Макс Фрай - Сказки старого Вильнюса V

– С вами все в порядке? – приветливо спрашивает он. – Если что, имейте в виду, предложение насчет пирожного с громом по-прежнему в силе. Все думают, я шучу, когда говорю, что меня укусила заботливая-бабушка-оборотень, а это правда так. И я теперь очень мучаюсь от неконтролируемого желания вас накормить. И напоить кофе, но это только при условии, что вы его любите.

– А вот даже не знаю, люблю или нет, – говорит Ванда. – Много лет его не пила. Может быть, стоит попробовать? Я и правда как-то странно себя чувствую, очень кружится голова. И сапоги куда-то пропали. Но это как раз не беда, я их терпеть не могла.

– Так и сказала? – восхищенно спрашивает Нёхиси.

Он так увлекся усмирением им же поднятой бури, что пропустил финальную сцену; впрочем, не только ее.

– Так и сказала, – киваю. – «Я их терпеть не могла». И согласилась взять у нас кеды, которые очень вовремя приснились Тане. Она в этом смысле большая молодец. Даже не знаю, как бы я выкручивался, вечно забываю о всяких мелочах, а потом оказывается, что мелочи – это и есть самое важное. Как бы, интересно, наша девочка добиралась домой босиком?

– Ничего, – улыбается Нёхиси. – Главное, у тебя получилось! Я был совершенно уверен, что на этот раз ничего не выйдет, и заранее ломал голову, прикидывая, как тебя утешать. Но ничего кроме еще одной грозы так и не придумал. А это, боюсь, не совсем то, что требуется… Эй, ты чего приуныл? У победителей таких мрачных рож не бывает.

– Да какой я, к лешему, победитель, – говорю я. – Их так много! А меня – всего одна штука. До всех я не доберусь.

Хорошо, что при Нёхиси можно плакать. Он лучше всех в мире умеет делать вид, будто ничего не замечает. Сидит, болтая ногами, на краю моей крыши и, смеху ради, еще на полутора сотнях городских крыш одновременно, травит байки о теплых краях, подслушанные у перелетных птиц, то и дело прикладывается к фляге с заначенным с прошлого года ноябрьским дождем, а мне тем временем кажется, будто-то кто-то невидимый гладит меня по голове. И ничего не говорит. Хотя вполне мог бы поднять меня на смех; впрочем, с этим я и сам справлюсь, буквально минуту спустя.

– Мне нравится этот мальчик, – говорю я.

– Нет, – твердо говорит Нёхиси. – Этот мальчик тебе не нравится. Он нравится тебе не сегодня. Сегодня тебе вообще никто не нравится. Нет. Слышишь? Нет.

И смотрит на меня с неподдельной, скажем так, нежностью. Будем считать, это она и есть. Где-то, пока еще очень далеко раздается первый предупредительный раскат грома.

– Да ладно тебе, – говорю я. – Отлично проведем время.

Джен сразу понравилась квартира на тихой тенистой улице Театро. Небольшая спальня, просторная кухня-столовая, балкон, увитый диким виноградом, добротная старая мебель, тяжелые гобеленовые портьеры, цветы в горшках, на стенах несколько картин в простых деревянных рамах, причем совсем недурных. И все, до последней диванной подушки обжитое, надежное, уютное, такие квартиры обычно не сдают, в них живут сами, долго и счастливо. Ну или как получится, так и живут.

Длинный широкий коридор был с обеих сторон уставлен высокими книжными стеллажами, а заканчивался винтовой лестницей, уходившей в никуда, в смысле, упиравшейся в потолок – милый, ни к чему не обязывающий элемент абсурда, своего рода вишенка на пироге. Одна из тех бессмысленных вроде бы мелочей, из-за которых чужая квартира вдруг начинает казаться по-настоящему привлекательной. И вместо того, чтобы внимательно приглядываться, выискивая возможные недостатки, бродишь по комнатам с блаженной улыбкой, думаешь: «Тааааак, я хочу здесь пожить!»

