Нэнси Холдер - Антология «Дракула»

Граф умолкает. Он переживает прошлое.

— Все будет как тогда, — говорит коротышка. Он прокрался обратно в комнату, как верный пес после взбучки. — Я обещаю.

— Он изменяет нашу кровь своей генетикой, — говорит Граф, кивая на того. — Говорит, что может вылечить меня. Ему нужно только много золота и немного времени.

— Наука стоит денег, но может очень многое, хозяин. Как только я пойму, как кровь постаниматов влияет на ДНК живых, я смогу разобраться, что пошло не так. Я все исправлю.

— Дело в серебре, — говорит Граф. — Они отравили меня серебряным колом, но убежали, не закончив. Трусы! Но я выжил. Ушли десятилетия, но я восстановился. Значит, я победил, но их яд еще в моей крови.

Гарри понимает, о чем он говорит. После гибели детей ночи он провел в спячке три года, пробуждаясь, лишь чтобы питаться примерно раз в месяц, пока не оправился от легкой раны, которую ему нанесла серебряная пуля. Останься она в теле, серебро убило бы его. Невозможно представить, какой силой воли должен был обладать Граф, чтобы залечить рану от серебряного кола. Гарри, конечно, много узнал о Графе от цыган, а позднее прочитал всем известную книгу. Граф был отцом лжи, чудовищем во всех смыслах этого слова, еще при жизни, когда из страха смерти был готов на все. Гнал турок с поля боя! Он отступал, едва заметив признак поражения. И после смерти он продолжал бежать от нее, цепляясь за жизнь, как только мог.

Гарри так же хочет жить. В этом его жажда. Он вампир и не представляет, как мог бы насытиться. Он сделает все, чтобы уцелеть. Он всегда это знал, хотя то, что случилось в бараке А, все еще его пугает.

Все сорок лет, что он притворялся человеком, зверь жил у него внутри. Он жил, оказывается, как пациент в ремиссии. Болезнь осталась в нем, но он привык к симптомам, а теперь случился рецидив.

Граф видит Гарри насквозь.

— Ты думал, что сможешь притворяться человеком. Но теперь ты знаешь правду Я посадил тебя в барак А, чтобы ты это понял.

— Они бы убили меня, — говорит Гарри, — Я защищался. Любой бы сделал так на моем месте.

— Да, но ты хочешь жить, это очевидно. Ты будешь служить мне, Гарри Меррик, потому что ты хочешь жить.

— Я скорее умру, чем буду служить тебе.

— Ты прятался среди людей, как люди прячутся в церкви.

Рука Графа тянется через всю комнату, человек так не может. Он срывает распятие со стены, отрывает от креста бледную фигурку и сует ее Гарри под нос. Христос крошится в его пальцах.

— Вот и вся вера, — мурлычет Граф. — Я бы мог воткнуть крест тебе в сердце, но я милостив.

— По-моему, ты встал не на ту сторону, — говорит Гарри. — Повстанцы тебя вычислят.

— Ни за что. Мы захватили одного из их командиров и много его солдат, и мы сделаем их братьями с помощью твоей крови. Других перебьем или примем в семью. Среди нас нет племен. Ты-то понимаешь. Мы все — братья по крови.

Граф отворачивается от Гарри.

— Возьми у него кровь, пусть поголодает. Тогда он признает истину — что он такое!

Гном втыкает иголку в руку Гарри, наполняет литровую бутылку темной кровью, пока две женщины из нежити крепко его держат, гладя, покусывая и целуя, пародируя страсть. Когда они уходят, он остается совсем без сил. Голова кружится. Ему удается только отползти подальше от лучей утреннего солнца.

После поимки на шоссе Гарри определили в камеру с двадцатью заключенными из людей. Он был там единственным белым. Он продержался восемь дней, прежде чем случилось то ужасное, что он сделал с Катариной сорок лет назад.

Каждую ночь двух-трех пленников уводили. Их пытали, вырывали признания, а потом расстреливали. Каждый день двух-трех новичков, избитых и запуганных, бросали им на замену. Кое-кто сидел за уголовщину, но большинство взяли за то, что они были не из того племени, или владели чем-то, что офицер захотел взять себе, или приходились родственниками тем, кого арестовали раньше. Некоторые пытались кричать на охрану, приводя доводы или желая откупиться, один или двое громко молились Богу и всем свитым, остальные понуро сидели с обреченным видом.

Вокруг Гарри были теплые и крепкие, пульсирующие сердцаживых людей, и его жажда сделалась невыносимой. В конце восьмого дня он сломался. Он выждал до предрассветного часа, когда тюрьма более-менее затихала, и подтянулся к старику, брошенному в камеру прошлым вечером. Тот еще не отошел от побоев. Гарри заставил старика успокоиться и прокусил его запястье клыками, но едва он начал пить жидкую кровь, похожую на уксус, как его раскрыли.

Его увидел дальнобойщик, сильный и бодрый, несмотря на проведенный месяц в застенках, — его фуру и груз сигарет конфисковали. Он схватил Гарри сзади и воткнул заточку из проволоки между ребер в сердце. Гарри вырвал заточку и убил парня спецназовским приемом — воткнул два пальца в ноздри, продавив кость в мозг. Возня разбудила остальных, и он убил их тоже. В бараке носился черно-красный вихрь криков и ударов.

Тогда явились охранники. Они отвели его в барак Б, сцедили кровь и оставили ждать, пока придет Граф.

Потеря крови и жажда не дают Гарри ясно осознавать происходящее, он видит только смену света и тьмы. Каждый день он погружается в забвение более глубокое, чем сон, каждую ночь к нему приходит вампир-уродец в одежде хирурга, помощник Графа.

Его зовут Ломаке. Он американский биохимик, выследивший Графа и предложивший свои услуги. Удивительно, но Граф не убил его. Возможно, готовность служить напомнила ему о верном маньяке в британской поездке. Ломакса преобразили не Граф и не одна из его помощниц, а то, что он называет несчастным случаем в лаборатории. Он тогда экспериментировал с кровью так называемых постаниматов, открыл способ не давать ей свернуться, смешав ее с коктейлем из гемоглобина и плазмы, обогащенной глюкозой и хлористым калием. Каждую ночь он забирает все больше крови Гарри, хотя тот твердит, что это убьет его.

Ломаке болтлив. Он хочет поделиться достижениями. Еженощно он посвящает полумертвого Гарри в свои теории.

— Мы вас скоро покормим, мистер Меррик, — обещает он. — Скоро. Вы той же крови, что и хозяин. Она в вас чиста, прямиком от него в молодости через цыган. Она не отравлена. Сотрудничайте, мистер Меррик, вам же лучше.

— Люди говорят, мы жестоки, но, по-моему, наука злее.

Ломаке пропускает это мимо ушей.

— Вы видели, что породил хозяин. Видите, какие у него женщины. Не красавицы, мягко говоря. Хотя он создал их старым способом, сами они бесплодны. Хищные, конечно, и полезные, но ограниченные. Я пробовал впрыскивать кровь хозяина напрямую, но изменения шли слишком резко, выходили одни монстры, вывернутые наизнанку. С вашей кровью получается лучше, и все-таки… надо работать.

— Нужны нежность и желание, — говорит Гарри. Энтузиазм Ломакса вызывает у него отвращение.