Алёна Жукова - Страшная Маша

Наташа уже год как встречалась с Алексеем – хирургом, который Витьку с того света вытащил. Витя его обожал, бесконечно ластился и ревновал к каждому Наташиному поцелую, а Наташа боялась даже признаться себе в том, что без Леши уже не представляет жизни. Замуж он не звал, но о будущем говорил во множественном числе: «Мы поедем, купим, посмотрим, сделаем». Он помог Наташе устроиться на хорошую работу в бухгалтерию больницы, договорился с садиком для Вити и школой для Маши. Мог бы жить с ними, но остался на съемной квартире, объясняя тем, что скоро построит дом, в котором будет много места для всех. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому Наташа ждала подвоха. Не исключала, что может наступить день, когда этот чудесный человек с твердыми руками и беззащитной улыбкой разлюбит, устанет, развернется и уйдет. Во-первых, он моложе, во-вторых, никогда не был женат, а в-третьих, Наташа не подарок, а ее дети тем более.

Как случилось, что Алеша стал папой для них всех? Сегодня он собирался сводить «детишек» (она странным образом тоже попадала под это определение) на каток, а потом покататься на санках с горы, а потом – сюрприз. Снег уже подтаивал, в воздухе чувствовалось приближение весны. Февраль – месяц короткий, не успеешь оглянуться, как две дюжины с хвостиком февральских дней пролетят и: «Шумят ручьи, текут ручьи…» Значит, надо успеть накататься. Не выдержав, набрала Лешин номер с городского, никто не ответил, что неудивительно – никогда с него не звонила, а незнакомые номера Лешка пропускал. Оставила сообщение. Прошел час или больше, Алексей не перезванивал. Наташа нервничала. Глядя на мамины терзания, Маша чувствовала себя виноватой и не знала, как правильно поступить: признаться в глупой затее с остановкой времени или промолчать. Не столько сломанный телефон и возможное наказание пугали ее, а то, что скрывает самое главное – страшный сон про Алексея. А если это не сон?

В доме стояла непривычная тишина. Витя до сих пор спал, хотя время подходило к полудню. Попытка его разбудить закончилась нытьем и брыканием – он даже глаз не разлепил. Наташа, как приклеенная, не отходила от телефона и поминутно заглядывала в электронную почту. Резкий телефонный звонок и мамин крик вывели Машу из ступора. Мама, рыдая, упала на пол в прихожей: «Нет, не может быть! Нет! Лешенька, родненький… Вы врете! Нет!»

Из комнаты выполз взлохмаченный Витька, протирая кулачками глаза. Он стоял босой в полосатой фланелевой пижаме и, глядя на корчившуюся в истерике маму, писал прямо на пол. Маша, подхватив его, поволокла в туалет. Витя не задавал никаких вопросов. Он тоже откуда-то знал, что Алексей разбился. Пытаясь его успокоить, Маша сама разревелась. Брат вытер ладошкой слезы и заговорщицки прошептал: «Секрет не выдашь? Мы скоро все с Лешей встретимся. Маме ни слова, она нас не пустит. Сама захочет, а нам не даст». Маша внимательно посмотрела в округлившиеся, по-тигриному желто-карие глаза мальчика и, уняв внезапную дрожь, сказала: «Никто с ним уже не встретится. Понимаешь?»

Наташа лежала без сознания. Попытки детей приподнять ее, привести в чувство не удались, тогда Маша набрала номер скорой. Пока машина ехала, к Наташе вернулось сознание, но не полностью: она начисто забыла, что произошло, а самое страшное – не понимала, где находится и кто эти мальчик и девочка. Озираясь по сторонам, ползла к двери, не в силах встать на ноги, хваталась за стены и звала на помощь, страшно завывая. Витя уткнулся в Машины колени, дрожа от страха, а Маша холодными, мокрыми руками пыталась оторвать его от себя. На счастье, бригада скорой приехала быстро. Наташе вкололи успокоительные и снотворные. Строгий доктор спросил у детей, есть ли родственники или друзья, которые могут за ними присмотреть. В этот момент за дверью послышался лай. Маша, быстро сообразив, бросилась навстречу соседке, которая держала на поводке заходящегося в лае щенка, и закричала: «Тетя Валечка, посидите с нами, пожалуйста, Алеша разбился и умер, а мама без сознания». Соседка сначала ничего не расслышала из-за Темкиного визга и скулежа, от которого всем вокруг стало тошно. Подтянув пижамные штаны, Витя присел на корточки перед собакой, а потом, оскалив зубы, зарычал. Щенок, обалдев, затих и, поджав хвост, спрятался за хозяйку. Если бы у всех окружающих были хвосты, они бы, наверное, сделали то же самое. Витькин рык был страшен. Первой пришла в себя соседка. Она успокоила врачей, что еще не такое от мальчика слышала:

– Знаете, он похлеще Галкина все голоса копирует. Не соскучишься. Меня Валентиной Михайловной зовут, – обратилась она к врачу. – Я имею опыт работы с детьми в дошкольных учреждениях. Горе-то какое! Да, конечно, посижу. Ой-ей-ей! Алексей Петрович был чудный человек, хоть и не муж Наташе вовсе, зато к детям со всей душой, прямо как отец родной. Коллега ваш, между прочим…

Врач не стал выслушивать слезно-словесный поток соседки, дал инструкции, как поступать, если память к больной не вернется, выписал лекарства и посоветовал при ухудшении опять вызывать скорую и везти в больницу. Бригада уехала. Валентина Михайловна увела испуганного Тему домой, но обещала вернуться и приготовить обед.

Даже во сне лицо Наташи не расслабилось – боль впилась в складочки и морщинки. В ее облике всегда было что-то подростковое: вздернутый нос, остренький подбородок, озорные глаза, а сейчас на кровати лежала старуха. Дети топтались рядом, не зная, что делать. Маша гладила мамину руку, Витя свернулся калачиком у ее ног. Прошло минут двадцать, как неожиданно Наташа очнулась, резко вскочила на ноги, провела рукой по волосам, лицу, заметила детей, обняла. Теперь она все вспомнила, но на этот раз не заплакала, а быстро и сбивчиво заговорила:

– Мне надо бежать… Вы сидите тут, ждете… Все сами: утром встаете, вечером ложитесь. Маша кормит Витю. Витя идет в сад… Нет, Маша ведет Витю, потом забирает. Нет, Витя остается на продленке, Маша в школу. Я еду в морг, забираю тело, еду в больницу. Куда еще? Не знаю. На кладбище, наверное, Лешку хоронить. Кто хоронит? Мы хороним, больше некому. Или есть? Как узнать? Спрашивала про родню, Леша не рассказывал, только однажды обмолвился, что мама и папа сгорели при пожаре. Господи, надо что-то делать! Его не вернешь, как же это? Почему не вернешь?

Витя насупился – ему жуть как не хотелось на продленку, а Маша со страхом смотрела на маму, на ее трясущиеся руки, неуверенную походку. Возбуждение так же быстро прошло, как и возникло. Наташа свалилась на подушку и заснула. Маша прикрыла пледом мамины ноги, жестом показала Вите сидеть тихо, но сама же и нарушила свой запрет, прошептав:

– А знаешь, куда дядя Леша ехал? В дом, который строил, хотел сегодня нас туда привезти. Сюрприз сделать. Мама не верила про дом, думала, фантазирует, а он взял и построил. Я недавно слышала, как он по телефону разговаривал, спрашивал, будет ли к сегодняшнему дню все готово. Тихо так говорил, чтобы мы не услышали, думал, что я сплю.