Хозяйка с русским именем Вера тоже производила приятное впечатление. Красивая белокурая дама лет шестидесяти с загорелым лицом и глазами, прозрачными как озерная вода. И, что немаловажно, с очень неплохим английским. Когда собираешься надолго поселиться в чужой стране, возможность легко объясниться с квартирной хозяйкой – важный фактор. Очень удобно, если есть кого расспросить обо всем, что кажется непонятным, а не пытаться интуитивно постичь бесчисленные особенности местного быта, которые иногда оказываются настолько удивительными, словно летела сюда сто тридцать тысяч световых лет в состоянии анабиоза, а не пару часов самолетом.

Осмотр квартиры сопровождался тихой фортепианной музыкой где-то за стеной и деликатными репликами хозяйки: «Секретер продан, сегодня вечером его увезут, и в комнате станет гораздо просторней; цветы я, конечно, заберу, и зимнюю одежду из шкафа, буквально через несколько дней; если портьеры кажутся вам слишком темными, их можно заменить; а это портрет моего покойного мужа, в молодости он был удивительно красив».

Наконец, вдоволь налюбовавшись зеленым кафелем раздельного санузла, расположились в уютной кухне-столовой. Плетеные кресла оказались такими удобными, что не хотелось вставать и уходить, а хозяйка как-то незаметно успела приготовить кофе, поставить на стол чашки, многословно извиниться за отсутствие сливок и предложить вместо них молоко. Обычно владельцы предназначенных для съема квартир не настолько гостеприимны. Во всяком случае, не на этапе предварительного осмотра. Но Вера явно соскучилась по общению. Ну или просто воспользовалась случаем освежить свой разговорный английский. За годы странствий Джен успела смириться с ролью учебного пособия. И даже ее полюбить.

Сперва обсудили на удивление теплый май, потом прогнозы на приближающийся июнь, затем перемыли косточки погоде в Будапеште, где Джен провела последний год, после чего Вера наконец сочла себя вправе заметить:

– Вы, я так понимаю, очень много путешествуете. Приятно, наверное, когда можешь себе позволить такую интересную жизнь!

Джен понимающе улыбнулась. Она отдавала себе отчет, что ее образ жизни не то чтобы по-настоящему настораживает, но вызывает некоторые вопросы. И хозяйка квартиры, которую она намерена арендовать, имеет право получить хоть какое-то подобие ответов на них.

Поэтому она сказала:

– К счастью, мы живем в такие времена, когда работа становится вполне совместима с путешествиями. Вот и мне не обязательно сидеть на месте: я пишу сценарии для кинофильмов и телесериалов.

– Как интересно! – вежливо ахнула Вера, картинно прижав ладони к щекам. – Но разве путешествия не отвлекают от работы? Я бы, наверное, ничего делать не смогла, только ходила бы и смотрела.

– Ну, я поначалу тоже только хожу и смотрю, – призналась Джен. – Но после нескольких звонков начальства беру себя в руки и принимаюсь за дело. Новые места меня вдохновляют. Как минимум поднимают настроение, а иногда подсказывают сюжеты. И приносят полезные знакомства – полезные для воображения, я имею в виду. Поэтому я уже несколько лет регулярно переезжаю из города в город. Перед Будапештом были Мюнхен, Тель-Авив, Бриндизи и Краков; с него я, собственно, начала. А перед этим работала дома. Вполне неплохо работала, если не считать регулярных попыток выйти из так называемого творческого кризиса при помощи психотерапии, йоги и медикаментов; эффективными все эти способы, увы, не назовешь. Однажды близкий друг, который знает меня лучше, чем я сама, предложил попробовать путешествия, и это оказалось идеальным выходом из положения. Важно не переезжать слишком часто, в постоянных разъездах на работе не сосредоточишься. Но и задерживаться надолго тоже не следует. Оптимальный срок, как выяснилось опытным путем, год-полтора. Потом отпуск – разнообразия ради, дома – и дальше, в новую неизвестность. Вот такой алгоритм.