь, где в прошлый раз Нил приметил в подсохшем иле чётко отпечатавшийся след от ботинка. Сейчас вода смыла все следы, но Марусе они были не нужны, она чувствовала другое; как натасканные ищейки берут след по запаху, скремлин улавливал вибрации, «нахоженность», присутствие живого в тайных подземных путях.