Карен Линч - Пешка [ЛП]

Подхватив скромную провизию, я разломала хлеб пополам и съела одну часть, запив водой. И съела половину яблока. Этим сложно было наесться, но вполне хватило, чтобы унять терзающее чувство голода на данный момент.

Я мерила шагами камеру, чтобы не замёрзнуть, пока Фарис не произнёс:

— Ты всё ещё здесь. А я надеялся, что это был просто сон.

— Тебе не нравится моя компания? — спросила я в попытке пошутить.

Он печально улыбнулся.

— Нет, если это означает, что ты заперта в этом месте вместе со мной.

— Если откинуть всю эту тему с заточением, есть места и похуже, — я подняла половину его порции. — Кто-то принёс еду. Надеюсь, ты не возражаешь, если я покормлю тебя.

— Я стерплю, — съязвил он и разразился кашлем.

Я наполнила чашку водой и дала ему попить, а потом начала скармливать ему кусочки хлеба. Он едва ли съел половину, прежде чем сказал, что сыт.

— Доедай, — сказал он, когда я стала настаивать, чтобы он съел побольше. — Они принесли это тебе, а не мне.

Я завернула недоеденную часть в салфетку и положила в карман куртки. Покормлю его попозже. Было слишком холодно спокойно стоять на месте, так что я продолжила шагать по камере.

— В каких таких местах хуже этого ты побывала? — спросил Фарис.

— Несколько недель назад я провела ночь на острове Норт-Бротер, после того как чуть не утонула. О, и там были келпи. — Я рассказала ему о той ночи, опустив несколько определённых моментов, о том кто нашёл меня следующим утром. Я понятия не имела, кто ещё мог слышать это, и я не хотела подвергать Лукаса опасности после всего, что он сделал для меня. — На свою голову, я подхватила простуду, и кто-то другой сорвал гонорар.

— Аедна присматривала за тобой той ночью, — нежно произнёс он.

— Наверное.

Я подумала о камне, спрятанном в моих волосах. Я его снимала как минимум десяток раз, но в итоге сдалась. Если это был камень богини, и богиня благословила меня, как говорил Лукас, тогда я, должно быть, делала что-то не так. Прямо сейчас мне бы очень не помешало какое-нибудь божественное вмешательство.

— Расскажи мне больше своих охотничьих историй.

— Хорошо, но у меня их не так много.

Я рассказала ему, как стала охотницей и о задачах, которые недавно выполняла. После того, как я рассказала ему все свои охотничьи байки, он спросил меня о семье и моей жизни. Я вела рассказ несколько часов, но когда спросила его о семье, он затих. Я не стала давить на него, поскольку видела, как сильно это расстроило его.

— Ты должна попробовать поспать, — сказал он, когда я зевнула уже в третий раз.

Я потёрла свои замёрзшие руки.

— Лежать слишком холодно.

Они могли быть дать нам хотя бы одеяла, но что можно было ожидать от людей, которые истязали подобным образом фейри.

Я уже засыпала на ногах, как вдруг раздался требовательный резкий голос:

— Что это такое?

Я перепугались, поскольку не слышала, чтобы кто-то входил в помещение, и посмотрела на мужчину-эльфа, стоящего снаружи камеры. Его волосы были убраны назад в конский хвост, и на нём были чёрные брюки и тёмно-зелёная шёлковая рубашка. Он сжал губы в суровую линию, а его глаза смотрели на меня, словно я была грязью под его дорогими мокасинами.

Он развернулся и отошёл к лестнице, откуда криком позвал Барри и Глена. В мгновение ока двое мужчин поспешно спустились в подвал.

— Вы хоть что-то можете сделать правильно? — заорал эльф. Он указал на Фариса. — Сколько раз мне надо сказать, что к нему никого не подпускать? Выведите её оттуда.

Барри вытащил ключ из кармана и отпер дверь камеры. Его взгляд метнулся с моих свободных рук на пластиковый жгут, валявшийся на полу, но он промолчал и, схватив моё запястье в болезненную хватку, потащил меня из камеры.

Он потянул меня мимо раздражённого эльфа в тёмную часть подвала. Мы миновали несколько маленьких пустых камер, пока не дошли до камеры в самом конце. Камера была такого же размера, как и у Фариса. Но в ней была кромешная тьма. Я совершенно не видела, что ждало меня внутри.

Барри открыл дверь и швырнул меня внутрь со злобным ликованием, но на этот раз я смогла поймать равновесие до того, как упала на пол. В этой камере не было замка, поэтому Глен обвил длинной цепью прутья и застегнул их навесным замком.

Как только они оставили меня, я вжалась лицом в прутья и попыталась рассмотреть, что происходило с Фарисом на другом конце подвала. Я смогла лишь разглядеть движение теней.

— Надеюсь, тебе понравилась твоя маленькая гостья, — поддразнил Фариса эльф.

Я расслышала улыбку в голосе Фариса, когда он ответил:

— Ты говоришь о моём ангеле.

Барри расхохотался.

— Он спятил. Рано или поздно это должно было случиться.

А вот эльф не рассмеялся вместе с ним.

— Пошли, — рявкнул он. — Нам многое надо приготовить к завтрашнему дню.

Они затопали вверх по лестнице, и на подвал вновь опустилась тишина. Если я раньше считала, что всё плохо, то остаться одной в темноте оказалась в десятки раз хуже. Я отчасти боялась увидеть, что ждёт меня в камере на этот раз.

— Ангел? — сипло позвал Фарис.

— Я тут.

Я не стала поправлять его. Он мог звать меня как пожелает, если это делало его счастливым.

Его снова одолел кашель, и я схватилась за прутья, чувствуя себя совершенно беспомощно. Я даже не могла подать ему воды.

— Ты в порядке? — умудрился прохрипеть он после приступа кашля.

— Да, — соврала я. — Если ты побывал в одной клетке, ты побывал уже во всех.

Он усмехнулся.

— Твой дух соответствует твоим волосам.

— Он у меня от мамы. Вот бы ты познакомился…

Я замерла.

Со мной в камере что-то было.

Я медленно повернулась и прижалась спиной к прутьям. Прищурившись, я стала усиленно всматриваться в густые тени в задней части камеры. Теперь, когда мои глаза привыкли, было не так темно, но я всё равно с трудом разглядела фигуру на полу.

И тогда-то я снова услышала звук — едва уловимый стон. И единственное нашёптанное слово.

— Джесси.

Моё сердце готово было вырваться из груди, и я рухнула на колени рядом с мужчиной, который лежал спрятанным под грязным шерстяным одеялом. В горле встал ком, стоило мне увидеть его. Его лицо было очень исхудавшим и покрытым скудной бородой, но я бы ни с кем его не спутала.

— Папа, — я потрясла его, но он лишь безучастно посмотрел в потолок. Я бросилась ему на грудь, вцепившись в него словно мне снова было пять лет. — Папочка.

Я крепко обняла папу, и впервые за свою жизнь он не заключил меня в ответ в своё сильное, покровительственное объятие. Это было подобно удару в живот, но в тоже время меня обуяла радость. Я снова ощущала его. Я прижалась лицом к его груди, почувствовав сильное и уверенное сердцебиение. Он потерял вес, и запах у него был соответствующий — он же месяц уже не мылся, — но он был жив.